В тебе запоют мои птицы

Доверять

You just sit still Now let you mind do the walking And let my body to the talking Let me show you the world in my eyes I’ll take you to the highest mountain To the depths of the deepest sea And we won’t need a map Believe me Now let my body do the moving And let my hands do the soothing Let me show you the world in my eyes That’s all there is Nothing more than you can feel now

That’s all there is Let me put you on a ship On a long long trip You lips close to my lips All the islands in the ocean All the heaven’s in motion Let me show you the world in my eyes That’s all there is Nothing more than you can touch now That’s all there is Let me show you the world in my eyes Martin L. Gore Мир моими глазами Позволь взять тебя в путешествие Вокруг Света и обратно Тебе не придется шествовать Лишь сидеть спокойно, приятно. Позволь своему сознанию путешествовать. Позволь моему телу повествовать. Позволь показать мир моими глазами. На высочайшую гору возьму тебя На дно глубочайшего океана окуну тебя Нам не понадобится карта, нет, Просто доверься мне. Позволь моему телу двигаться, Успокаивать тебя руками. Позволь показать мир моими глазами. Все, как есть. Ни больше ни меньше, чем чувствуешь здесь. Это все, что есть. Позволь взять тебя на борт корабля И отплыть туда, где другая земля. Мои губы накроют твои уста. Все острова в океане. Все облака в неба стане. Позволь показать мне иные места. Своими глазами. Все, как есть. Ни больше ни меньше, чем чувствуешь здесь. Это все, что есть. Так позволь показать мир моими глазами. Стихи Мартина Л. Гора

***

Гермиона поймала себя на мысли, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО готовится ко встрече с Драко Малфоем, лишь когда последний слой неброского, аккуратного макияжа был наложен, а щетка напрочь запуталась в старательно расчесываемых волосах. Это обстоятельство привело в чувство, и она нашла себя стоящей перед зеркалом, придирчиво оценивающей взглядом отражение стройной девушки в темно-синем платье. Она понимала, что готовилась, хотя и не знала почему и зачем. Ведь даже если вычеркнуть из списка оправданий, что это платье лучшее в ее гардеробе, а подвеску, доставшуюся от матери, она вообще надевала только по особым случаям, в этом списке не оставалось ни единого пункта. Ей было странно понимать: несмотря на то, что Драко не увидит этого платья и что ему, в сущности, скорее всего, вообще наплевать, платье на ней, школьная форма или мешок из-под овощей, но сегодня она все равно надела бы именно этот наряд. В условленное время, не опоздав ни на минуту, Гермиона спустилась в холл первого этажа и сразу обнаружила его стоящим у лестницы. Он, верно, услышал громкий стук ее каблуков, решительно нарушивший тишину Малфой-Мэнора. Лицо юноши было повернуто к ней, а на губах… будто робкий солнца луч в январский полдень, застыла легкая улыбка. Девушка даже замерла на миг, столь удивительной показалась эта мимика. За шесть долгих лет, что они провели в Хогвартсе, Гермиона видела не одну маску на лице Драко Малфоя. Его губы часто кривила презрительна ухмылка, гадливая, подлая улыбочка, превращавшая в бесцветную щель и без того тонкие губы. Теперь же его уста выделялись на бледном шелке лица, отмеченного резкими и острыми чертами, приятным розоватым островком, столь явно контрастирующим со всем остальным, что это невольно притягивало к себе взгляд. И Гермионе пришлось признать — искренняя улыбка способна украсить даже лицо Драко Малфоя. — Здравствуй. Ты хорошо выглядишь, — молвил он, протягивая ей руку. — Откуда ты… — начала было она и осеклась. Но улыбка и не подумала покидать его лицо, когда он ответил. — На тебе длинное синее платье. И духи. Я чувствую запах сена, корочки лайма и мятного листа. Он рассказал всё о духах, не зная названия, взял за руку и увлек куда-то вглубь поместья, быстро проводя ее сквозь коридоры, оранжереи, лестничные пролеты, то поднимаясь наверх, то спускаясь на уровень. По пути он заметил лишь: «Не переживай, здесь недалеко». И не обманул. Через несколько минут они стояли на пороге впечатляющих размеров полукруглой комнаты, залитой светом, пожалуй, сотен свечей, зажженных заклинанием. Но возглас удивления, сорвавшийся с губ Гермионы был совершенно по иному поводу. Комнату заполняли высокие круглые стеллажи, до отказа заставленные книгами, которых ей, однако, судя по обложке, никогда не прочитать. Не приведи Господь прочитать. Сотни, нет, наверное, тысячи томов на брайле, и судя по корешкам, некоторые из них уже были читаны не раз. — Ух ты, вот это библиотека! — вырвалось у нее. — Здесь не только книги, — спокойно ответил Драко, указывая в сторону окна. Туда, где на небольшом подиуме возвышался рояль. Глянцевым, карамельным боком он притягивал и манил, да так, что она нетерпеливо молвила: «Ты умеешь играть? Но я никогда не слышала!» — Никто не слышал, потому что от этого бренчания способны лишиться рассудка даже самые непривередливые слушатели вроде Вииво. Нет, в исполнительстве я полностью бездарен. Но как-то раз мне довелось услышать твою игру. Еще в Хогвартсе. Гриффиндорцы готовились к Рождественскому балу и я… видел тебя за школьным роялем. Вспомнишь, что тогда играла? — Конечно. Это Рахманинов. «Элегия». Она слишком печальна для Рождества. Но в тот год я… Она осеклась. Драко остановился так близко, что теперь, замолчав, она чувствовала его теплое, слегка сбившееся от быстрой ходьбы дыхание. Вздрогнув, она рефлекторно шагнула назад, понимая при этом весьма странную вещь: ей было совершенно не противно стоять рядом с Малфоем, а еще… еще от него невероятно приятно пахло мятным леденцом и самой обычной пеной для бритья, такой же, как пользовался ее собственный отец. — Ты действительно хочешь, чтобы я сыграла? — она постаралась как можно скорее прервать молчание. — Да. — Сто лет не садилась за рояль, пальцы, наверное, одеревенели уже. — Ты наглая обманщица, — раздалось вдруг над ухом строго. — Говоришь, что не играла сто лет. Не верю. Выглядишь всего на девяносто девять. И она засмеялась, беспечно и заливисто, и смех этот эхом зазвучал в огромном зале, приспособленном под библиотеку. С удивлением она услышала, как с ее собственным смешивается чужой. Чуть менее громкий. Незнакомый. Мужской. Они провели в библиотеке несколько часов, и сначала он просто, молча, слушал ее игру. Долго. До тех пор, пока она, смущаясь, не призналась, что весь ее репертуар «Который-я-играю-более-или-менее», был исчерпан. После этого Драко приказал Вииво подать чай, за которым долго и восторженно рассказывал о своих книгах и показывал их, приманивая заклинаниями с полки то одну, то другую. Там, где Гермиона видела лишь поля выпуклых точек, под пальцами Драко разворачивали цветные веера целые миры, и он с удовольствием пересказывал ей прочитанное. И тогда нечаянная мысль посетила ее голову. Будто в тот миг они будто поменялись ролями, и он ведет ее, незрячую, по мирам своих фантазий. В библиотеке Драко оказалось множество нечитанных ею книг, которые она поклялась самой себе прочесть, как только представится возможность. Рассказывать и интриговать Малфой умел, живописуя рыцарские поединки и заморские путешествия вымышленных магглов. И в тот вечер Гермиона сделала для себя еще одно новое странное и глупое открытие, коими были переполнены все дни, проведенные в поместье Малфоев. Она поняла: несмотря на то, что Драко по-прежнему не казался ей привлекательным внешне, ей ужасно не хотелось прощаться с ним. Но когда где-то за толстыми стенами библиотеки часы пробили половину третьего ночи, Малфой, спохватившись, предложил проводить ее. Она согласилась и пожалела лишь о том, что сказать ей, по большому счету нечего, кроме вежливого: «Доброй ночи», после которого их лица разделило деревянное дверное полотно.