сожаление

1

Я знаю, чем грозит
Мёртвая любовь

mylene farmer/regrets


В пятнадцать лет на левой руке Эдди появляется имя его соулмейта, а на правой: четыре чёрных нуля.

Он с интересом рассматривает аккуратно выведенное «Ричард Тозиер» и думает, как сказать своей маме, что внуков ей можно не ждать.


***

Эдди двадцать, и он уже в который раз рисует образ соулмейта в своей голове, чтобы потом изобразить его на бумаге.

Кисточка плавно очерчивает линию аккуратного подбородка и зависает в воздухе.

А ведь неплохо получается: глаза цвета горького шоколада, с томной поволокой и той самой чертовщинкой, длинные густые ресницы, отбрасывающие тени на высокие скулы, которые остры настолько, словно тронь пальцем и порежешься. Ровный нос, чувственные губы, искривлённые в лёгкой самодовольной усмешке, сильная шея, переходящая в широкие плечи, увитые тугими мышцами и густые волосы тёмным ореолом обрамляющие соблазнительное и одновременно хищное лицо.

Эдди прикусывает тонкий кончик кисточки, задумчиво поглядывая на портрет; он не спешит дорисовывать его, ему хорошо от одной мысли, что в любую минуту он может поддаться порыву и окрасить идеальную бледную кожу медовыми веснушками или зачеркнуть всё, чтобы начать заново.

Всё решает настроение юноши; за окном ни облачка — чарующее голубое покрывало, ветер из открытого настежь окна приятно обжигает островки голой кожи осенней прохладой. Эдди выдыхает пессимистично, выпуская на бумагу разрозненную струю белёсого дыма. Стряхивая пепел на стеклянную палитру, он чуть наклоняет голову — ему, чёрт возьми, интересно, как выглядит Ричард — и, прикусив сигаретный фильтр, Эдди, оправдывает сомнения за секунду, обмокая тонкую кисть в красной краске: размашистым мазком оставляет след на чувственных губах.

Юноша усмехается, когда слышит тяжёлые шаги в коридоре и небрежно тушит сигарету рядом с рисунком.

Его мать живёт по общепринятым правилам: не кури, мальчики только с девочками, мой руки перед едой, и не общайся с теми засранцами, они тебя испортят. И до пятнадцати лет Эдди ещё ни разу не сомневался в этом. В этих правилах.

Но радио в его комнате, в который раз томно шепчет «правила существуют, чтобы их нарушать».

Юноша срывает с мольберта рисунок; во рту кисло-сладкий вкус сигарет, и грёбанные чёрные нули на тонком запястье — он понимает, что теперь нескоро сможет погасить их очередной затяжкой.


***

Эдди двадцать пять и сказать по правде, он несколько иначе представлял себе кишащий людьми мегаполис — с лёгкой скорбью смотрит на смятую пачку Marlboro в руках; сейчас юноша хочет домой, в маленький городок, где нет никаких Ричардов.

Эдди по привычке прикрывает сложенной лодочкой ладонью танцующий огонёк зажигалки, освещающий на мгновение его лицо оранжевым светом. Наслаждаясь очередной порцией никотина, он перекатывает на языке ароматное послевкусие трав и, выпустив, втягивает носом ещё не успевшее раствориться облако дыма. Тонкие длинные пальцы, немного нервно, неуверенно держащие сигарету, а губы, полные, розовые, обнимающие фильтр мягко и нежно, и этот покорный взгляд — самый непредсказуемый из всех.

Юноша переводит его на рядом стоящего парня.

У Эдди хорошо получается не вспоминать о существовании своего соулмейта. И он вовсе не думает о нём, выгибаясь под очередным незнакомцем, выстанывая его имя.

Юноша думает — это нормально. Они никогда не встречались, он даже не знает его, Ричарда, внешности. Не знает, жив он или мёртв, поэтому Эдди ему ни чем не обязан. А с этим парнем он проведёт остаток ночи, сбросит напряжение, разделит терпкую сладость ночного никотина.