Лондон 19-го века — та ещё клоака. Жаль, что я не могу выразить то, что постоянно вертится на кончике языка, моя натура не приемлет сквернословия. Этот город грязный, мрачный и холодный, и, если к этому прибавить отвратительный запах, от которого никуда не деться, то выходит мрачная картинка. Впрочем, что уж там? Где сейчас хорошо? Гробовщик говорит, что нигде. Даже там, где нас нет. Мне же кажется, что хорошо именно там, откуда я пришла. По крайней мере там не нужно было день деньской принимать трупы, обрабатывать, хоронить, а потом по новой.
— И откуда вам знать, что вы делали там? — спросил Гробовщик, он наклонился над письменным столом и сверкнул одним глазом из-под длинной чёлки.
— Пусть я ничего не помню о себе, но знаю, что для такого нужны крепкие нервы и медицинское образование, — ответила я, не отвлекаясь от заполнения очередных бумаг на захоронение. — Если вы помните, первый труп, на котором вы меня обучали, вызвал...
— Ах, я же просил не называть моих клиентов этим словом, — он улыбнулся и прибавил:
— Урежу жалование.
— Как скажете, начальник, — вздохнула я. — В общем, с этими вашими «клиентами» было нелегко. Потому напрашивается вывод — подобное ремесло не было моим занятием.
— О, это только предположение. При потере памяти многое забывается. Это, считайте, небольшая смерть. Вот вы уверены, что не умерли?
— Начальник, мы же с вами рассуждали на эту тему. Я мыслю, значит, существую. Разве это не логично? Те, что лежат на столе уже не мыслят.
— Хм... Зрите в корень, — он задумался и потёр подбородок рукой. — А как думаете, что отвечает за этот мыслительный процесс? Все стремления и желания человека?
— Серые клеточки.
— А как насчёт души?
— Это весьма неоднозначное понятие, — вздохнула я. — Да и вряд ли она может отвечать за мыслительные процессы. Нет, только мозг.
Гробовщик широко улыбнулся и захихикал. Не люблю подобную реакцию. Можно подумать, что у него есть все ответы на вопросы, касающиеся души. Даже в моём мире прогрессивных технологий не смогли что-либо выяснить и прийти к однозначному суждению, а тут всеми забытый 19 век, тёмное прошлое. Наверняка бедный начальник, работая здесь среди трупов, начал думать, что проникает в самую суть человека, постигать жизнь и смерть.
— А как вы думаете, может ли тело оправиться от смерти и жить дальше?
Ну, вот опять двадцать пять. Похоже, что у нас нет других тем для разговора.
— Мы постоянно говорим о смерти. Разве не надоело? — произнесла я и встала из-за стола. Позади на полках стояли книги и различные документы. Теперь мне предстояло разложить бумаги по местам.
Гробовщик засмеялся и подошёл ко мне.
— О, правда что ли?
С этими словами он вытянул руку и забрал у меня документы. Конечно, в этих старых альбомах, папках и гросбухах, а точнее, где и как оно располагается, он разбирался лучше. Но мне жутко не нравилось, что мне в укор ставилась моя медлительность в обучении этому делу.
— Дело в том, что вы обладаете многими знаниями, которые мне интересны. Но в вашей голове полный бардак, — продолжал Гробовщик, ловко, а главное быстро раскладывая всё по местам. — И из-за этого бардака вам трудно что-либо систематизировать. Потому я разговариваю с вами так, чтобы узнать интересные вещи о вас, и мироустройстве.
— Точнее трупоустройстве, — пробурчала я. — Вам не интересны технологии моего мира и рассказы о них.
— А какой мне смысл о них узнавать? Раз вы не знаете, как они работают. Для меня это звучит, как детская сказочка.
Гробовщик сел за стол и начал разбирать корреспонденцию. Одно письмо его особо заинтересовало. Видно, что он прочёл его два раза. Сегодня в похоронном бюро на редкость тихо и спокойно. Всех «клиентов» мы успели подготовить ещё с раннего утра, а новых пока не поступало. Хотя, наверняка это было затишьем перед бурей. Не могло же мне вот так вдруг привалить столько свободного времени. Уже за полдень, а я только и делала, что пила чай, распространялась на философские темы и заполняла бумажки.
— Хм, а вот это интересно... — наконец-то произнёс Гробовщик. Он наклонился над столом и облокотил голову на руки. — Милочка, кажется вы в последнее время здесь заскучали, не так ли?
Я отвлеклась от перестановки крышки гроба. Она стояла как-то не по Фэн-шую, давно хотела выставить так, чтобы был виден остальной ассортимент.
— Ну так вот, оденьтесь для выезда в город. У меня для вас поручение, — продолжил он, и его улыбка растянулась от уха до уха. Ничего хорошего она не предвещает.
