ASMR for sleep and a bit of first love

4. О тишине между строк;

- Он опять спит в твоей студии. - Говори тише. Ты разбудишь его. - Ради этого я здесь. - Намджун. Не беси меня. Намджун делает это своё «я всё про тебя знаю» выражение лица и садится в кресло. Студия небольшая, и в ней не так уж много свободного места, не занятого аппаратурой, но Юнги - хозяин, поэтому позволяет себе сесть на край стола, отодвинув в сторону клавиатуру. Намджун какое-то время рассматривает Чонгука, зарывшегося в ворох подушек, а после разворачивается к Юнги и усмехается. - Серьёзно, как вы вообще работаете, если он засыпает под твою читку? Хотя, какая уж читка. Иногда он задрёмывает, если ты долго что-то рассказываешь. Тебе не кажется, что это довольно странная реакция? - Ничуть, - пожимает плечами Юнги. Он врёт, и они оба это знают. Намджун - потому что слишком умный, как по мнению Юнги. А сам Мин просто не привык себе врать. Это другим иногда сложно сказать правду, а с собой лучше быть честным, чтобы избежать множества проблем, к которым эта самая ложь может привести. От знакомства с Чонгуком Юнги не ждал многого. Он вообще не ждал этого знакомства, когда завалился домой к Намджуну и разнылся на его кухне, как его бесит женишок Суран. Именно сам женишок, а не тот факт, что он им является. - Эти полоумные фанаты рано или поздно сведут её в могилу, - бормотал Мин в кружку с кофе, пока Намджун сидел напротив него за столом и пытался разобрать невнятное бульканье. - Всегда говорил, что эти люди пусть и величайшее добро для артистов, но и зло из них получается чаще всего довольно впечатляющее. Ты видел её пост в инстаграме? - Да. И был, если честно, удивлён его появлению. Не в обиду Суран, но она такая мягкая и нежная внутри. Я не могу представить её рассерженной, что уж говорить о злости. Поэтому я и не думал, что она дойдёт до точки кипения и выплеснет это наружу, - кивал ему в ответ Намджун. А всё дело было в отношениях Юнги и Суран. Которых, по факту, и не было. Они просто работали вместе какое-то время над музыкой и проводили довольно много времени вместе, и фанатам этого хватило, чтобы приписать им бурный роман, купленный дом на Мальдивах, троих детей и домашнего тигра. Разумеется, это очень не понравилось жениху Суран, с которым та была в достаточно долгих и серьёзных отношениях, которые шли полным ходом к скорой свадьбе. Юнги с ним лично не встречался, но женщина рассказывала о подозрениях и беспочвенной ревности. Мин искренне не понимал, как можно верить словам неизвестных малолеток в сети, а не своей без пяти минут жене, но когда Суран, глядя на него с виной, сообщила, что им лучше на какое-то время прекратить совместную работу, не стал устраивать сцену. - Встретимся, когда у тебя будет кольцо на пальце. Может, тогда будет поспокойнее, - отшутился он. И пошёл спустя пару часов к Намджуну, чтобы нажаловаться на тупых фанаток, не менее тупых женишков и на потерю «великолепного голоса, Намджун, ты знаешь, это как патока в уши и перелив колокольчиков, и мурашки по коже, и...». Не то чтобы Юнги так уж страдал, но ему было жаль потраченное время. У него было написано несколько песен, для которых нужен был голос Суран, и сохранено несколько набросков, из которых при желании можно слепить нечто стоящее. - ... и никто никогда не сможет её заменить. Суран одна такая, и её голос один такой. Я не вынесу кого-то чужого рядом с собой дольше пары минут, - продолжал жаловаться Юнги, прижавшись щекой к столешнице. - Всё, хватит, - оборвал уставший с непривычки слушать нытьё друга Намджун и как можно более широко улыбнулся, пытаясь подбодрить. Судя по скривившемуся лицу гостя, получилось не очень. - Есть у меня одна идея. Сокджин знает Чимина, который знает Тэхёна, который знает Чонгука. У мальчишки отличный голос. Он не занимается профессионально, но в школе увлекался и даже записывал каверы. Сейчас в институте учится, поэтому забросил. Но я уверен, Чонгук с радостью тебе поможет. - Неизвестный мальчишка, который сто лет назад занимался пением, вряд ли подойдёт для моей музыки. Ты знаешь, я чёртов перфекционист. Мне не нужен второсортный голос, - фыркнул Юнги. - Просто заткнись, Мин Юнги, и доверься мне, - припечатал Намджун. - Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Я скину тебе пару видео с его каверами, и ты узнаешь, как поют ангелы. - Что ж, это будет интересно. Всегда хотел услышать настолько поганое исполнение, чтобы откинуться и отправиться на тот свет к поджидающим меня ангелам. Правда, что-то мне подсказывает, место назначения будет несколько иным. Более горячим, - съязвил Юнги. Как оказалось позже - зря. Намджун действительно прислал каверы, и Юнги послушал их. Не то чтобы он и вправду услышал ангельское пение, но мальчишка в ролике был хорош. Очень хорош. А ещё у него был очень, очень дерьмовый микрофон, и Юнги почувствовал некое предвкушение. Если даже с такой техникой голос звучит прекрасно, что же будет, когда Мин услышит это вживую? «Его голос подходит даже больше, чем голос Суран», - думал позже Юнги, сидя за аппаратурой, пока краснеющий и неловко топчущийся перед микрофоном Чонгук огромными глазами смотрел то на него, то на телефон в руке с открытым на экране текстом. Чонгук действительно умел петь. И дело даже не в том, что после разработки связок и распевки он брал любые ноты без всякого напряга. Дело было в самом исполнении. Переставая нервничать и абстрагируясь от происходящего, Чонгук погружался в музыку с головой и отдавал ей всего себя. Даже простенькие партии для подпевки он исполнял так, что мурашки бежали по коже. Если это было что-то тоскливое, Юнги ощущал, как портится его настроение и наваливается какая-то странная пригруженность. Если же это было что-то позитивное, голос Чонгука сиял, искрил, переливался бликами, как вода на солнце, и от этого хотелось улыбаться без всякой видимой на то причины. Чонгук творил своим голосом волшебство, и Юнги сам не заметил, как влюбился. Влюбился в этот прекрасный чистый голос, умеющий взращивать в его душе цветы и устраивать бушующую непогоду. Так было в своё время с голосом Суран, но... «Но Чонгук - это другое», - ехидничал внутренний голос. Да, Чонгук - это другое. Потому что Суран была просто приятной в общении обладательницей мягкого, но звонкого сокровища в виде голоса. Чонгук же помимо этого обладал... Собой? Звучит странно, но Юнги никак не мог подобрать понятных слов, чтобы описать свои ощущения, а ведь преобразование мыслей, образов и эмоций в слова для текстов песен кормило его со школьных времён, когда он ещё был сопливым подростком, не особо что-то понимающим в жизни. Просто как-то так вышло, что к великолепному голосу комплектом пошла широкая кроличья улыбка, сморщенный во время смеха нос, постоянно краснеющие щёки и огромные глаза, кажущиеся совершенно чёрными. Красивые, выразительные, пленительные глаза, в которых Юнги порой мерещились сверкающие галактики. А ещё Чонгук пусть и был уже студентом, почти взрослым и почти самостоятельным человеком, но поведение его и реакции совершенно не вязались со всем этим. Иногда Чонгук напоминал сильно привязавшегося восторженного щенка, которому важно внимание, ласка и, самое важное, одобрение. Чонгук восхищался Юнги. Это стало ясно с первой же встречи, когда парень заикался, запинался, нервно вытирал потеющие ладони о свои джинсы и не мог посмотреть на Юнги без хлынувшей в лицо краски. Он был совершенно очаровательным, и Мин сразу проникся к нему симпатией, хотя обычно в штыки воспринимал новых людей. - Я рад, что вы поладили, - сказал тогда Намджун. И даже непонятно, преувеличением это было или преуменьшением. На тот момент они лишь обменялись парочкой фраз, и Юнги заставил Чонгука распеваться и пробовать некоторые кусочки песен для оценки его способностей. А после всё так стремительно закрутилось, что «поладили» стало не тем словом, которое могло вместить в себя всю многогранность возникших между ними отношений. Сначала были робкие и осторожные попытки узнать друг друга получше и наладить контакт. После началось сближение. Во время этого сближения, видимо, и была пройдена отметка, на которой стоило бы остановиться. Юнги увяз слишком сильно и когда понял это, не стал ничего предпринимать. Чонгук, как он позже понял, увяз намного раньше. - Не то чтобы мы часто обсуждали музыку, но какое-то время в прошлом наш Куки только и трепался о том, какой крутой Шуга, то есть ты, как он любит его треки, как всё это бесподобно и всё в этом роде, - сдал в какой-то момент мальчишку Намджун. - Я так понимаю, когда ты сказал, к кому на самом деле ведёшь его, вы уже были на пороге студии? - уточнил Юнги, и Намджун рассмеялся, предаваясь воспоминаниям. - Он сначала не поверил, а потом попытался удрать, но я вовремя схватил его за руку. Пришлось на лестнице толкать в спину. Он тормозил на каждом пролёте и залипал в стену. И ведь потом выговаривал мне, что я его чуть не довёл до сердечного приступа своей выходкой. Неблагодарный засранец. Я лучший хён на всей планете, потому что познакомил его с кумиром, с которым они теперь друзья не разлей вода, а он? А Чонгук, как знал Юнги от самого парня, был на седьмом небе. Не то чтобы парень говорил о чём-то подобном, но Юнги ведь не слепой. Наверное, Чонгук думал, что отлично шифруется, но Юнги видел, как парень реагировал на него. И если изначально он всё списывал на застенчивость Чона, его скромность и не очень быстрое привыкание к новым людям, то спустя несколько месяцев мысли о том, что Юнги вовсе не выдаёт желаемое за действительность, стали посещать его всё чаще. Тот же Тэхён тоже восхищался творчеством Юнги и при личной встрече вешался на него, обвивая всеми конечностями и повизгивая радостным щенком. Но никогда он не краснел от встречи взглядов, никогда не дрожал от невинных прикосновений и уж точно не вёл себя, как типичная школьница, оказавшаяся в центре внимания кумира. «Но ты не можешь знать наверняка», - постоянно напоминал внутренний голос. - У Чонгука никогда не было отношений, - поведал как-то Чимин. - Такой хорошенький был. Фотки в альбоме загляденье. За ним же девчонки стайками бегали. Да только не догоняли, потому что Чонгук бегал ещё быстрее, - рассказывал Сокджин. И ведь не обманул. Бегал Чонгук действительно быстро, как показал случай с Микой. И опять мысли о том, что «всё очевидно», полезли в голову. Реакция Чонгука, его общее поведение и поведение в данной ситуации являлись едва ли не огромной сияющей красным надписью. Но Юнги не спешил. Не хотел, да и некуда было. А ещё он понятия не имел, что желал получить в итоге. Записывая спонтанное видео, посвящённое вопросу ориентации, Мин раз за разом обдумывал сложившуюся ситуацию и пытался понять, что же делать дальше. Действительно ли он нравится Чонгуку? А сам Чонгук? Действительно ли он нравится ему? Стоит ли поговорить с младшим на эту тему или пусть всё остаётся так, как уже сложилось? Что Юнги может получить от этого разговора? Признание или кулаком по лицу? Обиду и непонимание? Слёзы и «хён, как ты мог подумать обо мне такое»? Если Чонгук влюблён в него, это ещё не значит, что разговор окажется простым. Иногда страшащие мысли, высказанные вслух, пугают ещё сильнее. Вдруг, если Юнги заговорит об этом, Чонгук осознает в полной мере, что происходит, и испугается? Вдруг он отгородится от Юнги? Вдруг начнёт его избегать, стесняясь или даже стыдясь открывшейся тайны? Может, в его голове стоит барьер под названием «знаю только я, поэтому всё хорошо», и Юнги своими словами сломает его, а вырвавшаяся мешанина снесёт Чонгука в пучину сомнений, отчаяния и даже ненависти к себе. Любить тихо в некоторых случаях действительно намного понятнее и спокойнее, проще. - Знаешь, иногда не всё можно высказать словами. Многие считают, что любовь доказывается в первую очередь поступками, а не словами. Болтать могут все, а сделать что-то по факту - не многие, - сказал однажды Намджун, когда они сидели в баре и накидывались дешёвым пивом. - Ты перебрал, да? Опять в философию понеслось? Почему именно любовь? - заплетающимся языком едва выговорил Юнги, который пришёл намного раньше друга. - А почему бы и нет? Любовь - запутанная хрень. Ты вечно пытаешься сделать, как лучше, а получается, как всегда. Люди бегают с этими чувствами, вопят о них, трезвонят и тем самым обесценивают. Сначала «я люблю тебя до гроба», а потом трахаются на стороне, из семей уходят, детей бросают. Предают. Поэтому я, когда кто-то начинает щебетать о своей очередной «это на всю жизнь», едва давлю приступы тошноты. Хорошо, что лицемерие не заразно. И хорошо, что у тебя есть голова на плечах. - В смысле? Намджун тогда не ответил, но посмотрел неожиданно пристально и серьёзно для пяти бутылок крепкого тёмного. А потом попросил как следует позаботиться о Чонгуке, потому что «он только пытается казаться взрослым, самостоятельным и крутым, но все мы знаем, у нашего крольчонка мягкое нежное брюшко». Все - это Сокджин, Хосок, Чимин, Тэхён и они двое. Шестеро хёнов, которые знают Чонгука больше или меньше в сравнении друг с другом, но которые за прошедшее время смогли добраться до этого самого брюшка, заслужив доверие и откровенность со стороны их макнэ. И Юнги ясно понял после этой якобы ничего не значащей и ни на что не намекающей фразы, что если что-то пойдёт не так, пятеро сделают из шестого отбивную, даже если четверо из них за исключением слишком умного Намджуна не будут знать всей правды. - Нет, серьёзно. Ты обещал дать мне послушать всё это вживую. Я бужу его. Голос Намджуна ввинчивается в мозг, вырывая из наплыва мыслей, воспоминаний и эмоций. Дёрнувшись, Юнги хватает друга за запястье, шикает на него и сам подходит к дивану. Присев на корточки и спиной чувствуя пристальный явно насмешливый взгляд, Мин цыкает и тянется к чужому плечу. - Чонгук... Просыпайся... Парень на диване никак не реагирует на негромкий голос. Разве что морщит нос. Это мило. Юнги улыбается. Чонгук начал задрёмывать ещё тогда, когда Мин оставил его за компьютером и начал записывать свою партию. И да, это действительно странная реакция, но в то же время Юнги рад ей. Это забавно и даже весело порой. Например, когда уставший после учёбы Чонгук прислоняется лбом к стеклу кабинки и прикрывает глаза всего на пару секунд, а в итоге задрёмывает под голос Юнги. А ещё из-за этой реакции Чонгук частенько не уходит сразу, а заваливается на его диван и засыпает. И дело не в том, что это лишние минуты или часы в его компании. Просто однажды Чонгук сказал, что присутствие Юнги рядом успокаивает его и дарит покой. - Мне нравятся звуки этой студии, хён. Нравится, как гудит техника, и как ты шуршишь бумагой, карандашом или колёсиками кресла. Нравится звук стука пальцев по клавишам, и как ты похрустываешь шеей и покряхтываешь, когда потягиваешься. Нравится, как ты негромко иногда разговариваешь сам с собой, споришь о чём-то с блокнотом, если не вяжется рифма. Нравится, если я сквозь дрёму слышу, как ты ведёшь трансляцию. Эта студия как отдельная вселенная, в которой только ты, я и эти звуки. Все проблемы и дела остаются за дверью, и я чувствую невероятную расслабленность и покой. Здесь я могу быть самим собой и ничего не бояться. «Он совьёт из тебя отличные верёвки. Он уже это делает», - нашептал тогда внутренний голос. «Да. Это точно», - согласился Юнги, глядя на смущённого своим откровением Чонгука, у которого даже шея покраснела. И почувствовал, как в животе шевельнулась какая-то живность. Те самые мифические бабочки? В любом случае, после этого откровения стало без разницы, любовь это или нет и есть ли между ними какая-то искра или это лишь фантазии и домыслы. Для Юнги важным осталось только это откровение и последовавшее за ним понимание отношения Чонгука, его желания быть рядом. Намджун был прав - неважно, как всё это называется. Главное, что Чонгук рядом с ним чувствует себя на своём месте, а сам Юнги не желает это место рядом с собой отдавать кому-то другому. Главное - доверие, возникшее между ними. - Ты разбудишь его, наконец, или нет? В голосе Намджуна насмешка, снисходительность и что-то вроде «о, боги, сколько драмы». Юнги снова цыкает и мысленно посылает друга к чёрту, а сам более настойчиво трясёт младшего за плечо. И вновь видит те самые туманные галактики, когда Чонгук просыпается, открывает слипающиеся глаза и смотрит на него, постепенно растягивая губы в улыбке, из-за чего его припухшие со сна щёки приподнимаются. Юнги так хочется куснуть одну из них. - Вставай, мелочь. Намджун желает послушать наш шедевр, - улыбается он и ерошит и без того растрёпанные волосы парня. Чонгук смотрит на Намджуна через его плечо, смущается и тут же садится прямо, растирая слипающиеся глаза. Он такой сонный, взъерошенный, тёплый, очаровательный, что Юнги хочет упасть на него, сгрести в охапку и никогда не отпускать. Вместо этого он разворачивается к Намджуну и кривит лицо в гримасе «вот, он проснулся, отвали от меня, наконец». Намджун отвечает смешком и отпечатавшимся на лице «теперь я знаю, что даже Мин Юнги умеет быть мягким». «Хорошо, что у тебя есть голова на плечах», - вспоминаются мельком его слова. Заходя в кабинку к микрофону, Юнги одаривает зевающего Чонгука смешком и сообщает о своей надежде, что тот достаточно поспал и не вырубится в процессе записи. Чонгук тут же вспыхивает и под смех Намджуна залетает к нему, бормоча что-то о том, что всё это нелепые случайности. Его щёки розовеют, как и кончик носа. Юнги негромко смеётся. Непонятная мифическая живность в его животе вновь даёт о себе знать.

|...|