Там, где поворачивает река

Возмездие, Часть 3

Я плохо помню, что было дальше. В такие мгновения все происходит как во сне. Я вытащил Вику на берег из ледяного потока. Нес ее на руках, каким-то образом перебрался через мост. Она ведь очень легкая. Когда вернулись родители, у нее была лихорадка, приехали врач, увез Вику в город.

Меня наказали страшно. Били ремнем. Но с каждым ударом отца я чувствовал благодарность всему миру все сильнее. Мне хотелось говорить спасибо громче и искреннее, пока он бил. Тарзанку на следующий день обрезал отец, и с тех пор так никто и не восстановил. Я больше не ходил к реке. К Вике в больницу меня взяли только через неделю.

Она лежала с перебинтованной рукой и с воспалением легких. Когда я зашел она очень нежно улыбнулась мне. Еще более худая и беззащитная. Бледная. Она стала еще красивее.

— Спасибо. — сказала она.

Потом мы улыбались друг другу.

— Ты побежал к тому месту, где мог меня поймать, ты знал, что сможешь меня спасти.

— А ты думала, я просто так крикнул тебе, чтобы прыгала? Ты не видела, что я бегу туда?

— Нет. Я же зажмурила глаза, чтобы было не так страшно. Я верила, что ты придумаешь что-то. Что ты меня спасешь. Ты ведь мой братишка.

Такая она была и потом. Она верила, что я всегда спасу ее, выловлю из бурлящей реки жизни или смерти в таком месте, где она будет ближе всего к берегу.

Она пролежала в больнице месяц, потом мы вновь проводили вечера за книгами и учебой, все так же покупали по одной булочке в школе и одну на двоих крошечную шоколадку. Можно было бы на этом и закончить. Но не это я хотел рассказать. Пришло письмо от Вики, две недели назад, в тот самый дом, где мы жили. Скан его переслал сегодня отец.Детство оказалось позади. Я уехал учиться первым, каков и был уговор, и поступил в тот университет в Петербурге. Поступить было тяжело, учиться — вообще невыносимо. Я редко звонил домой, редко общался с Викой. В конце первого курса, Вика уже закончила десятый класс, оказалось, она ждет ребенка. Она влюбилась в парня из города, сынка продавца шуб. Сынок ездил к ней на своей машине, он был старше на пять лет. Они недолго встречались к тому времени. Я научил ее доверять парням, но не рассказал об опасностях. Он оказался почти честным малым, и они скоро расписались. Вика переехала жить в город. Беременность кончилась плохо, Вика так и не родила. Одиннадцатый класс тоже не закончила. И все у них было хорошо.

Она позвонила мне, когда ее бросил тот парень. Меня как раз взяли на первую стажировку в Газпром-трансгаз. Просила приехать, но тогда это было бы тупостью, меня бы уволили еще не приняв. Да и какую-то я чувствовал обиду. Я отказал ей, благо, доводы были.

Она переехала в Москву, устроилась на какую-то работу, я даже и не узнавал, кем она работает. Стала жить с каким-то парнем. Когда ее бросил он, меня, так случилось вновь, только что повысили. Я стал начальником отдела по заключению контрактов. Это был как раз конец года, самая жара с отчетами. До того мы почти не общались, поздравляли друг друга с днем рождения и большими праздниками. Она написала мне сообщение на телефон, что-то вроде того: "Не было такого раньше. Ты живешь от нас не очень-то близко. Я не могу остановиться и прекратить плакать. Мое сердце горит. Я потеряла сына и двух мужчин, которым доверяла, как тебе. Тебя я потеряла раньше". По-моему, это было как-то так, с нарушенным порядком, как будто поэтично.

Честно, я не мог поверить, что она выросла. Для меня Вика была все той же девочкой пронзительной красоты, с еще плоской грудью. Кто теперь Вика, я уже не понимал. И времени понимать не хватало. Мы стали переписываться, я поддерживал ее, как мог, и пару раз высылал деньги. Меня перевели сначала ненадолго в Осло, через полгода — в Париж, я несколько раз сменил номер телефона, и сам телефон, французский номер забыл выслать Вике, а потом потерял ее контакты.

Вчера звонил отец, сказал, что Вика погибла. Покончила с собой. Это было утром, я только сел завтракать. А вечером общий с Викой знакомый, ее одноклассник, прислал ссылку на новость из Мосленты: "Покончившая с собой модель работала проституткой". Написано, что прыгнувшая с Большого Москворецкого моста погибла, ее опознали, это 26-летняя Вика, моя сестренка, за которую я переживал больше, чем мог бы любить сестру.

За полмесяца до последнего прыжка она прислала мне письмо. Отец его не открывал, думал, не срочно. Я попросил теперь прислать электронную копию. На почте в поселке ему помогли, и вот, распечатанный листок у меня. Одна строчка, написанная ее почерком. Почерк, такой же как в школе, и ее манера подписываться, обводя свое имя сердечком. "Лучше бы ты меня тогда не успел спасти. Вика". Она так и не повзрослела.

И вот, теперь уже что-либо исправить поздно. Я строил карьеру, добивался того, что есть у меня, всегда помня о нашем обещании вырваться из бедности. Она помогала мне в этом, наверное, не подозревая сама.

А вдруг она решила, что я позабыл о ней? Я никогда ведь не забывал. Чаще не хватало времени написать. Может она думала, что отец сразу сообщит мне о письме, и я брошусь на ее отчаянный крик "Саша!" и спасу ее?

Я до сих пор, когда закрываю глаза, перед тем, как уснуть, вижу, как она, моя задыхающаяся рыбка, летит в воду. А следом летят золотые волосы. Она написала мне, словно верила, что я что-то придумаю и вытащу ее, спасу. В том самом месте, где поворачивает река.