Выкиньте прочь, оно бракованное

Часть 3

   — Точно вот так руку держать? — издевательски поинтересовалась Цуна, вертя ладонь в разные стороны. — Или, может быть, вот так?        
— Я тебя уже ненавижу, — вздохнул Реборн, откидываясь на спинку и сжимая в руках черную фетровую шляпу. Цуна отвлеклась от разглядывания своей ладони, которую, кажется, пыталась загипнотизировать, и насмешливо растянула уголки губ в изломанной улыбке. — В досье твой отец просто указал, что ты не проблемный ребенок.

       — О да, я тот ещё киндер сюрприз.       

Если Цуна чем-то и больна, мелькает в голове у Реборна, то только этой своей дурью, которую из неё, к сожалению, даже не выбьешь.       
В доме у Савады всегда как-то не так… И нет, не возникает того самого чувства «родного и тёплого», не хочется скинуть с себя одежду, с наслаждением засунуть ноги в розовые тапочки и продефилировать голышом до спальни, перед этим выпив кружку крепкого кофе. Это скорее больше похоже на какое-то отторжение этим самым домом, он будто неприязненно осматривает тебя с головы до пят и решает, что ты тут как бы чужой, под обстановку не подходишь, поэтому тебя надо отсюда поскорее выставить. И, наверное, именно из-за этого чувства собственной инородности Реборн ощущал себя внутри довольно неловко — то покажется, что кто-то за ним пристально следит из того угла, то запах машинного масла и чего-то сгоревшего усилится, заставляя буквально задыхаться в этом дыму, то станет настолько холодно, что уже захочется поверх рубашки надеть, мало того, что пиджак, так ещё и на пиджак напялить какой-нибудь тёплый пуховик.       Савада же, напротив, никакого дискомфорта не испытывала — оголяла плечи и ноги, распахивала окна (Реборну даже кажется, что весь воздух вокруг её дома пропитался этим машинным маслом, потому что даже если окна раскрыты настежь, а на улице дует ветер, то этот запах ни черта не выветрится, как бы он не пытался от него избавиться) и постоянно жаловалась на духоту в доме. Реборн в это время ей дико завидовал, однако упрямо молчал — стучал зубами, кутался в пиджак и пил каждые десять минут горячий кофе, но молчал.       Дом отвратительный, однако пытаться выдавить из этой бракованной Наследницы крупицы пламени на улице, где они и так уже устроили представление, больше походящий на дешёвый спектакль, уже как-то не хотелось.       
А вообще… Реборну нравилась Цунаёши. И нет, не в романтическом или, упаси боги, сексуальном плане (и это даже не в том смысле, что Савада как девушка уродлива, нет, просто ему, как и другому нормальному человеку, нужно гораздо большее, чем просто сверкающая обложка, да даже поступки и характер он мог не брать в расчет, а, честно сказать, характер у Цуны был с гнильцой, ему важнее было знать, что человек сможет прикрыть ему спину в какой-нибудь ситуации, а Савада даже открыто заявляла, что делать этого не собирается), а просто так, как человек, а точнее ему нравилась её искренность, пусть она и в будущем может сыграть с ней злую шутку. Цуна никогда ему не врала — язвила, обжигала сарказмом, но врать почему-то даже не думала, даже когда это было неуместно.