Накажи

Смертельная опасность. Часть 2

Нежная бледная кожа Бинхэ была окутана алой веревкой, словно коконом, что способен защитить от всех невзгод и страхов, вот только не смог. Она больно вгрызалась в тело, не позволяя пошевелить руками, что были плотно зафиксированы за спиной, невозможно было даже напрячь в полную силу мышцы. Больно. Он лежал на боку и впитывал любовь от учителя, что самозабвенно бил его носком туфель. Удары приходились в живот, грудь и солнечное сплетение, не давали вздохнуть, успеть понять происходящее. Он терпел. Не один вскрик не сорвался с губ. Он не знал почему, но был уверен, что кричать нельзя, молить о пощаде тоже. Новый удар и снова тишина, лишь тихий стон, что глушился громкими битами музыки. Хорошо, что играла музыка, она не давала сойти с ума от боли и унижения. Бинхэ изо всех сил держался, чтобы не закричать - ЗА ЧТО? Его учитель всегда был ласков, даже в боли. Сейчас же ученик совершенно ничего не понимал. Сознание спуталось, а повязка скрывавшая комнату, рисовала красные пятна перед глазами. - Какой хороший мальчик. Такой терпеливый. Не сдерживай стоны. Мне нравится слышать твой голос, - прошептал на ухо учитель. Горячее дыхание обдало кожу, но совсем не вызывало прежней истомы в животе, лишь страх и отвращение. Бинхэ, сбитый с толку окончательно, хотел задать вопрос, но не успел, его кожу коснулся жгучий удар плети. Той самой, что всегда доставляло нестерпимое удовольствие и желание сдаваться раз за разом, но только не в этот раз. Ему казалось, что кровоточит не только кожа, но и его сердце. Боль в его теле была ничем в сравнение с болью душевной, он чувствовал себя преданным, разбитым и выброшенным из сладкой сказки на грязную промозглую улицу, как щенок. Хотелось плакать, но он держался, уже не понимая зачем. Его перевернули на спину. Новый удар заглушил даже музыку, а Бинхэ стиснул зубы с такой силой, что чуть не прикусил язык, во рту был металлический привкус его собственной крови. Лучше бы эта была кровь Цинцю, сейчас он готов был перегрызть ему глотку и рвать его на куски, пока не останется ничего, не задумываясь о последствиях, лишь бы закончить эту пытку. Оружие сменили, Бинхэ это сразу понял, потому как выгнулась спина от удара по животу, боль была нестерпимой: рвалась кожа, мышцы и кости, именно так ему казалось. Он почувствовал, как горячая струйка крови стекает на бока. И снова, рвущийся из горла крик был запечатан стиснутыми зубами. - Так совсем не интересно, Бинхэ. Я хочу слышать тебя, - Цинцю шептал, одновременно водя пальцами по ранам, надавливал, царапал, сжимал соски, словно ждал чего-то. Так и не дождавшись стонов и мольбы Бинхэ Цинцю окончательно разозлился. Он с силой сжал рукоять кнута, самого жестокого мучителя среди арсенала брата. Такой кнут мог действительно дробить кости, рвать плоть и просто-напросто вызвать болевой шок с последующим летальным исходом. Бинхэ крупно повезло, что "Цинцю" не собирался его убивать, иначе такая смерть бы ему совсем не понравилась: тело, бьющееся в конвульсиях, как птица с переломанным крылом, пена изо рта и боль, настоящая боль, боль посмертная и ужасная. Нормальный, среднестатистический человек, может выдержать от четырех до десяти ударов, в зависимости от его болевого порога. Один удар он уже получил и уже готов рвать на себе волосы и веревки, что крепко держали его. Как жаль, что у него нет сверхчеловеческой силы - он бы разорвал эти вервия, а потом и учителя на мелкие куски. Злость, доселе ему неизвестная, рвалась наружу, гнетущая аура уже клубилась вокруг его тела, он осязал это каждой своей клеточкой, убийственная аура. Как только все закончится - он убьет. Первый раз. И не уверен, что сможет остановиться. Цинцю же, почуяв поток сил, решил выбить всю дурь из башки мальчишки наряду с последними силами к сопротивлению. Он был зол настолько, что еле сдерживался. Да, он сдерживался, несмотря на кровавое месиво перед ним, он сдерживался. Он творил дела и похуже, намного хуже. "Цинцю" взглянул на Цинцю и увидел нечто прекрасное, невообразимо завораживающую картину, что так долго ждал. Холодный взгляд брата разрезал его и стирал в порошок тысячу раз в секунду. Истинное наслаждение. Пусть мальчишка молчал, он достиг чего хотел. Его любимый холодный, гордый брат был в ярости. Наконец-то. Трепет поднимался от кончиков пальцев на ногах и растекался лавой по сердцу и венам, взрывая фейерверки в теле и голове. - У-учитель, - прохрипел Бинхэ. Цзю моментально оторвался от брата и ударил с новой силой кнутом, в очередной раз разрывая кожу парня. Затем подошел и поднял того за волосы, больно стискивая пряди у самых корней. - Господин! Я твой господин! - Цзю орал Бинхэ в ухо, периодически тряся его головой из стороны в сторону. - Веер, - снова хриплый голос сорвался с потрескавшихся губ Бинхэ. - Какой еще, к черту, веер?! Ты слышал, что я сказал? Зови меня господин! В следующую секунду Бинхэ начали душить с такой силой, что чуть не сломали гортань, он судорожно глотал воздух, бился, сучил ногами и хрипел. Бинхэ уже понял, что это не его любимый учитель и теперь настоящий страх накрыл его с головой. Его убьют. В этой самой комнате. В доме его учителя, а значит, когда он придет, то найдет тело Бинхэ, а потом и его тоже убьют. Бинхэ начал рыдать, слезы струились из под повязки, а кислород убывал, затуманивая остатки, покидающего его, сознания. Когда он уже начал погружаться в небытие, его отпустили, швырнули в пол, он ударился головой и закашлялся, сгибаясь попалам на боку. Цзю плюнул прямо на него, а затем поставил его на колени и снял повязку. Бинхэ открыл глаза, но ничего не увидел, от боли и удушья его взгляд расфокусировался, а темные пятна шли рябью. Спустя пару минут и десяток морганий, он, наконец увидел, то, что увидеть никогда не пожелал бы. Его Цинцю был привязан к креслу: руки, сжатые в кулаки, дергались, по запястьям текла кровь от, стертой веревкой, кожи; рот заклеен лентой, кадык дергался, словно пытаясь, что-то сказать, а из глаз струились слезы, горькие, такие настоящие. Все капилляры потрескались и белых просветов в белках почти не осталось. Он смотрел на учителя, а тот смотрел на него. Гамма чувств проступила на лице учителя, от некогда прекрасного лица не осталось ничего. Дикий зверь, загнанный в угол и то смотрел бы с меньшей яростью и болью. Бинхэ хотел подползти к учителю, освободить его, а потом молить о прощение, что не понял все сразу, ползать в ногах, зацеловывать раны и никогда не отходить. Вот только его мечтам было не суждено сбыться - ко рту поднесли тряпку и прижали к лицу, он вдохнул едкий запах и провалился в темноту.