Мы аристократы курс 3

22.

  Весь день накануне Рождества прошёл за рассылкой подарков и поздравлений. Открытки я отправил по совиной почте в Косом переулке, оставив на Хедвиг только несколько подарков, иначе моя сова не выдержала бы. Я начал понимать, для чего существуют личные совятни. Хорошо еще, что большинство подарков предназначалось моим друзьям и их родителям, оставшимся на каникулы у Малфоев, поэтому своевременная доставка этих подарков была поручена малфоевским домовикам.
  Рождество - праздник семейный. Мы так и встретили его, родственной компанией в четыре семьи, поскольку сюзеренские отношения приравниваются к некровным родственным. Даже маленького Гелиоса вынесли ненадолго в гостиную, чтобы он поприсутствовал при взаимных поздравлениях. Зато со следующего дня и до Нового года нам предстояла неделя обязательных светских мероприятий, которыми невозможно было пренебречь. Приёмы у Келли и Гастингсов, рождественский бал у Монтегю, семейный ужин у Гросмонтов, куда были приглашены только Нотты и я, вечер у Малфоев с Гринграссами и Булстроудами, где меня поставили кавалером Дафны - без умысла, потому что Драко сопровождал Асторию, Тед уже был помолвлен, а Грег не был ровней Гринграссам. И два раута у членов Визенгамота.
  Светская жизнь начиналась с послеобеденного времени, но и утреннее время можно было назвать свободным только условно, по крайней мере, у меня. Сразу же после завтрака тётя Нарцисса брала программу и список гостей сегодняшнего выезда, уводила меня в малую гостиную и начинала натаскивать на предстоящее мероприятие. Она коротенько рассказывала по списку, кто есть кто и в каких он отношениях с остальными гостями, говорила, с кем я должен обходиться просто любезно, с кем - с уважительной любезностью, а с кем - с прохладной, и показывала, как это должно выглядеть. Затем она давала мне просмотреть программу и указывала, какие танцы я должен танцевать, а какие пропускать, потому что я их еще не доучил, кого и как приглашать, о чём говорить во время танца, куда и под каким предлогом уходить от нежелательных приглашений. И напоследок она очерчивала круг бесед в той или иной компании, особо отмечая желательные и нежелательные темы. Через пару часов, когда вываленные на меня сведения начинали сыпаться у меня из ушей, Нарцисса сдавала меня учителю танцев до самого обеда.
  Кто там говорит о скучных светских приёмах? Вы не умеете развлекать себя, господа. Одно только наблюдение за тем, кто как с кем заговорил и кто как на кого посмотрел, уже предоставляет бездну интересных сведений. А если вы ещё и новичок, которому важно не перепутать фигуры танцев и не оттоптать партнёрше ноги... если вы ещё и хотите произвести впечатление на присутствующих, да не какое-нибудь, а благоприятное... если вы понимаете, что именно здесь зарождаются министерские законы и залегают те подводные пять шестых айсберга, надводная часть которого высовывается в светскую прессу...
  Нет, скучать вы не будете.
  Вы ощущаете себя лишним и ненужным в светском обществе, насквозь прогнившем, фальшивом и лицемерном? Попробуйте стать маклером, ремесленником, лакеем наконец - поищите себя там. А это, возможно, не ваше.
  Каждый вечер я уставал как обозная лошадь на марше, но тем не менее ложился спать с ощущением плодотворно прожитого дня. Люциус не говорил ничего, хотя одобрительно посматривал на меня, Нарцисса начинала следующее утро со мной с разбора вчерашнего выезда и с удовлетворением отмечала, что я справляюсь даже лучше, чем она надеялась. Остаток каникул пролетел, словно 'Хогвартс-экспресс', и новый семестр возник передо мной внезапно, как стенка перед бладжером. Я впечатался в него с непередаваемым облегчением, к которому примешивался оттенок разочарования - так мало было достигнуто за эти дни и так много осталось.
  Светская пресса - разумеется, продажная, другой она и не бывает - написала о нас с Драко как о перспективных молодых людях. Малфой-старший позаботился о том, чтобы его сына упоминали наравне со мной, я - о том, чтобы достаточно внимания уделяли и Нотту. Даже о Греге с Винсом черкнули несколько одобрительных строк, добавив им толику уважения в глазах слизеринцев. Отношение к нам на Слизерине снова изменилось - если поначалу нами пренебрегали, потом не замечали, потом признали равными, то теперь наша компания стала престижной. Наше внимание и одобрение стало расцениваться как повод для гордости на нашем факультете и как повод для злобных сплетен - на чужих.
  Драко дулся на меня ровно до того момента, пока я не втолковал ему, что заложил его не я, а Дафна, что нужно уметь вовремя признавать свои ошибки и что при его положении в обществе ему понадобится союзница, а не кухонно-постельная бабёнка. Самцовость у Драко никогда не была на первом месте, а сам он только что повращался в кругах, где гораздо лучше смотрелась бы утонченная Астория, а не прямолинейная простоватая Панси. До него дошло, что младшая мисс Гринграсс намного больше удовлетворяет его самолюбию, и он мгновенно поменял своё отношение к обеим девчонкам. Ни о какой любви, разумеется, и речь не шла, потому что единственной настоящей любовью Драко был он сам.
  Во время каникул Гриффиндор потерял двести очков. Если перед рождественскими праздниками он устойчиво делил последнее место с Хаффлпаффом, то теперь стал единоличным лидером. Как это получилось, я узнал, когда забирал Живоглота от Филча, которому оставлял кота на каникулы. Кот сдружился с завхозом и вместе с миссис Норрис помогал ему следить за порядком в школе. А порядок у нас нарушал рыжий выводок Уизлей, оставшийся в школе на каникулы.
  Живоглот навёл завхоза на потайную комнату, где близнецы устроили мастерскую и склад компонентов для своих вредилок. Филч вместе с котом и с миссис Норрис подкараулил там близнецов и поймал их с поличным. Старый сквиб не сумел бы задержать пакостников, если бы Живоглот не обезоружил их, когда они вытащили волшебные палочки. Филч послал миссис Норрис за подмогой, а они с котом остались сторожить рыжих, чтобы сдать их преподавателю прямо на месте преступления. Хитрая кошка привела не кого-нибудь, а Снейпа, который снял с близнецов по сотне баллов и конфисковал их вредильные разработки.
  - Одних навозных бомб было целых два ящика, - жаловался мне Филч, пока мы пили чай с магловскими карамельками. Героический кошак величиной с небольшую рысь тем временем возлежал на кровати завхоза, а рядом с ним пристроилась миссис Норрис, изменив своему обыкновению сидеть во время чаепития у меня на коленях. О кошки, вы тоже женщины...
  Вечером накануне занятий Морис, наш староста, собрал нас в гостиной, чтобы объявить об изменениях школьного распорядка в этом семестре. Он сообщил, что школьный квиддичный турнир отменён, а его результаты за прошлое полугодие аннулированы. Кроме того, ученикам запретили посещать Хогсмид, а в программу ЗоТИ добавили изучение защиты от дементоров.
  Шум после его сообщения начался неимоверный. Громче всего возмущались наши квиддичисты, убеждённые, что именно они станут победителями турнира. В обиде были и другие ученики, потому что Хогсмид был единственной отдушиной у старшекурсников, который год запертых в четырёх стенах. В разгар всеобщего возмущения в факультетскую гостиную явился Снейп, к которому кинулись за объяснениями, и сообщил, что этими нововведениями мы обязаны родителям близняшек Патил.
  Согласно учению индусов о перевоплощении душ, уничтожение души дементором являлось тягчайшим и ничем не оправданным преступлением против человека. Отец сестёр Патил, узнав от них подробности происшествия на стадионе, вскоре после начала каникул затребовал из Хогвартса выписку об успеваемости дочерей для их перевода в другую школу, поскольку не хотел рисковать ни их жизнью, ни их посмертной судьбой. Дамблдор отказал ему, и тогда возмущённый отец пригрозил, что напишет жалобу на школьные порядки в Международную Конфедерацию Магов.
  Угроза была реальной. В Конфедерации и без того не одобряли использование Британией дементоров для охраны и казни преступников, но Министерство до сих пор отговаривалось, что это - внутреннее дело страны. Нападение дементоров на детей наверняка оказалось бы последней каплей в отношении мировой общественности к Британии, и её могли выкинуть из всех международных организаций и подвергнуть бойкоту.
  Дамблдор настоял на личной встрече с отцом близняшек. Что он там говорил и какие методы убеждения применял, осталось неизвестным, но Патил отозвал своё требование, девочки остались в Хогвартсе, а школьные нововведения были прямым следствием этого разговора. Каппы и загрыбасты были задвинуты в дальний угол, а занятия по ЗоТИ в этом полугодии начались с изучения патронуса.
  Несмотря на то, что профессору Люпину выдавали приличную зарплату, он ходил на занятия в той же заплатанной мантии и с тем же потрёпанным портфелем, напоминая тем самым, что нищета - состояние души, а не кошелька. На первом занятии он велел нам отодвинуть столы к боковым стенам, а стулья расставить у задней стены. Грифы потащили свои столы, я попросил наших отойти и стал переносить мебель нашего ряда Левиозой. Люпин только приподнял брови, когда столы и стулья слизеринцев в считанные секунды разлетелись по указанным местам, повинуясь движениям моей палочки. Закончив с перестановкой, мы уселись вдоль задней стены, а профессор начал урок.
  - Итак, ребята... - заговорил он, - заклинание, которое мы будем разучивать, относится к заклинаниям высшей магии. Это материал шестого курса, но директор распорядился начать его раньше, чтобы вы могли спастись при случайной встрече с дементорами. Это заклинание вызова патронуса, предназначенное для защиты от них и образующее экран между колдуном и дементором. Патронус - это квинтэссенция светлой силы, проекция всех тех чувств, которыми кормятся дементоры: счастья, надежды, радости жизни и тому подобного. В отличие от человека, патронус не чувствует отчаяния, поэтому дементор не может нанести ему вред.
  - Это типа покорми дементора, чтобы он тебя не съел? - с глумливым смешком высунулся с места Томас Дин.
  - Нет, не так. - Люпин ответил ему добродушной улыбкой, показывая, что оценил шутку. - Эмоциональный заряд патронуса слишком концентрирован, он не кормит дементора, а обжигает. Поэтому он может отогнать дементора, хотя не может его уничтожить.
  - А что может уничтожить дементора? - полюбопытствовал Финниган.
  - Только самые мощные заклинания огненной магии, способные испепелить не только плоть дементора, но и его магический каркас. Никто из вас не справится с такими заклинаниями, поэтому их можно не брать в расчёт.
  - А как выглядит патронус? - спросила очень серьёзно настроенная Парвати.
  - У каждого колдуна он свой и обычно совпадает с его анимагической формой, хотя бывают и исключения. Создают его с помощью заклинания Экспекто патронум, но чтобы оно получилось, при его произнесении нужно сосредоточиться на каком-нибудь счастливом воспоминании. Сейчас мы с вами разучим произношение заклинания и необходимое движение палочкой, а затем каждый из вас попытается вызвать патронуса. Не огорчайтесь, если патронус получится у вас не сразу - для его вызова требуется глубокое сосредоточение. И помните, чем счастливее ваше воспоминание, тем сильнее получится ваш патронус.
  Несколько минут мы отрабатывали выполнение заклинания, затем Люпин стал вызывать учеников на середину класса, указывая на каждого волшебной палочкой. Где он обзавёлся такой привычкой, я не представлял - даже у маглов не принято поигрывать пистолетом в руке и указывать на собеседников дулом. Начал он с гриффиндорцев, те поочерёдно выходили и пытались вызвать патронуса. У некоторых появлялось аморфное серебристое облачко, профессор хвалил их и говорил, что они на пути к успеху.
  - Сосредоточьтесь на ощущении счастья, - напомнил Люпин перед тем, как перейти от грифов к нам. - Воскресите тот момент в памяти, проживите его заново!
  То ли напоминание помогло, то ли слизеринцы вообще способны к сосредоточению больше грифов, но у Панси и Дафны сразу же получились яркие серебристые облачка, в которых прорисовывалась пока еще неразборчивая форма. Всех удивила Милли, которая, глянув на переживавшего за неё Винса, сразу же вызвала толстенького и серебристого, очень симпатичного сурка.
  - Отлично, мисс Булстроуд, отлично! - обрадовался профессор, видимо, до сих пор сомневавшийся, можно ли детей нашего возраста вообще научить патронусу. - Теперь вы, мистер Крэбб. - Люпин еще с первого занятия запомнил поправку Винса и с тех пор обращался официально ко всем слизеринцам. Кроме меня.
  Винс, счастливый за свою Милли и воодушевлённый её успехом, вышел на середину класса и остановился, сосредотачиваясь. Со стороны грифов донеслись смешки - Крэбб любил дурачить их, кося при них под тупого вышибалу. Несколько секунд спустя он взмахнул палочкой - и перед ним предстал могучий круторогий зубр. Все залюбовались великолепным животным, включая его создателя.
  - Очень хорошо, - морщинка недоумения прорезала лоб профессора, но тут же исчезла, и он обратился к своим любимым гриффиндорцам: - Видите, это же совсем нетрудно! С этим справился даже мистер Крэбб.
  Грифы захихикали громче. Винс едва заметно пожал плечами, и зубр исчез.
  - Мистер Гойл, прошу вас, - Люпин ткнул палочкой в сторону Грега.
  Где-то с полминуты Грег потратил на сосредоточение и с первой попытки вызвал трёхметровую ядовитую змею, в которой специалист с лёгкостью опознал бы чёрную мамбу. Класс испуганно притих, а Люпин немедленно объявил:
  - Ребята, не пугайтесь, это всего лишь патронус, он не кусается. Идите на место, мистер Гойл.
  За Грегом настала очередь Драко, вызвавшего гибкого и изящного хорька, затем Теда, чьим патронусом оказалась ласточка. Затем Забини вызвал нечто небольшое и змеевидное, а меня профессор оставил напоследок.
  - Гарри, давай, только ты остался, - кивнул он мне, когда Блейз сел на место.
  Я вышел на середину класса и сосредоточился на своих воспоминаниях. У меня имелись серьёзные сомнения в успехе заклинания, но я должен был попытаться. Как там говорил Люпин - радость жизни? Мне нравилось жить. Мне нравилось изучать окружающую среду, в том числе и социальную, нравилось ощущать её сопротивление, воздействовать на неё и менять её в благоприятную для себя сторону. Мне было знакомо чувство удовлетворённости хорошо сделанным делом, оно не было для меня ни редким, ни особенным. Скорее уж естественным, потянет ли оно на радость?
  Надежда? Для меня это была просчитанная вероятность, которую я стремился увеличить в свою пользу и в которой я с удовлетворением относился к положительному исходу и с пониманием к отрицательному. Ни радости, ни отчаяния - нет, ничего такого не было, и я не был уверен, что хотел бы испытывать эти чувства. Было в них для меня нечто неразумное, животное.
  Счастье... Насколько я про него слышал, это такое короткое и яркое ощущение, вызываемое чем-то приятным и неожиданным. Чем-то вроде подарка, к примеру, но я никогда не брал подарки в расчёт. Всё, что было необходимо, я приобретал себе сам, а подарки были роскошью, без которой можно обойтись. Я не понимал, как можно радоваться тому, что не является необходимым.
  Пожалуй, только Тед умел дарить необходимое. То, чем я обязательно обзавёлся бы сам, если бы он не опередил меня.
  Или, может, любовь? Но не считать же любовью тот отголосок теплоты во мне, когда Теду удавалось раскрутить меня на какую-нибудь мелкую заботу о нём и он поглядывал на меня с видом абсолютного довольства жизнью. Это всего лишь взаимная шутка, наша с ним игра на двоих. Нет, здесь я вообще пас...
  - Гарри?
  Я вынырнул из размышлений - меня окликал Люпин.
  - Гарри, пять минут прошло, - ну да, у него урок и план урока.
  - Сейчас, профессор.
  Я воспроизвёл росчерк палочкой и произнес заклинание вызова патронуса.
  Ничего. Ни легчайшего намёка на серебристое облачко, говорящего, что я на пути к успеху.
  - Гарри, тщательнее выбери воспоминание, оно должно быть очень радостным. Представь себя там, в этом воспоминании, как будто это происходит с тобой прямо сейчас. Воскреси все те чувства, которые ты испытывал тогда.
  Я порылся в своей памяти и добросовестно воспроизвёл эпизод, когда я получил обратно чёрный блокнот. Мда... Я извлёк на поверхность другое воспоминание - как Визенгамот лишил Дамблдора опекунства надо мной.
  - Экспекто патронум!
  Ничего.
  Люпин, похоже, растерялся. Он не ожидал от меня провала после того, что показали мои друзья. Я оглянулся на слизеринцев - те смотрели на меня выжидательно и недоумевающе. Грифы тоже пребывали в недоумении, они даже не злорадствовали, считая мою неудачу розыгрышем.
  Вспомнив первый попавшийся эпизод с прошлых летних каникул, я снова повторил попытку.
  Ничего.
  - Боюсь, что у меня нет настолько радостных воспоминаний, сэр, - я глянул на Люпина, на лице которого проступала смесь разочарования и жалости.
  - Не огорчайся, Гарри. Это не последнее наше упражнение над патронусом. Возможно, сегодня у тебя неподходящий настрой, а в следующий раз у тебя обязательно получится. Главное - подыскать воспоминание, если оно сработает однажды, ты сможешь обращаться к нему каждый раз. Садись пока. - Люпин оглядел гриффиндорскую половину класса. - У кого еще не получилось - теперь вы видели, как ваши сокурсники вызывают патронуса, и это, надеюсь, прибавит вам уверенности. Давайте попытаемся ещё раз.
  Не знаю, получилось ли у Люпина обмануть себя, но меня он не обманул. Патронус был для меня роскошью наподобие подарка - вещью приятной, но не необходимой. Дементоры и так разбегались от меня, и я не видел смысла рвать пупок, чтобы научиться создавать красивую, но бесполезную игрушку. Может, именно отсутствие необходимости и не позволяло мне работать над этим заклинанием всерьёз... Хотя, скорее всего, проблема заключалась в том, что прошлые события вспоминались мною только как перечень фактов, без малейшей эмоциональной окраски. Было - и было, незачем переживать, если всё уже позади.
  Вскоре выяснилось, что наша компания - за исключением, разумеется, меня - оказалась единственной в Хогвартсе, кто сумел с первой попытки вызвать полноценного патронуса. Видимо, регулярные тренировки в стихийной магии очень способствовали дисциплине нашего разума. Драко самодовольно драл нос и поглядывал на меня свысока, в кои веки превзойдя меня в чём-то, кроме квиддича. Тед, напротив, глядел на меня, как на больного, и постоянно заводил разговоры, в которых окольными и весьма извилистыми путями старался подвести меня к главному вопросу - что со мной не так и как мне помочь. Он не успокоился, пока я не напомнил, что характер у меня весьма уравновешенный, а с точки зрения вызова патронуса - это палка о двух концах. Вопрос, как мне помочь, увял у него сам собой, когда я разъяснил ему все плюсы уравновешенного характера по сравнению с мелкими неудобствами вроде невозможности вызвать патронуса, заметив при этом, что диких дементоров у нас не наблюдается, что все они при Министерстве и законопослушных граждан не трогают.
  Недели через три все ученики с третьего курса по седьмой научились вызывать хоть какое-то подобие патронуса. Кроме меня. О том, что патронус мне не нужен, точно знала только Октавия, но у неё были веские причины молчать. Для прочих учеников моя неспособность вызвать его была грандиозной сплетней, давно желанной слабиной Мальчика-Который-Выжил, о которую можно было почесать языки. Вокруг меня разрасталась куча домыслов, все они крутились вокруг Слизерина, тёмной магии, Тёмного Лорда и тому подобного. Если кто и задавал им направление, в них не было ничего такого, до чего сплетники не додумались бы сами.
  Этим сплетням поспособствовал и Люпин, на каждом уроке уделявший мне усиленное внимание вместо того, чтобы оставить меня в покое. Когда наконец даже Уизли-младший сумел вызвать свой патронус - мелкого псёнка дёрганой лаючей породы, вызывающей непреодолимое желание пнуть эту тварь подальше - а я снова не справился с вызовом, профессор ЗоТИ сокрушённо воскликнул:
  - Ну что же ты, Гарри! Неужели в тебе нет ничего светлого?!
  Независимо от того, что имел в виду Люпин, его слова прозвучали даже не двусмысленно. Нужно было попытаться опровергнуть их, пусть это было заведомо бесполезно.
  - Профессор, вы хотели сказать - ничего радостного?
  - Радость - это светлое чувство, Гарри. Мне, как другу твоего отца, больно думать, как он был бы разочарован тобой. У него был такой великолепный, мощный патронус!
  - Не вводите людей в заблуждение, профессор, - холодно отрезал я. - Вы не были другом моего отца.
  - Гарри, не говори о том, чего ты не знаешь! - чуть жёстче, чем обычно, произнёс Люпин.
  - А что тут знать? - я пожал плечами. - Если бы вы были другом моего отца, вы позаботились бы, чтобы у его сына появилось хоть одно счастливое воспоминание, а не записывали бы его публично в злодеи.
  Люпин спал с лица и осёкся, но слово уже вылетело, а его, как известно, не поймаешь. К вечеру весь Гриффиндор только и говорил, что сам профессор ЗоТИ признал меня тёмным магом. Это они еще не знали, что он оборотень. Уизли-младший громко и не стесняясь объявлял везде по поводу и без повода, что давным-давно считал меня подозрительным. Все вдруг резко вспомнили, что я змееуст. Дамблдор ходил довольный и лучился такой всеобъемлющей добротой, что её, казалось, можно было резать ножом. Значит, дело было дрянь.
  Справедливости ради нужно сказать, что против меня был настроен далеко не весь Хогвартс. В глазах слизеринцев неспособность вызвать патронуса была небольшой и вполне простительной слабостью. Равенкловцы насторожились, но они были достаточно умны, чтобы не путать свет и радость. Травлю поддерживали только грифы и небольшая часть трусливых барсуков, но мои враги были голосистыми, а остальные молчали.
  Грифам мало было чернить меня на всех углах, и они подстроили мне публичный скандал. В тот вечер я спустился в Большой Зал, когда большинство учеников уже сидело за столом. Судя по тому, как целенаправленно вылезли мне наперерез трое Уизли с Джорданом, толкая перед собой Лонгботтома, они уже несколько дней подкарауливали удобный момент для столкновения.
  Я остановился. Грифы тоже остановились и выпихнули Невилла вперёд.
  - Ну говори же, говори! - громким шёпотом скомандовал ему один из близнецов.
  - П-поттер... - пробормотал красный от неловкости Невилл, глядя на меня.
  - Лонгботтом, - я слегка кивнул ему, сделав вид, что считаю это приветствием.
  - Невилл, давай же... - прошипел у него за спиной Рональд.
  - П-поттер... т-ты - т-тёмный, - еле слышно пробормотал тот.
  - Громче, Невилл! - подсказали ему из-за спины.
  - Поттер, ты - тёмный! - объявил он срывающимся фальцетом.
  В зале наступила абсолютная тишина. Ученики ловили каждое слово скандала, преподаватели почему-то и не думали прекращать его. Похоже, провокация подразумевала, что я выйду из себя, начну сыпать угрозами и вообще поведу себя так, что ни у кого не останется сомнений в моей принадлежности к злым силам.
  - Ты про то, что я брюнет? - невозмутимо уточнил я. - Это не новость, Лонгботтом, это и без тебя видно.
  - Т-ты... т-ты не в этом смысле... - голос Невилла завял на полуфразе.
  - Скажи про патронуса, - снова подсказали ему.
  - Т-ты не м-можешь в-вызвать п-патронуса, з-значит, ты т-тёмный, - повторил Невилл, покрываясь испариной. Выглядел он так жалко и так был похож на откормленного переросшего кролика - кстати, своего патронуса - что во мне шевельнулось нечто вроде сочувствия.
  - Ты тоже много чего не можешь, Лонгботтом. Могу я на основании этого считать тебя мировым злом?
  - М-меня?
  - Ну не меня же... Сам подумай, Лонгботтом - за два с половиной года учёбы ты еще ни разу не сварил нормальное зелье. Значит, ты ничем не лучше дементоров - я не слышал, чтобы они умели варить зелье. А трансфигурация? Ты не можешь превратить даже чашку в ложку, значит, ты хуже Мордреда, потому что он наверняка это умел.
  - Поттер, ты это нарочно! - высунулся из-за спины Невилла Уизли-младший.
  - А вы, конечно, остановили меня совершенно случайно, - в тон ему ответил я.
  - Невилл, не слушай, эти тёмные кому хочешь мозги заморочат, - заторопился один из близнецов. - Это из-за таких, как он, твои родители в Мунго, неужели ты это так оставишь?!
  Невилл вздрогнул и поднял на меня взгляд, в котором засветилась решимость.
  - Это из-за таких, как ты, мои родители в Мунго! - громко и чётко произнёс он на весь зал. - Это вы, тёмные, сделали с ними такое, что их нельзя вылечить!
  Что на это ответить, я не знал. Я привык обращаться к здравому смыслу оппонентов, а он явно гулял где-то не здесь. Вдруг сбоку раздался стук упавшего стула - и передо мной выскочила девчоночья фигурка с пышными тёмно-каштановыми кудрями.
  - Лонгботтом, ты идиот!!! - срывающимся голосом прокричала она. - Твоих ро...
  Я схватил Ромильду за плечо и резко развернул к себе, вынудив её подавиться последним словом. Девчонка, смертельно бледная, уставилась на меня в упор расширенными, блестящими от слёз глазами. Не отводя от неё взгляда, я сделал отрицательное движение головой. Она, чуть помешкав, едва заметно кивнула.
  Я только стиснул пальцы на её плече, потому что нельзя было ни отпустить её, ни привлечь к себе для утешения. Ромильда застыла, словно в оцепенении, а я перевёл взгляд на Невилла.
  - Ты дважды идиот, Лонгботтом, если ты забыл, что твои родители в Мунго, а мои мертвы по вине одного и того же человека. Ты трижды идиот, если ты не умеешь говорить 'нет' подонкам.
  Я отодвинул плечом ближайшего Уизли и пошёл к нашему столу, не отпуская Ромильду. Слизеринцы подвинулись, пропуская нас к свободным стульям. Я усадил девчонку рядом и запросил у домовиков ужин для нас обоих. Слёзы она сдержала, но ни к чему не притронулась.
  Не уверен, что на её плече не осталось синяков. Ничего, синяки проходят