Мы аристократы курс 3

29.

   Весенние каникулы застали меня, как сессия отъявленного 'тролльщика', за лихорадочным долистыванием академического пособия по пространственной магии. Я уже представлял, как создаются все эти кошельки и саквояжи, но еще путался в методиках их связывания с хранилищами, а работа с большими пространствами оставалась для меня тёмным лесом. Созданию многофункциональных изолированных помещений наподобие Выручай-комнаты в пособиях уделялось всего лишь несколько абзацев, из которых можно было вынести чуть больше того, что подобные творения существуют. Что же касалось обособления магических земель, в пособиях об этом не было ничего, кроме отсылок к ритуалам.
  Хоть я и был захвачен каникулами врасплох, я обрадовался им как передышке. Нет, это не означало, что у Малфоев я могу расслабиться и не контролировать свои слова и жесты, но здесь по крайней мере можно было не следить за каждым углом, где меня могли поджидать с воспитательными мерами поборники Света и Справедливости.
  Если некто заявляет вам, что школа - ваш второй дом, полный ваших друзей, не верьте этой бессовестной пропаганде. Лучше зорко смотрите, зачем ему это нужно.
  На первом курсе я был там Мальчиком-Который-Выжил-И-Поступил-В-Слизерин. Всем это было поперёк горла, включая слизеринцев - я, видите ли, посмел не оправдать их ожидания.
  На втором курсе я был там Мальчиком-Который-Выжил-И-Оказался-Змееустом. Слизеринцы отпали, зато остальные старались вдвое - я не только посмел не оправдать их ожидания, но и напугал их тем, что умею делать то, на что не способны они. Значит, уже враг, а эти болваны еще мечтают, что маглы встретят их с распростёртыми объятиями.
  На третьем курсе я там - Мальчик-Который-Выжил-И-Не-Может-Вызвать-Патронуса. На этот раз я напугал стадо тем, что не умею того, что умеет оно. Вдобавок я вышел из повиновения у пастуха, и он спустил его на меня.
  Кто-то на моём месте стал бы прогибаться подо всех подряд или хотя бы под пастуха. Кто-то возненавидел бы человечество. Я же просто принял это к сведению. Да, это всего лишь школа, всего лишь маленький кусочек большого мира, но это не значит, что большой мир устроен иначе. Вчерашние дети, они дрессируются, но не меняются.
  Никогда не надейтесь на людскую доброту или хотя бы на снисходительность, если вы на вершине положения. Но если вы, никчёмный, валяетесь в канаве, тогда вас, возможно, кто-нибудь подберёт и отмоет - и хорошо, если из жалости, а не ради того, чтобы использовать вас или прослыть добрым.
  Кто-то назовёт меня циником, и я даже знаю, кто это будет. Тот, кто обломался, пытаясь манипулировать мной.
 
 
 
  У Малфоев нас, как обычно, встречали родственники. Отец Теда снова приехал из Европы, чтобы повидаться с сыном. Нотт-старший принадлежал к типу мужчин, которые совершенно не умеют обращаться с детьми, но Теда он по-своему любил, и неучастие в воспитании сына не мешало ему гордиться тем, каким вырос его наследник. Вместе с ним в Британию приехал и Эйвери-старший, как мы договаривались. Похвастаться мне было особо нечем, но учёный маг остался доволен моим продвижением в магии пространства. Когда я посетовал, что самые важные разделы в моих пособиях фактически отсутствуют, он обещал к лету привезти мне трактат 'Ритуалы высшей магии', на который дружно ссылались имеющиеся у меня источники.
  Я передал Эйвери для идентификации контейнеры с флюгером и концентратором, предупредив, что артефакты можно считать условно-опасными, что они упакованы в Эгиду и что чем меньше народа знает о них, тем лучше. И, разумеется, чтобы без моего согласия с ними больше ничего не делали. Сухонький маг понимающе покивал и уже на следующий день отбыл с контейнерами в Европу. Школа Лорда...
  Изучение диадемы Равенкло я отложил до тех пор, пока не прочитаю о ней в полном атласе редких артефактов. Я имел в виду атлас Ноттов, но в библиотеке Малфоев нашёлся такой же экземпляр. Рисунок в нём был выполнен тщательно, но больше никаких точных сведений о диадеме там не было. Говорилось расплывчато, что она, вероятно, стимулирует умственную деятельность и, возможно, позволяет видеть невидимое. Было очевидно, что эти предположения высосаны из пальца составителями альбома.
  Пока мы были у Малфоев, в гости к опекуну заглянул Джонс. Он улучил минутку поболтать с нами о школьных делах, поспрашивал нас о преподавателях, о последних событиях, а под конец разговора поинтересовался, не собираемся ли мы к нему на дачу этим летом. Я ответил за всех, что мы еще не решили, но если и соберёмся, то ненадолго. За зиму я пересмотрел свои намерения насчёт магловского мира и больше не считал первоочередной задачей умение влиться в него, а с бытом маглов наша компания достаточно познакомилась в прошлый раз.
  Как я заметил, Джонса чрезвычайно интересовали любые сведения о Сириусе Блэке. Он тщательно это скрывал, но по едва уловимому усилению напряжения в голосе и позе можно было догадаться, что эта тема важна для него. Я сообщил, что Блэк всё еще около Хогвартса, что на самом деле охотится он не за мной и что Дамблдор объявил об его анимагической форме. На вопрос Джонса, что же там нужно Блэку, я только пожал плечами. Сам я считал, что Сириус охотится за уизлевской крысой Коростой, высвечивавшейся на картах Хогвартса как Питер Петтигрю, но мне не хотелось проявлять излишнюю осведомленность только ради удовлетворения чьего-то любопытства.
  В этот приезд мы почти не занимались боевой магией. Пару раз мы выходили на полигон, чтобы освежить навыки, и этого было достаточно. Не вели мы и светскую жизнь, потому что её сезон уже прошёл, но и не бездельничали. Все мы были наследниками своих родов, и Малфой-старший нашел нас достаточно подросшими, чтобы обучать ведению рода.
  Основы мы знали и прежде, их полагалось знать каждому родовому магу, но главе рода этих знаний было недостаточно. Родовая экономика, ведение хозяйства особняка, консервация и расконсервация временно используемых жилищ, маглооталкивающие чары, установка и поддержание защиты от магического вторжения, а также многое другое, о чём мы прежде слышали только мельком, требовало от наследников углублённого изучения. Сюда входило также наследование родовой магии и способы её поддержания и усиления.
  Не все маглорожденные были грязнокровками, но выяснялось это годы спустя, когда от одних маглокровок рождались сильные маги, тогда как другие ослабляли родовую кровь, производя на свет преимущественно полусквибов или сквибов. Вторых было гораздо больше, поэтому с точки зрения чистоты крови было безопаснее считать всех их грязнокровками. Надёжного способа определить, кто есть кто, не существовало, даже астрология могла прогнозировать только личные способности мага. Поэтому идея службы Контроля Крови, над которой работал Том Риддл с друзьями, и была встречена у чистокровных с таким энтузиазмом.
  До недавнего времени в магически сильных родах использовался отлаженный тысячелетиями механизм вливания свежей крови. В них имелись книги-артефакты, где появлялись сведения о рождении и местонахождении несовершеннолетних маглорожденных волшебников, а также магов-сирот, проживающих у маглов. Такая книга регулярно просматривалась главой рода, для новорожденных составлялся астропрогноз, и если младенец выглядел перспективным, его похищали и вводили в род. Но после принятия закона о секретности одним из первых постановлений Министерства был запрет на похищение детей у маглов. Вместо этого всех их по достижении одиннадцатилетия стали забирать в Хогвартс, который Основатели снабдили такой же книгой.
  Министерство, возникшее на рубеже семнадцатого и восемнадцатого веков, было новообразованием на теле магической Британии. Поначалу оно было вспомогательным органом при Палате Лордов, но с середины девятнадцатого века, когда магловскую Палату лордов стали ограничивать в правах, похожие политические процессы пошли и у магов. Министерство набрало силу, а деятельность Палаты Лордов постепенно сама собой заглохла. Как объяснил нам Малфой, это случилось, потому что среди высокородных магов давно не появлялось яркой политической фигуры, заинтересованной в улучшении органов власти. Свод министерских законов с самого начала полноценным законодательством не являлся - это был список постановлений и указаний в дополнение к родовым кодексам, клятвам и ритуалам, предназначенный для регулирования отношений безродных магов и расширявшийся по принципу затыкания дыр. В настоящее время Министерство было нашим исполнительным органом власти, Визенгамот - судебным, а законодательным органом оставалась Палата Лордов, в последний раз собиравшаяся более ста лет назад.
  Мне стало понятно, откуда у нас такие бредовые законы. Для остальных это, похоже, и прежде само собой разумелось. У меня возник естественный вопрос, почему лорд Малфой ничего не предпринимает для восстановления деятельности Палаты Лордов, и тот нехотя объяснил, что род Малфоев недостаточно могуществен и влиятелен для этого, особенно после некоего ошибочного политического шага. Затем он перечислил нам роды, сто лет назад входившие в Палату Лордов. Поттеры и Блэки там были, Малфоев не было.
  Уроки Малфоя-старшего заставили каждого из нас призадуматься о прошлом, настоящем и особенно о будущем магической Британии. Мы собирались жить долго и счастливо, а наше настоящее ставило под сомнение наше будущее. И разговоры у нас пошли другие, даже у Драко, всё еще цеплявшегося за возможность оставаться безответственным ребёнком.
  Мы взрослели.
 
 
 
  Конец апреля выдался на редкость пасмурным. Вялый дождичек принимался моросить по несколько раз на дню, словно обессилевший подневольный работник, доделывающий дневную норму из страха перед наказанием. Окрестности Хогвартса были затянуты туманом, в котором, если терпеливо глядеть в окно, иногда мелькали расплывчатые тени дементоров. Прогулки в Хогсмид были всё еще запрещены - впрочем, никто туда и не рвался, в такую-то погоду.
  Репетиция Азкабана, как уныло шутил кое-кто из старшекурсников.
  Я несколько раз навещал Тайную комнату Слизерина. Хотелось разобраться с диадемой, да и у Шшесса пора было снова сцеживать яд. На мой вопрос о диадеме василиск ответил, что ничего о ней не слышал. Если Салазар что-то и знал об артефакте Ровены, он не обсуждал это в присутствии своего фамильяра.
  Я пытался исследовать диадему известными мне анализирующими заклинаниями, но потерпел неудачу. Здесь требовались знания не моего уровня. Заручившись страховкой Шшесса, я примерил артефакт на голову. По ощущениям что-то изменилось, но я не смог точно определить, что именно. Разве что освещение сумрачного зала стало казаться ярче и объёмнее.
  Видимо, следовало поинтересоваться методами изучения подобных артефактов. Отдать диадему на исследование я не мог, поскольку она была моим хоркруксом, но можно было спросить о методах у Эйвери-старшего или даже навестить Академию, чтобы проконсультироваться у специалистов и посидеть там в библиотеке. Я снова отложил диадему до лучших времён.
  В мае погода прояснилась, туман сошёл. Невилл вспомнил, что я обещал помочь ему избавиться от Тревора, и написал мне со школьной совой. Мы тайно встретились и договорились провести ритуал освобождения фамильяра в ближайшую субботу. Ритуал требовалось проводить на открытом воздухе, а вокруг школы сновала сотня дементоров, не говоря уже о том, что нас могли заметить из окон, поэтому единственным подходящим местом для ритуала был Запретный лес.
  Лонгботтом поначалу ужаснулся. Пришлось напомнить, что туда не только не ходит никто, кроме Хагрида, но и не залетают дементоры. Я назначил ему встречу в субботу после завтрака у выхода к огородам, и Невилл наконец явился туда с Тревором под мышкой. Парень опоздал почти на час, но он предупреждал, что ему будет нелегко поймать свою жабу и ещё труднее отвязаться от Грейнджер. Мы укрылись под плащом-невидимкой и направились в юго-восточную часть лесного массива, где было достаточно прогалин.
  В поисках подходящего места мы зашли в лес глубже, чем я ожидал. Но полянка оказалась очень удобной - сухая, светлая, достаточно просторная, чтобы расчертить на ней ритуальную пентаграмму, обросшая по краю буйным кустарником, мешавшим разглядеть, что здесь происходит. Я повязал плащ-невидимку себе на талию, чтобы не забыть его здесь, и стал готовить ритуал, а Невилл стоял в обнимку со своей жабой и осматривался вокруг. Пятна от болячек у парня сошли, но пока он оставался худощавым, и это шло ему.
  - Жалко расставаться? - кивнул я на жабу.
  - Нет, это чтобы Тревор не сбежал. Если он опять вырвется, я его здесь не найду.
  Я срезал заклинанием траву посреди поляны и выкинул её за пределы образовавшегося круга, затем начертил на расчищенном участке пентаграмму.
  - Было бы неплохо, если бы ты почитал о предстоящем ритуале - но ты ведь не читал? - обратился я к Невиллу.
  - Нет, - смущённо подтвердил тот.
  - Значит, так - сейчас я рисую руны, жабу кладём в центр...
  - Но Тревор спокойно лежать не будет, он убежит! - перебил меня Невилл.
  - У меня не убежит. Кладём, значит, в центр, а потом ты капаешь на каждую из угловых рун своей кровью. Затем ты указываешь волшебной палочкой на Тревора и произносишь ритуальную формулу, - я сообщил ему фразу, тщательно выделяя каждое слово. - Вот, собственно и всё. Учи формулу наизусть, пока я рисую руны. Ритуальный кинжал у тебя есть?
  - Нет.
  - Ладно, я тебе дам кинжал. Но вообще-то свой надо иметь.
  Я вынул из сумки пять плоских гранитных камешков, поместил их в углы пентаграммы и вывел на них волшебной палочкой необходимые руны. Шестой камень, побольше, я установил в центре, начертил на нём руну удержания и повернулся к Лонгботтому, который сосредоточенно бормотал что-то себе под нас. Видимо, заучивал формулу.
  - Клади Тревора на центральный камень, - кивнул я на пентаграмму. - Да не наступай на чертёж!
  Когда Невилл благополучно справился с этим нехитрым делом, я протянул ему кинжал. Тревор сидел как влитой, пока его хозяин обходил углы пентаграммы и капал на руны кровью - с руны удержания не очень-то убежишь. Наконец Лонгботтом остановился и посмотрел на меня, машинально сунув порезанный палец в рот.
  - Не надо мне тут вампира изображать, - буркнул я. - Ты что, не знаешь Санатум?
  Невилл не знал, и мне пришлось залечить его палец самому. Я заставил его повторить формулу, чтобы убедиться, что он запомнил её правильно, затем скомандовал ему достать волшебную палочку и провести ритуал. Парень хоть и робел, но проделал все требуемые действия безошибочно, о чём свидетельствовали изменения, которые произошли с его жабой.
  По завершении ритуала Тревор уменьшился вдвое, примерно до размеров мужского кулака. Теперь уже ничья безымянная жаба, бывший недофамильяр покинул пентаграмму и бодро поскакал в зелёные травяные заросли. Невилл проводил его взглядом и облегчённо вздохнул.
  - Будем вызывать другого фамильяра? - осведомился я. - Ты кого надумал взять, синицу или горлинку?
  - А можно, я пока без фамильяра останусь? - робко попросил Невилл. - Мне этот Тревор надоел за три года - ты не представляешь, как. Я как-нибудь потом, ладно?
  Я пожал плечами.
  - Да сколько угодно, это вообще не моё дело. Бабушка твоя знает, что ты отпускаешь свою жабу?
  - Я ей после экзаменов скажу. - Лонгботтом зябко поёжился - эта перспектива его нисколько не радовала. Он шумно вздохнул, потоптался с ноги на ногу и посмотрел на меня с решимостью. - Поттер... а что там с моими родителями? В смысле, что с ними не так?
  Он не спускал с меня вопрошающего взгляда. Знаю я таких людей, они долго набираются храбрости, чтобы что-нибудь спросить или сделать, но если уж осмелели, от них не отвяжешься. Тем не менее я попытался:
  - Лонгботтом, назови мне хоть одну причину, по которой меня должны интересовать твои родители.
  Невилл снова повздыхал и потоптался на месте - и, точно, продолжил:
  - Но... эта ваша Вейн, она на что-то намекала, так?
  - Наша Вейн - дочка лекаря, она читает такие книги по колдомедицине, какие Хогвартсу и не снились. Но на что бы она не намекала, я её ни о чём не расспрашивал.
  - А ты можешь расспросить её?
  - Могу. Но не буду. У лекарей свои профессиональные тайны, которые я уважаю.
  - Но это же мои родители...
  - Вот именно, это твои родители. Ты больше всех заинтересован, чтобы вылечить их, поэтому сделай что-нибудь сам.
  - Но я... но я... - Невилл откровенно растерялся. - Но что я могу сделать, я же не лекарь.
  - Читать умеешь? Значит, ты можешь сам почитать лекарские пособия и хотя бы проверить диагноз своих родителей.
  - А его нужно проверять?
  - Раз они не выздоравливают, то нужно.
  - Но я вообще не разбираюсь в колдомедицине...
  - В травах разбираешься? Значит, и в ней разберёшься.
  - Но я даже не знаю, с чего начать...
  - Начни с Круцио.
  - Что?! - Невилл в ужасе отшатнулся от меня. - Это же непростительное!!!
  - Если твои родители пострадали от Круцио, узнай о нём всё, а не только то, что оно бяка. Прочитай, что о нём пишут лекари.
  По лицу Невилла было видно, как медленно и тяжко совершается в нём мыслительный процесс. Парень не был тупицей, он был тугодумом, а сейчас его мысли продирались по бездорожью.
  - Поттер, а где взять эти книги? - породил он наконец.
  - Уж точно не в Хогвартсе. Их там даже в Запретной секции нет. Но достать их можно, если постараться.
  - А ты их читал?
  - Мало ли, что я читал. Тебе лучше самому их прочитать.
  - Так ты знаешь?! - Невилл мигом забыл о своей застенчивости. - Расскажи!
  - Только при условии, что ты потом сам всё проверишь.
  - Я проверю. Обязательно. Говори, Поттер!
  Точно, не отвяжется. Лучше уж сразу хоть что-то рассказать.
  - Если коротенько, Круцио - это ментальное заклинание, воздействующее на нервные окончания двигательных мышц и вызывающее сильнейшую боль. Ни на гладкую мускулатуру, ни на сердечную мышцу оно не действует, поэтому от него не останавливается сердце и под его влиянием не обделываются, если до этого сильно не хотели в туалет. Остаточные явления - озноб, при усиленном воздействии возможны также судороги из-за перевозбуждения нервных окончаний. От злоупотребления Круцио возможен болевой шок и смерть, но случаев сумасшествия психически здоровых людей от него не известно, хотя у психически больных состояние ухудшается. До недавнего времени Круцио не относилось к пыточным, так как не оставляло физических повреждений и потому считалось слишком мягким для пыток. Оно было разработано около полутора тысяч лет назад как средство наказания рабов и прислуги, применялось также к детям старше восьми лет.
  Невилл выслушал меня, ловя каждое моё слово.
  - Но если ты читаешь такие книги, значит, ты всё-таки тёмный? - с опозданием встревожился он.
  - Тревожиться надо, когда ты получаешь удовольствие от чтения описаний пыток и сексуальных извращений. Но знать о них нужно - хотя бы для того, чтобы хитрые люди не строили свои афёры на твоём невежестве. Лонгботтом, если ты станешь садистом только от того, что прочитал про Круцио, значит, в глубине души ты уже был им, но тебе не давали это распробовать. Если тебя так легко сделать злодеем, тогда, конечно, лучше и не читай...
  - Нет уж, я прочитаю, - на лице Невилла проступило такое упорство, какому позавидовала бы и Грейнджер. - Ведь если ты сказал правду, значит, мои родители сошли с ума не от Круцио?
  - Я этого не утверждаю. Но двухчасовая пытка Круцио вряд ли свела бы их с ума, причём обоих совершенно одинаково, - эти сомнения возникли у меня еще на первом курсе, когда я по старым подшивкам составлял для себя картину событий того времени. Мои знания из прошлой жизни взбунтовались тогда против газетной версии, упирая на то, что от Круцио так легко с ума не сходят. - Газеты писали, что Беллатрикс с подручными была поймана за пыткой Лонгботтомов - а что было бы у них пытать, если бы они уже свихнулись?
  - Но это значит, что она применила к моим родителям что-то другое! Что это могло быть, Поттер?
  - Судя по симптомам, это было какое-то грубое легилиментное воздействие. Только учитывай, что никто из налётчиков не был легилиментом - ни у кого из них нет такой родовой способности. Полагаю, твоим родителям мог бы помочь хороший лекарь-менталист, но не здесь, не в Британии. На твоём месте я уговорил бы бабушку взять их на своё попечение, а затем тайно - подчёркиваю, тайно ото всех - вывезти на материк. В клиниках Германии, Франции и Швеции найдутся специалисты такого уровня, с ними нужно списаться и узнать, кто возьмётся за лечение.
  Лонгботтом смотрел на меня так, словно я разродился каким-нибудь судьбоносным пророчеством.
  - Поттер! Значит, моих родителей можно вылечить?!
  - Я не знаю, насколько повреждён их рассудок, и не могу утверждать этого наверняка. Я всего лишь рассказал тебе, что я изучил бы и что сделал бы, если бы это были мои родители. Но они твои, поэтому ты можешь изучать и делать что угодно - разумеется, под свою ответственность, а я тебе ничего не советовал.
  Парень вскинулся, словно хотел спросить что-то ещё, но я отрицательно покачал головой.
  - Не надо. Я и так сказал слишком много.
  Настаивать на продолжении разговора Невилл не стал. Хоть он и был гриффиндорцем, воспитывали его как чистокровного. Когда мы возвращались, он всю дорогу усиленно размышлял над чем-то. И я догадывался, над чем