Все дороги ведут в Мышкин

2 глава сказки. Новогоднее чудо на двоих. Часть 1

   Зима пришла в Санкт-Петербург ещё тогда, когда календари сверкали золотыми красками и гордо декларировали певучие названия осенних месяцев. Буйная и холодная, она так и не дала осени погосподствовать на серых влажных мостовых. Пушистой кистью строгая стужа рисовала узоры на окнах петербуржцев, так сильно закаляя стекло холодом, что, казалось, стоит только нечаянно прикоснуться к ледяной поверхности, как она рассыпется в прах. Вьюга насыпала на улицах пышные сугробы, умело скрывая под ними лужи льда. Длинные сосульки свисали с крыш домов, кое-где закрывая и без того небольшие окна. Санкт-Петербург дышал зимой, жил этим пасмурным небом, которое, казалось, уже было его неотъемлемой частью. Лёд и снег покрывали дороги, крыши, небольшие льдины плавали в (название реки), ударяясь о борты набережной и ноги мостов. Петербуржцы словно впали в спячку. Недовольные, хмурые, сонные люди наводнили улицы города, стараясь найти для себя новогоднее чудо в украшениях и подарках, но его не было. Даже гирлянды и разноцветные фонарики, которые опутали Питер, словно липкая паутина, не могли ничего исправить. Сверкающие шарами новогодние ёлки не радовались взглядов взрослых, но вот дети... Да, пожалуй, они единственное, что превносило краски в этот хмурый старый год. Весёлый детский смех, звучавший из любого угла, разноцветные стайки, так искренне радующиеся снегу и морозу, не могли оставлять людей равнодушными. И благодаря этому на улицах появлялись улыбки...
   Одно неловкое движение секретаря и пачка свежих исписанных бумаг разлетелась по полу, словно испуганная стайка голубей, оседая прямо в разлитого минутой ранее кофе. Василиса потерла переносицу и перевела дух. Неуклюжесть школьного секретаря Жанны переплюнула всю ту пользу, которую женщина приносила колледжу. Сейчас парой неловких движений она уничтожила почти два часа работы, вынуждая директрису продлить свой и без того долгий рабочий день.
— Простите, простите ради бога, Василиса Васильевна! — тучная и уже далеко немолодая женщина засуетилась перед столом волшебницы, собирая уцелевшие листы. Как и многие в этом колледже, она трепетала перед Премудрой, опасаясь одного косого взгляда с её стороны. Славу самого строгого учителя Василиса носила не зря, — Боже, мне так стыдно... Я просушу, я исправлю, обещаю...
— Оставьте, Жанна Аркадьевна... — вздохнула Премудрая, закрыв лицо руками и потерев переносицу пальцами.  — Оставьте, прошу Вас. Мне проще просто переделать, чем заставлять Вас что-то сушить. Право слово, на что они будут похожи? Вызовите сюда уборщицу и отправляйтесь отдыхать. Так будет куда лучше.
— Но... —  секретарь застыла, словно испуганная цапля, глядя на  Василису из-под очков-пенсне. Та свела брови к переносице. Этого оказалось достаточно, чтобы дать женщине понять, что спорить не стоит. Схватив со стола директрисы полупрозрачную розовую толстую папку, Жанна Аркадьевна ретировалась, осторожно прикрыв за собой дверь. Василиса выдохнула и откинулась на спинку рабочего кресла, подложив руки под голову. Она так надеялась сегодня уйти пораньше, но теперь приходилось задерживаться, чтобы переделать то, что было испорчено секретаршей. Женщина приоткрыла один глаз и её взгляд скользнул по яркой застекленной фотографии в совсем новенькой рамке. В уголке тонким неразборчивым почерком было нацарапано: "Себя помни и не слишком строгой будь". Ядвига подарила ей её на первое сентября, чтобы Василиса всегда вспоминала, какая она есть на самом деле. На этом снимке были они трое. Ядвига в майке и шортах, Кощей в рубашке с закатанными рукавами и, конечно, сама Василиса в летнем сарафане и солнечных очках в русых волосах. Над копной рыжих волос Ядвиги мелкают, как рожки, пальцы Кощея, в то время как ведьма незаметно умудряется запихнуть лягушку в его карман. А Василиса, пока никто не обращает на неё внимания, подставляет рожки Кощею, лукаво прищурив один глаз.
    Директриса улыбнулась и взяла фоторамку в руки. Несмотря на то, что в её кабинете было прохладно, дерево было тёплым, словно бы рыжая ведьмачка нашла способ заключить в него те остатки летнего солнца. От снимка веяло чем-то родным и тёплым, согревающим сердце и душу. Василиса провела пальцами по стеклу и в дверь вдруг постучали. Женщина быстро опустила фотографию на стол цветной стороной вниз.
— Да?
—  Василиса Васильевна, можно? — из-за двери выглянула рыжая конопатая мордашка, замазанная чем-то чёрным, подозрительно похожим на сажу. Директриса наморщила нос и потерла пальцами переносицу.
— Здравствуй, мммм... — прикрыла глаза, вспоминая лицо и имя. Вспоминалось более чем отвратительно, — Ника. На этот раз ты с чем пришла?
— Да вот, Василиса Васильевна, — девчонка переступила порог и принялась ковырять носком пол. — Меня Аграфена Евстигнеевна выгнала! А я только проверить хотела, что будет, если каплю серебряного раствора в настой страстоцветника капнуть... А она сразу орать, иди, говорит, к директору, и чтоб не возвращалась...
   Ника трагично шмыгнула носом. Василиса чуть прикусила нижнюю губу. Ну да, как это она позабыла о том, что начались отработки у должников...
— Так... — женщина потерла виски, — Во-первых, подойди, пожалуйста, поближе... Во-вторых, вот стоит кресло. Сядь.
    Девчушка бодро умостилась на кресле рядом со столом директрисы, возмущённо хлопая длинными ресницами, с которых при каждом взмахе слетали частички сажи.
— Но я ведь ничего не сделала! Это был чисто исследовательский интерес! Аграфена Евстигнеевна говорила, что тяга к новым знаниям и открытиям - это хорошо! Тогда почему она так кричала, это же несправедливо, это же..!
    Василиса потерла виски пальцами.
— А ещё Аграфена Евстигнеевна наверняка говорила, что страстоцветник с серебром смешивать нельзя ни в коем случае, — чуть прищурившись, строго ответила она и встала из-за стола, заложив руки за спину, — Тяга к знаниям - это хорошо, но не тогда, когда это грозит бедой твоим товарищам. Ты когда учебник последний раз открывала?
— Ну... Я... — девчонка заметно покраснела и принялась теребить край школьной юбки. Директриса прикрыла глаза рукой.
— Ладно. Возьми в папке лист, ручку и пиши обьяснительную на моё имя. Тебе нужен образец, или уже запомнила, как оформлять?
— Запомнила... — буркнула Ника и вытащила из сиреневой папки красивый белый лист. Пару минут повозилась, выбирая в подставке ручку посимпатичнее, а потом запыхтела над бумагой, что-то бормоча под нос. Василиса со вздохом покачала головой и отошла к окну, глядя на заснеженный школьный двор. Снегопад только что кончился и асфальт вновь украсил свежий, девственно-белый снежный слой, который совсем скоро исчезнет под ботинками студентов, едва прозвенит звонок, вещающий о конце смены. Директриса провела ладонью по лбу, заглаживая растрепавшиеся волосы. Сейчас, доделать бумаги и метнуться в Мышкин, на все выходные... К Кощею, к Ядвиге... Зарядить снежком прямо в рыжую макушку и вылепить огромного снеговика во дворе перед мэрией...
— Василиса Васильевна, я закончила, — голос ученицы прозвучал как сквозь пелену, вырывая женщину из маленького мирка её планов на ближайшее будущее. Светлые фантазии растаяли, как Снегурка на весеннем солнышке. Не было никакого заснеженного Мышкина, лукавой ухмылки Ядвиги и суетящегося рядом Кота, мило путающего слова и слоги каждый раз, когда он обращался к ней. Был официально обставленный кабинет, заваленный бумагами стол и рыжая конопатая девчонка, в ожидании сверлящая её взглядом.
— Закончила? — встрепенулась Василиса, — Давай сюда, я посмотрю.
   Фактически вырвала лист из рук ученицы. Синие глаза пробежались по кривым непонятным строчкам.
— Вот тут описка, — опустила лист на стол и ткнула пальцем в ошибку.
— Василиса Васильевна, а можно...
— Нельзя, — директриса тряхнула головой, скидывая русые пряди со лба, — Я не одобряю корректоры и всякие подобные вещи. Переписывай.
    Ника обиженно надула щеки и потянулась за новым листом. Как и всем школьникам, ей было проще закрыть глаза на ошибку, нежели переписать все заново. Хотя, от директрисы другого ждать и не приходилось. Знала же, что переписывать заставит, могла бы и постараться...
— Все! — бахнула ручку на стол и подняла на Василису дерзко довольные глаза. Волшебница хмыкнула и забрала листок. Пробежалась взглядом по строчкам и приподняла уголок губ.
— Ладно, сойдёт. Можешь идти. Скажешь Аграфене Евстигнеевне, что выговор получила, ошибку осознала, повторять не будешь.
— Ага! — весело вскочила, только хвостики взметнулись. Василиса вздохнула. По глазам видела – ничего не осознала и обязательно повторит.
— До свидания! — прощание девчонка прокричала уже из-за двери, после того как последняя оглушительно захлопнулась под сквозняком.
— Ладно, могло быть и хуже, — сделала вывод для самой себя Василиса и вернулась за стол. Подвинула к себе стопку бумаг, которая все не хотела уменьшаться и со вздохом взялась за перо*.
    Когда она наконец подняла глаза, отложив последний лист в сторону, часы с кукушкой показывали без четверти пять часов вечера. Черт, что-то она совсем заработалась. Хотя, если поторопится, возможно, даже успеет на последний вечерний автобус в Мышкин.
   Гонка на время, как в детстве. Хотя, человеку, который утром перед работой собирается за 15 минут, включая этапы "умыться" и "поесть", чтобы успеть доделать то, что не успела сделать вечером, это было не самой большой трудностью.
  Уронив ключи от кабинета в широкую ладонь вахтерши, Василиса вышла из колледжа, сунув руки в карманы пальто. До ближайшей остановки было всего каких-то там сто метров, поэтому она была более чем уверена, что точно успеет, даже если будет идти спокойно и никуда не торопясь. Тем более, покрытый свежей ледяной коркой тротуар просто не позволял сильно спешить без риска поскользнуться и оказаться на земле.
     Судьба подкинула очередную подлянку, когда волшебница заметила, как нужный ей автобус с особым отличительным номером линии магического транспорта закрывает дверцы и трогается с остановки. Василиса сорвалась на бег, протянув руку вперёд, давая водителю понять, что ей тоже необходимо попасть в салон. Всё-таки подскользнувшись на коварном льду, она чуть не упала, и в это время автобус всё-таки остановился и открыл дверцу, грозно рыча старым мотором.
— Спасибо, — выдохнула волшебница и подала водителю горячие от тепла её запотевшей ладони монеты, — До конца, пожалуйста.
   Получив сдачу и едва не растянувшись на полу из-за внезапно тронувшегося транспорта, директриса упала на мягкое сиденье у окна и прислонилась виском к ледяному, мокрому и грязному стеклу, за которым ничего не было видно из-за толстого слоя пыли, покрывавшем его снаружи. Василиса закусила губу, спрятала кошелёк и прикрыла глаза. Сон пришёл сам по себе и даже жутко дрожащий, грохочущий автобус не мог ему помешать. Если бы не сердобольная старушка, сидевшая на соседнем сиденье, она точно проспала бы свою остановку.
     По сравнению с Питером Мышкин выглядел удивительно чистым. Нет, конечно, слякоть на улицах города была, от неё никуда не деться, но, тем не менее, он был куда белее, чем "Вторая столица". По дороге к избушке Ядвиги Василиса успела скатать снежок, но потом выбросила его, когда покрасневшие пальцы совсем озябли и терпеть холод уже было не в мочь.
      В городе уже совсем потемнело, один за другим зажглись фонари, а вслед за ними и окошки в жилых домах. Горел свет и в окне кабинета Кощея в мэрии, освещая худой силуэт за полотном жалюзи.
"Неужели до сих пор работает?" — промелькнуло в голове у Василисы и ноги как будто сами свернули с тротуара. В свете фонарей были ясно видны снежинки, хлопьями спускавшиеся с неба и оседавшие на волосах и плечах волшебницы. Зайдя в здание и показав охранникам пропуск, выдававшийся всем членам магического совета, директриса отряхнула снег с сапог и прошла прямо по коридору до стола секретарши Кощея. Скромная тощая девица с пучком темно-русых волос на затылке поинтересовалась, кто она и какова цель визита к мэру. Василиса улыбнулась:
— Скажи ему, что Василиса Васильевна пришла. Он поймёт.
    Девица кивнула и исчезла за дверью кабинета Кощея. За слоем дерева послышались приглушённые голоса, цокот каблуков, а потом скрипнуои дверные петли и секретарша показалась на пороге.
— Вы можете войти.
— Благодарю, — чуть наклонила голову Василиса, положила ледяную ладонь на дверную ручку и повернула её. Дверь снова неприятно скрипнула, заставив волшебницу наморщить нос. Надо бы сказать Кощею, чтобы смазал...
— Васюта! — Кощей стоял, прислонившись спиной к робочему столу. Его пиджак висел на спинке кресла, прядь полуседых волос небрежно свисала на лоб. Кинув на стол пачку каких-то листов, мэр подошел к женщине, положив горячие ладони на ледяные от мороза щеки и мягко поцеловал в холодные губы, покрывшиеся восковой корочкой, — Ты что-то припозднилась, мы ждали тебя куда раньше...
— Неприятности на работе, — отозвалась Василиса, стряхивая с волос капли воды – все, что осталось от снега, — А ты почему все ещё здесь? Я думала, ты уже ушёл.
    Кощей цокнул языком.
— Я собирался, да вот мне наконец отдали сценарий для городского новогоднего праздника на согласование, — кивнул на пачку мятых бумаг на столе, — Когда они все это ставить собираются, ума не приложу. До праздника один день остался. Я уже боюсь, как бы отменять не пришлось.
— Не волнуйся, разрешится всё, — Василиса провела большим пальцем по его подбородку, царапая подушечку о грубую щетину.
— Да и сценарий не аховый, — фыркнул мэр и тряхнул головой. Женщина подошла к столу и взяла бумаги, ранее небрежно брошенные Кощеем.
— Я посмотрю, ты не против?
    Мужчина сложил руки на груди, скептично подняв бровь. Буквально с первой строчки Василису пробило на смех, третья заставила закусить губу, чтобы не рассмеяться.
— "Кощей резко выскакивает из-за ёлки и кричит, угрожая детям кулаком: Ух, устрою я вам пакости! Мы с Бабой Ягой у вас праздник украдем, все подарки себе заберем и все сласти съедим! Будете знать, как меня, самого Кощея Бессмертного, на праздник не приглашать!" — плохо скрывая смех в голосе, зачитала она. Мэр поджал губы, молча снося её издёвку, но останавливаться на одной реплике Василиса не собиралась...
— "Дед Мороз хмурит брови и трясёт посохом: Ах этот Кощей, бесстыдник, мало того, что Василису Прекрасную похитил, так ещё и подарки для детишек умыкнуть вздумал! Ужо я ему задам, злодею! Становитесь, дети, в круг, ловите поганца!.." — дальше читать она не смогла. Смех окончательно вырвался наружу и теперь она уже не сдерживала себя.
— "На сцену выходит Василиса Прекрасная вместе с подарками и стыдит злодеев: Как вам, безобразникам, не стыдно, у деток праздник отбирать. Сейчас дед Мороз придёт, уж он вам покажет!" Слышал? А я здесь сильный положительный герой!
  Кощей прикусил нижнюю губу:
— Смейся, смейся, пока можешь. Василис, ну ты хотя бы из солидарности придержала бы смех...
— Извини... Просто мне до сих пор трудно... Привыкнуть к твоей тёмной славе... — с трудом уняв разбушевавшееся веселье, волшебница оперлась спиной на кощеев стол и её глаза лукаво блеснули.
— Ну да, тебе-то что, ты же у нас по жанру обиженная справедливость, — сьязвил Кощей и оперся спиной на подоконник. Василиса хмыкнула и кинула сумку в его кресло.
— Ну так а кто виноват, ммм? — подошла, подцепив пальцем ворот рубашки. Мэр ухмыльнулся, положив ладонь ей на плечо.
— Осторожнее, ты вся мокрая. Либо снимай пальто, либо подожди минут 15, я отдам сценарий и вместе пойдём к Ядвиге, — с теплотой поцеловал её в лоб, мягко вытянул из все ещё холодных пальцев сценарий и отошёл обратно к столу. Щелкнула кнопка ручки, Кощей тихо чертыхнулся в усы и что-то где-то черкнул. Вложил охапку листов в папку и, виновато улыбнувшись Василисе, вышел. Волшебница сложила руки на груди, с улыбкой покачав головой. Как мальчишка, ей-богу...
    В обещанные 15 минут Кощей не уложился. Ожидая его, Василиса уже успела раздеться и съесть половину шоколадки, которую нашла у него на столе. С тоской глядя в тёмное окно, за которым уже загорались первые звёздочки, она отломила ещё одну дольку и отправила её в рот, рассасывая шоколад, стремительно тающий на языке.
— Что ж, я со всем закончил, можем идти, — раздался голос с порога. Кощей откинул волосы на затылок и приподнял бровь, заметив распотрошенную упаковку от шоколадки.
— Ничего от тебя не спрячешь.
— Я с утра ничего не ела, — полусонно улыбнулась в ответ Василиса и сползла с его кресла, где до этого чуть снова не уснула. В полудреме обняла мэра за шею, — У тебя точно больше нет дел?
— На сегодня нет, — Кощей погладил волшебницу по спине, — Одевайся, я сейчас сложу бумаги и тоже буду собираться.
   Василиса кивнула, стянула плащ с вешалки и накинула на тонкие плечи. Застегивая крупные, переливающиеся пуговицы, наблюдала за тем, как Кощей складывает папки в новенький кожаный портфель. Улыбнулась. 
   Мэр щелкнул застежкой портфеля, что-то запер в сейфе, проверил замки в ящиках стола и потянулся за пиджаком.
— Василис, подожди меня в коридоре, а то запаришься, — устало улыбнулся, накидывая пиджак на плечи. Волшебница кивнула и вышла за дверь. Место секретарши уже пустовало, широкий стол был аккуратно убран, ни одна вещь не валялась не на своём месте. Василиса подняла взгляд на часы. Почти половина девятого времени. Что ж, у неё будет ещё целых три дня на то, чтобы отдохнуть.
    В этот раз долго ждать не пришлось. Кощей вышел к ней спустя минут семь. В мэрии погас почти весь свет, остались лишь фонари во дворе, да неясные огни в окошке сторожа.
— Похоже, сейчас меня хватит только на то, чтобы залезть под душ, а потом в кровать... — пожаловалась она, чуть нахмурившись от боли в спине. Кощей хмыкнул, упираясь острым концом трости в ледяную корку, укрывающую тротуар.
— Даже пироги Яги не попробуешь? Она их специально к твоему приезду испекла. Обидится ещё.
— Пироги? Ну... Ладно, раз пироги... — тяжёлая пшеничная коса вилась за спиной, цепляя на себя снег и мелкие сухие веточки кустов с придорожных клумб. Неудачный шаг и она снова чуть не растянулась на льду, поскользнувшись на гололеде. Кощей вовремя среагировал и, выпустив трость из рук, ухватил волшебницу за талию. Свет фонаря лился сверху, лицо Василисы казалось ещё более бледным, чем оно есть. Мэр притянул женщину к себе, мягко захватывая её губы, сухие и холодные. Директриса подалась вперёд, ухватив мага за воротник плаща.   
    Начиналась метель, снежный дождь был все чётче заметен в свете фонарей, сделанных в викторианском стиле. Ядвига стояла у окна, оперевшись локтями на подоконник и вглядывалась в тёмные улицы Мышкина. Ни Кощея, ни Василисы до сих пор не было и ведьма начинала волноваться. Смутный червячок тревоги грыз её изнутри. У потрескивающей сухими дровами печи тихо сопел в широкой корзинке Дракоша, мирно тикали часы с кукушкой. В иглу избы стояла в кадке пушистая зелёная ёлка, самая настоящая, живая, правда, все ещё не наряжённая. Ядвига собиралась нарядить её завтра, вместе с друзьями, которых все ещё не было.
   Но вдруг два знакомых силуэта вынырнули из темноты улицы, остановившись прямо под фонарем. Начинающаяся метель заметала фигуры и ведьма не могла разглядеть, почему именно они остановились. Но разве это так важно? Она ведь уже давно ждет их, а они даже не сочли нужным отзвониться!
— Эй, вы двое! — клокоча от возмущения, прокричала Ядвига в распахнутое окно, откуда мигом потянуло холодом и снегом. Василиса мигом вскочила на ноги, отойдя от Кощея на пару шагов. Они оба наивно полагали, что ведьма не в курсе их отношений, — Вы чего там под фонарем торчите? Чай, не день белый на дворе! А ну марш в избу, да поживее! Все нервы мне истрепали, бесстыдники!
     Проследив взглядом, полным укора, за мигом ожившими друзьями, Ядвига захлопнула створки окна и отошла к печи. Сняв заслонку, ведьма вытащила противень с пирогами и, поддев каждый пирожок лопаткой, ссыпала их все в глубокую миску и накрыла её вафельным полотенцем.
— Ку-ку! Ку-ку! — бойко выскочила резвая деревянная кукушка, отбивая девять часов вечера.
— Вот тебе и "ку-ку", — усмехнулась Ядвига и перекинула копну кроваво-рыжих волос на спину. А за окном уже вовсю разыгралась метель, засыпая свежим чистым снегом покрытые слякотью и мокрой ледяной кашицей дороги...