Сад для розы

Глава 4

Жан сидел, опустив голову вниз и пристально разглядывая почву между ботинок. Солнце грело его голову, но он медлил надеть свою шляпу, вместо этого предпочитая сидеть абсолютно неподвижно, как будто действия требовали слишком многого. Высохший двор вокруг порученных его опеке комнат мало чем отличался от пустыни. Без продуманной системы ирригации даже на плодородной земле здесь не могло вырасти ничего, кроме чахлой сорной травы и, сидя на краю пустого мраморного фонтана, дизайнер ощущал странное родство с этим местом. Не потому, что оно ему нравилось, - нет, в этой стране ему все казалось чужим, и оттого неестественным, - но потому что в этот момент он тоже представлял собой иссушенную жаром пустыню.

Он был так сильно поглощен этим чувством, что думать о работе было невозможно. Жан пытался вспомнить, что ему было известно о восточном дизайне - не обязательно современном, хоть каком, но в голову его как будто насыпали песка и, облизнув сухие губы, он ощутил движение внутри: его мутило. Обхватив голову руками, он взъерошил светлые волосы и, закрывая лицо, остался так сидеть неподвижно, глубоко вдыхая начавший прогреваться воздух и пытаясь успокоиться.

Чувство тошноты медленно проходило, да он и не слишком беспокоился на этот счет. Нечего было и пытаться думать о работе, пока его осаждали другие мысли: по опыту он знал, что не сможет толком сосредоточиться, пока не разберется с поселившейся внутри тревоге. Он позволил себе думать о том, что первое пришло на ум: о вчерашнем вечере.

Он серьезно занервничал только когда мсье Мартинес не поднял трубку с первого раза. До этого, пока он возвращался в отель, возможность остаться в стране казалась немыслимой. Когда же начальник все же ответил на звонок, вероятность одним махом превратилась в уверенность. До конца разговора Жан сохранял свою привычную сдержанность, а положив трубку, повалился на двуспальную кровать, даже не озаботившись снять ботинки. Он провалялся так с пол часа, не чувствуя в себе сил делать что-либо. И это тоже раздражало.

Даже сейчас, оставшись один на один со своей работой, он не мог заняться делом прежде, чем разберется с сумбурными чувствами внутри себя - такова была оборотная сторона, плата за то, что он хорошо чувствовал прекрасное.

Не смотря на разницу в пару часов, его внутренние часы были сбиты. Жану представлялось, что близится вечер, хотя на самом деле еще не было и полудня. Дома, в Лионе, в это время он обычно неторопливо доделывал мелкие детали, сидя за своим столом в офисе, а когда стрелка часов на стене подвигалась к шести, сохранял все внесенные изменения, одевал висящий на стуле пиджак и отправлялся домой, наслаждаясь по пути то запахом кофе, то свежей выпечки, когда проходил мимо маленьких ресторанчиков и по-домашнему уютных кафе. Иногда, впрочем, он задерживался, не желая оставлять на завтра то, что хорошо шло сегодня, или если мсье Мартинес хлопал его по плечу и предлагал пойти выпить, тогда Жан возвращался домой при включенных фонарях.