Всё в порядке

Причины

Существует ли там, за дверью, за пределами этого дома, в других дворах смысл? Можно ли доверять людям, которых ты никогда не видел? Можно ли верить ноутбуку? Можно ли верить Осаму Дазаю?

Если Акутагаву правда ждёт мучительная смерть... Не важно: сегодня, завтра, через год или в день его очередного рождения... То может ли он довериться обществу? Обществу, которое его отвергло, которое его презирало, которое его запихнуло в психушку, где его украл серийный убийца.

Но может ли этот беззащитный мальчик остаться рядом с собственной смертью? А вдруг Осаму всё же никакой не маньяк, что мало вероятно. Ведь... В каком-то смысле умереть лучше, чем жить в этом мире.

Почему люди бояться смерти? Младший не знает ответа на этот вопрос. Ему просто до бешаного, блять, сердцебиение страшно. Рюноске не может пошевелиться, пока сзади его обнимает ебучий, сука, страх и не даёт даже закричать. Единственное, что получается – трястись от каждого даже ласкового касания этого человека.

Акутагава боиться нежных рук, что аккуратно заправляют черно-белую прядь за ушко и осторожно оглаживают бледную щёчку, чуть приподнимая застывшее в ужасе личико.

– Ты настолько плохо себя вёл, что даже забыл кое-что... У меня сегодня выходной, – старший наигранно огорчённо помотал головой.

Его ладонь опустилась на тоненькую шею юноши и мягко огладила её, чуть сжав, пока сердце Рюноске готово было разбить хрупкие рёбра. Парень надавил вперёд, вынуждая того сделать пару шагов назад и вернуться в квартиру, после чего захлопнул дверь. На это младший ещё больше затрясся и жалобно посмотрел на холодное и какое-то враждебно-спокойное лицо Дазая.

– Что-то случилось, Рюноске?

Настолько тихо и спокойно, что бьёт по ушам. Иногда мальчишке кажется, что тот своим спокойным тоном выворачивает нервы наизнанку, вынуждая чуть ли не бояться каждого шороха.

– Прости... – всё, что пищит его мальчик.

Такой жалкий и беззащитный. Он ничего не может сделать, только кусать губы, трястись от страха и просить прощения у ёбаного убийцы.

– К тебе вернулись голоса? – звучит всё тот же упокоенный голос.

Дазай смотрит всё также холодно, будто протыкая этими льдинками в радужке бледную кожу. Ему похуй на мольбы и мокрые глазки. Осаму злиться, готов это нытьё просто заткнуть своим членом, но покорно ждёт, когда ему дадут знать об источнике всей проблемы. Хотя трахнуть своего мальчика ему до ноющей боли в штанах хочется. Акутагава ведь так возбуждающе боится...