Кукольная королева

Золотой мальчик для золотой девочки

    В классной комнате, залитой белым светом, столбами выходящим из внушительных прямоугольников окон, мягким покрывалом ложащимся на пол, на удивление тихо. Почти что чёрные тени одноклассников почёсывают затылки, склоняются над тетрадками, шелестят учебниками и перебрасывают записки друг другу, уютно устроившись на бежевых стенках, которые в шершавых узорах витиеватых лепестков и стеблей давно ограждают этот класс, с самого создания школы. Они очень красивые, как впрочем и всё, что окружает меня, такое эстетичное в своей винтажности. Я имею ввиду, только гляньте на эти настенные часы хотя бы! Небольшой циферблат с римскими цифрами и объёмным цветком посередине, закрученными линиями собирающийся в полураскрытый изящный бутон, блестевший величественно под тонкими лучиками солнца. Из сердцевины его движутся неспешно тяжёлые стрелки в виде точёных копий мрачного средневековья. Оплетают всё это великолепие не менее прекрасные части. Вытянутый из прутьев треугольник обнимает искусно вылитая бронзовая лоза, он торчит вверх прямо от циферблата. Внутри у него какой-то маленький герб. Гордые львы грозно поднимают свои королевские морды, смотрят исподлобья один влево, другой вправо, распахивают широко пасти. Узоры, узоры, узоры, бесконечные узоры, ухищрённые настолько, что трудно понять что куда вплетается и откуда растёт очередной безумно красивый цветок, усеянный мелкими самоцветами. Маленькие башенки пересекают друг друга со всех сторон, образовывая полый квадрат. Они исписаны летящими вдаль журавлями, гремящими морскими волнами, вспыхивающими над землёй звёздами. Я так люблю эти часы, висят себе спокойно над русой аккуратной головкой учительницы, тикают стучаще отмеряя минуты. Они – самое красивое, что есть в классе. Лучше графических портретов великих математиков в резных деревянных рамах, украшающих стену в конце класса, где я и сижу вместе с Холлейн. Лучше шкафов со стеклянными дверцами, сквозь которые рассматриваю на перемене потёртые стопки корешков учебников, стальные фигурки греческих богов и таблицу умножения на голубой картонке, с милыми медведями-улыбашками по углам, бумажные гирлянды с нарисованными старательно по их неровным краям формулами. Лучше квадратных ламп, сейчас пустыми выключенными глазами, всеми четырьмя смотрящими на нас с потолка. Самая красивое, лучшее в классе. Хотя… Весомую конкуренцию составляет им Уилсон.
Кошу взгляд на его прямую, как если бы он хоть слегка ссутулился его позвоночник бы с треском разломался, сильную спину. Сквозь джинсовую куртку, наверняка стоившую столько, сколько человек со средним достатком тратит за месяцев восемь, не видно было рельефа мышц, которым он просвечивал при нашей прошлой случайной встрече. Воспоминания о ней до сих пор вгоняют меня в лёгкую краску, пятнистым румянцем захватывающим моё лицо. Уилс тогда выходил из спортзала, в мокрой от пота футболке, прилипшей к телу. Каждую среду и пятницу у него там тренировки по баскетболу, выжимающие из парня и его команды все соки, шлифуя их мускулы, вытёсывая из этих подростков настоящих Аполлонов. Ну просто золотые мальчики, причём буквально золотые. Деньгами – зелёными шелестящими бумажками, звонко стучащими у их ног монетами, банковскими карточками усыпана их дорога. Они могли их хоть топтать подошвами своих кроссовок из мечтательных снов других школьников, с задорным смехом вдавливая купюры в грязь. Или жечь на заднем дворе под одобрительный гул благовейно трепещущей толпы. Они – гордость школы, они – мечта, они – Э л и т а.
И когда весь мокрый, но восхитительный, благоухающий дезодорантом выходил он в коридор, смотрел пронзительно небесно-голубыми на меня, как взглядом бил на подобие молотка по моим бедным коленкам, жалобно задрожавшим перед ним. Помню, как ухмыльнулся белоснежно, сверкнули молнией аккуратные зубы, пронзая мой мир. О, его сильная рука зарылась в волосы, ероша короткие светлые пряди на своей голове. Если бы кто нибудь додумался выплавить золото в тонюсенькие ниточки и вшить случайному человеку под кожу, то так бы и звучала история волос Уилсона, таких притягательных, послушных. Он сказал что-то. Я не запомнила. Он всегда говорит какой-то вздор, вызывая перепалку. Он всегда говорит какой-то вздор? Но подождите, тогда почему я..?
Он
Оборачивается.
Смотрит на меня.
Улыбается.
Вскипает тут же кровь, он поджигает меня, поджигает морем, прозрачными волнами плещущимися у него в глазах. Он манит, у нас притяжение какое-то немыслимое, как будто нет кроме него никаких парней, как будто он единственный. Как там в сказках про судьбу, про принцев. Принц для принцессы, прекрасный финал окончится пышной свадьбой, я стану королевой, а Уилсон – моим королём. У меня будет прекрасное платье, ослепляющей всех своей красотой и белизной, с кружевами и оборками, с длинным пышным подолом. Он будет легко колыхаться при ходьбе, открывая миру мимолётные виды моих лодыжек, перевязанных атласными лентами. На пояске будут маленькие бантики, добавляя жёлтую изюминку в мой наряд. Ох, а на голове будет пестрящий венок, в нём будут и ромашки, и тюльпаны, и георгины с лютиками, он элегантно придержит мне лёгкую фату, скроющую половину лица. Как я буду хороша в этом платье! Как бы терпения хватило дождаться. А Уилс! Смокинг точно пойдёт ему. Уж кому, а он точно будет в нём слово Бог. Правда нужно сначала начать встречаться, но это дело скорое, мне ли не знать? Он ведь прямо сейчас на меня смотрит. Так странно смотрит. Почему он так смотрит? Я что-то не то сделала? Запачкалась? Что-то на лице? Почему его взгляд такой пустой? Я.. Мне просто кажется. Так? Становится не по себе, я сжимаю предплечья руками, ёжусь как от холода. Или тут и правда достаточно холодно? Потому что это было бы странно для нашей обычной мартовской жары, хах. Ха. Ха-ха-ха, кхм. Я осторожно пихаю рядом сидящую Холлейн, как можно незаметней для него. Она не реагирует и я поворачиваюсь к ней.
⸺ Холл? ⸺ она молчит, я молчу, какие же тяжёлые бывают капли пота иногда, кто-нибудь знал? Кажется тут и правда прохладно.
⸺ Холлейн? ⸺ Боже, ну ответь хоть что-то уже, ты меня игнорируешь, что я сделала не так? Я вас разочаровала?
⸺ Хо-о-оллей-йн? ⸺ только бы не захныкать сейчас, ещё чего не хватало. Под мурашками спина трясётся, почему я вся трясусь? Чего мне боятся?
Просто люди. Всего лишь школьники, я знаю их уже полгода. Милые, приветливые, обаятельные. Смотрят на меня, как на дохлую мышь.
Это чувство. Словно кто-то насильно повернул мне голову, повернул на него, засунул мерзкие длиннющие пальцы в рот, растянув его за уголки в кривой улыбочке. Это было больно, страшно. Я задёргалась в невидимых руках, но не пошевелилась. Что происходит?! Пожалуйста!? Кто-нибудь?! Лицо закоротило, свело то ли судорогой, то ли я не знаю, просто отпустите меня! Они же все пустые, Господи, только взгляните в их лица, абсолютно ничего не выражающие лица.. О, да они же уродливы! Так уродливы! Кольцо жутких кукол в человеческий рост, сжимает тисками, пилит безразличием так, что я взвываю раненой собакой. Я молча ору, под моим криком дрожит воздух, раскалывается в прах и бешено летает по комнате. Он залезает мне в уши и в нос, лезет под веки, под ногти, режет со всех сторон. Он везде, он во мне, в каждом внутреннем органе. Сжигает язык, палёным воняет до слёз. Я всё ещё истерически бьюсь на стуле или уже не на стуле. Это бесконтрольная паника, я уже даже не помню чего-то кроме ощущения этого. Как будто стихия, сильнее чем цунами или пожар, чем ураган или потоп, чем всё на свете разрывает тебя. И чем дольше я кричу, тем больше понимаю, что не слышу. Что нет ни страха, ни ужаса, нет улыбок или разочарований. Ничего нет.

Звенит звонок. Яростная трель нарастает за секунду, разгоняется, закручиваясь в петлю, как может громче надрывается. Внутри меня тоже что-то надрывается.
Ах, Уилсон подходит к моей парте! Как же он красив, как плавна его походка, как блестят золотым волосы, переливаясь радужными бликами, в прядях запутались у него мерцающие сердечки. Сердечки я придумала сама. Он рядом, я чувствую запах дорогого одеколона, частички вишнёвого аромата повисают между нами в воздухе. Холл возбуждённо улыбается, встаёт, хлопая меня по плечу:
⸺ Ну давай, милая, встретимся в столовой. Поговорите пока что тут.⸺ подмигивает заговорщески и ускользает в дверной проём, что делает чрезвычайно быстро, почти мистически быстро, ведь до двери целых два ряда парт и плотное скопление одноклассников, прижавшихся друг к другу в разговорчивые полукружки.
Он облокачивается на парту, улыбается шире:
⸺ Хэ-э-эй, Ами. Как жизнь? ⸺ склоняет головку набок, с невинным выражением на идеальным лице он сходит за ангела. Самого прекрасного ангела. Но в небесных глазах небесного мальчика я вижу наглые искры и напрягаюсь, на ходу перестраиваясь под наше общение.
Дублируя наклон его головы улыбаюсь, откидывая волосы назад:
⸺ Хэ-э-эй, Уилси! Хороша жизнь, надеюсь только твоя не очень.
Он смеётся. Почему-то. Смех его похож на букет свежих лилий, проросший сквозь ворота губ, распахнувшимися так широко, насколько это было возможно с таким маленьким аккуратным ротиком, чтобы выпустить из себя цветы. Смех был похож на тонкий перелив колокольчика в бальном зале, означающим смену танца и партнёра, лёгкий весёлый смех.
⸺ Я просто хотел сказать, сегодня открытие нового ресторана моего отца. Было бы не плохо сходить туда с тобой, что скажешь? Будет классно, изящная музыка, шампанское, блестящие платья и вкусная дорогая еда.
Я напускаю безразличие, искусственно иронично хмыкнув. Катаю меж пальцев истёртый ластик, Уилсон внимательно наблюдает за этим, да с таким внезапным интересом, что становится как-то неловко. И как-то боязно. Ликование долгожданному свиданию сминается, как с хрустом комкают бумагу перед тем, как швырнуть в ближайшую урну. Весь Уилсон для меня – какое-то одно сплошное не по себе. Что смешно даже, что глупо, хотя волнения своего я не выдаю, значит всё нормально, у меня всё под контролем.
⸺ М-м, светский вечерок в твоём похабном обществе? О, да я мечтала об этом всю жизнь, конечно.
⸺ Ой, ну не ломайся, котёнок. Я же знаю, ты этого хочешь, ⸺он наклоняется ко мне, так близко, очень близко, хочется уйти, убежать, оттолкнуть. Чтобы нос не касался носа, чтобы его мятное дыхание не на меня, чтоб исчез, растворился в воздухе, просто чтобы был подальше, ⸺ мы оба этого хотим.
Он говорит, конечно, не об ужине.
⸺ Заеду за тобой в семь. Будь готова. ⸺ он отстраняется, уходит, посылая воздушный поцелуй на прощание. Я вздыхаю с облегчением, рядом никого больше нет.
Прикрываю глаза рукой. Какие же всё таки жёсткие спинки у стульев. Вот и всё. Сбылась мечта, златокудрая мечта моя. Моя…