Борьба за солнышко!

Часть 13. Напряженность

Хината никогда особо не задумывался о своём поле, принимая это, как должное, и полностью сосредоточившись на волейболе, пока Изуми и Коджи — единственные, которые знали, что он омега в средней школе, — заботились о нём, потому что чувствовали за Хинату какую-то ответственность.

Они часто прикрывали его, говорили, чтобы он был чуточку разумнее и заботились же до сих пор, но они не могли оберегать его, находясь в другой старшей школе, поэтому часто вечерами эти двое звонили ему, чтобы просто узнать, как дела, и это приятно согревало сердце омеги, и именно поэтому Хината при каждой встрече с ними приносил какие-то вкусности собственного изготовления.

А потом случилась Карасуно, и Шоё сначала думал, что ему очень сильно не повезло, когда волейбольный клуб узнал его сущность, но со временем он понимал, как волейболисты заботились о нём, защищали. Хината не страшился других альф (упустим момент, когда он осознал, что все уже знали, что у карасуновцев есть омега) лишь потому, что рядом были сокомандники, но сейчас… Хватка русского приносила неописуемую боль, и Хината был до такой степени напуган, что не мог даже нормально издать хоть какой-то звук. Он чувствовал, как нос альфы опускался с волос до его шеи, и старался особо не дёргаться, пытаясь успокоить своё сердцебиение, чтобы придумать хоть какой-то план, но, когда Лев — Иноука назвал ведь его Львом, кажется — отстранился, до него мигом дошло: этот полукровка собирается поставить метку.  

— Когда альфа ставит метку на омеге, это означает, что до скончания своих дней омега будет принадлежать ему,  — слышится спокойный голос матери в голове. Хината уже не обращал внимание на боль в щеке, через плечо с ужасом наблюдая, как клыки альфы становятся длиннее и острее, чтобы запросто прокусить кожу омеги.

— И альфам неважно, хочет ли этого омега, или нет.

Сначала из горла вырывались хрипы. Хината понимал, что сейчас он не справится с альфой в одиночку. Надо — чертовски надо! — заорать, закричать, даже если его голос будет слышаться шёпотом, он будет рад этому как никогда. Страх окутал его с ног до головы, поэтому было с самого начала ясно, что он не сразу вернёт свой голос. Секунды казались часами, и Хината заплакал, когда он не смог выдавить из себя хоть одно ясное слово, и, когда Лев резко наклонился к нему, чтобы в один миг укусить шею омеги, крик вырвался сам собой. И в ту же секунду Льва толкнули, отчего тот промазал и острым клыком прошёлся по правой руке Хинаты, оставляя довольно длинную царапину.