К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Горечь утраты не имеет сравнений. Та боль и пустота, что пожирает каждую часть души становится близким союзником. Со временем, наступает апатия, чувства мученика гаснут, нет ничего важного в мире, лишь пустота в недрах наигранной жизни.
«Его убили! Он мертв» — раз за разом прокручиваю острые слова Пайпера, которые вылетали с такой ненавистью и желанием причинить боль.
Печаль? Горесть? Скорбь? Отчаяние? Нет. Ничего. Я почувствовала ровным счётом ни-че-го. И даже скупая слеза не пала, не скатилась горькая по моей щеке. Вот он кажется последний осколок, разлетается вдребезги, острыми краями зарываясь в сердце. Сейчас я спокойна, как удав, но скоро встречусь с болью, она всегда приходит, заставляя убиваться снова и снова, пока не заснёшь от бессилия.
— Как это произошло? — стою неподвижно, как стена. Только со словами в лёгкие попадает воздух. Лицо наверняка побледнело, наполняясь зелёным оттенком.
— Пулевое ранение, — оценивающе скользящий взгляд останавливается на моих дрожащих руках. — Выглядишь паршиво, — ехидная кривая усмешка въедается в его физиономию, медленно и уверенно расширяясь до медианы щёк.
Последняя фраза послужила красной тряпкой для лютого быка, с которым сейчас я ассоциирую себя. Кровь в жилах закипает, сосуды пульсируют в такт, а гнев разжигает пламя.
— Паршиво? Моего отца убили, а я выгляжу паршиво? — идиотизм реплики вводит в бешенство. — Как это произошло? — молчание. — Говори! Арон, прошу, не молчи!
Первый порыв – ударить, ударить так сильно, как только смогу. Вместо этого, отчаянно падаю на колени и с неимоверной силой бью кулаками об пол. Кровь растекается по кафелю, заставляя чувствовать. Злость накаляет, побуждает к действию, абстрагируя от настоящего.
