44 КГ

Глава одиннадцатая: 43 КГ

Привет, Эмили. 

Как ты? Я подумал, что не сказать тебе, зачем я на самом деле приходил, было бы неправильным. Чтобы ты снова начала доверять мне, хотя сама идея доверия тому человеку, который предавал тебя столько раз, кажется абсолютно и невероятно абсурдной. Но, если уточнить, я не предавал тебя, я лишь делал то, чего бы тебе не хотелось.

Но для тебя именно это и является предательством.

Думаю, это к лучшему. Ты, надеюсь, сможешь взять себя в руки и начать что-то делать в своей жизни. А, и вот что. Позволь мне рассказать мою историю. Позволь мне поделиться с тобой тем, как я встретил весь этот ано-кошмар. Позволь мне хоть так помочь тебе.

Когда я ещё учился в школе, я был одним из тех, кого не замечают. Стукнут дверью столовой, уронят стопку тяжёлых книг на ногу, небрежно толкнут плечом, пока идут по коридору. Человек-невидимка, застрявший где-то между кабинетом математики и туалетом. Пустое место. 

У меня даже не было имени. Зачем оно, если можно просто дерзко крикнуть «Эй, ты!» или «Сюда, пустоголовый!»? Можно грубо обозвать деревенщиной, прикинуться, будто бы они особая каста королей, которым можно всё и даже больше. Можно день за днём превращать меня из полнейшего нуля в кое-что похуже. В часть элиты.

Особенно запомнился вечер, кажется, лета. Тогда у Кейт, одной из тех популярных клонов, была вечеринка. Всё как обычно: счастливая и пьяная именинница, громкая музыка, толпа подпевал, готовых ради неё на всё. Так что, когда Кейт стало скучно, кто-то решил вспомнить про меня. Ненавязчиво предлагал «получить ещё чуть-чуть веселья». 

Я как раз шёл мимо её дома, уже представляя, как нырну в тёплый бассейн, а потом до глубокой ночи просижу за экраном ноутбука в Фейсбуке. Я всё ещё строил грандиозные планы, когда меня грубо дёрнули за плечо. Это была сама Кейт. Похотливо прикусив губу, она поманила меня за собой. Когда же я просто развернулся и пошёл дальше, девица превратилась в разъярённую фурию. «Ты, ничтожество! Иди за мной или пожалеешь», — яростно прошипела она, успев поцарапать щеку своими длинными когтями.

Не знаю, почему я не сопротивлялся. Меня как будто загипнозитировали. 

Сейчас я даже не помню, что было на самой вечеринке, но после неё Кейт как будто подменили. Она почему-то пыталась наладить со мной контакт.

Со мной, с нулём без палочки. В этой школе я даже не был ботаником, чтобы общение со мной можно было оправдать хорошо сделанной лабораторкой по химии или лучшим проектом по математике.

Эмили, я не хочу рассказывать, что было между мной и Кейт. Скажу только, что даже до поцелуев у нас дело не дошло. В один прекрасный момент я получил анонимную записку. Ну, знаешь, такую… обычную. С угрозами. С кучей неприятных обзывательств. Тот, кто написал её, точно знал, куда целиться.

И я начал правильно питаться. Соблюдал низкоуглеводную диету, пил много воды. Отказался от сладкого, мучного, жирного, солёного, жареного, ненатурального. Бегал по утрам, потом, после школы, пару раз в неделю дополнительно занимался в спортивном зале.

Это было легко и приятно. Ощущение невесомости наполняло меня, и каждый день становилось всё лучше. Я смог стать сильнее, быстрее и просто лучше всех. Осенью я выиграл соревнования по лёгкой атлетике и с тех пор я уже не был просто «никем». Я стал элитой школы — одним их тех, кого боготворили. Мне подражали, искали встречи со мной, говорили приятные слова и предлагали погулять после школы.

Но я отказывался. Мне хотелось тренироваться целыми сутками, чтобы быть ещё лучше. После уроков я шёл на стадион и бегал там часами. Неважно, был ли дождь или палило беспощадное солнце, всё равно заставлял своё тело преодолевать себя вновь и вновь ради чего-то непонятного, что маячило где-то у носа.

Теперь я понимаю: я хотел совершенства.

Когда меня послали проходить традиционное медицинское обследование перед очередными соревнованиями по лёгкой атлетике, доктор удивлённо вскинула брови и спросила:

— Гарри, милок… А сколько ты весишь?

Я лишь пожал плечами и назвал цифру около девяноста килограмм. Тогда докторша ещё сильнее удивилась и спросила, когда я последний раз взвешивался. Попытавшись вспомнить, понял, что это было семь-восемь месяцев назад, что ей и сказал. 

Угадай, сколько я тогда весил?

Правильно. Ровно сорок четыре килограмма.

Моя погоня за совершенством довела меня до состояния скелета. Нет, конечно, всё было не так плохо, но чёрт… Это помешательство на правильном питании и здоровье почти сделало из меня калеку. 

Так что, думаю, ты теперь понимаешь, что нет чёткой границы между хорошим и плохим. Мы всегда балансируем где-то между, иногда добираясь до самого края и рискуя сорваться вниз и исчезнуть. Очень трудно в конце концов остаться личностью, просто реальной, настоящей личностью. Каждый из нас собирает по штриху от разных идеалов, которым нет числа, — вместо того, чтобы оставаться самим собой.

Знай, в этот момент ты уже не можешь скомкать это неуклюжее письмо (я никогда не отличался умением говорить правильные слова в правильное время, но я хотя бы пытался). Может, это и не напрасно. Я не знаю, как сложится всё в дальнейшем, так что будь как будет. 

Учитывая то, что я всё ещё здесь и всё ещё живу между Лос-Анжелесом и Лондоном, меня спасли. Так что, пожалуйста, дай мне шанс спасти тебя точно так же, как в своё время кто-то спас меня. Или для этого мне лучше просто признать, что я до сих пор считаю себя виноватым? Неважно.

И, Эмили. 

Я скучаю.

С наилучшими пожеланиями, Гарри.