Разговоры на чистоту / Ира & Лиза

Глава 19. Любовь?

Pow Лиза

Усталость сковывала движения, хотелось закрыть глаза и уйти в царство снов, но уснуть мешала мысль об Ире. Точнее, о моих чувствах к ней. И ничто не помогало - ни убаюкивающие мелодии детства, ни вальс снежинок за окном. Мысли разбегались в голове, не давая разуму отдохнуть. Но, несмотря на бессонную ночь, заполненную думами, я чувствовала себя счастливой. Уставшей, но счастливой.

  Не знаю, почему, а мне стало легче. Хотя так и должно быть, когда ты долгое время не понимаешь, что с тобой происходит, а потом все становится кристально ясно. Все эти странные сны, все слова, произнесенные девушкой в маске, все ее двусмысленные речи, мое поведение с психологом, мое отношение к ней, эта охватывающая меня дрожь - все действия стали понятны. И не пугали. Наоборот, дарили такое спокойствие, которое есть только у одного человека. Да, мне не удается спать, но мои мысли не мучительны, они не выматывают, наоборот, не дают усталости взять верх. Заставляют смотреть вперёд и предполагать, что делать дальше, с какой стороны на все смотреть. Я не чувствую желания все отрицать, это не в моих правилах. Я сказала Ире, что приму себя такой, каковой являюсь, и я не лгала. Я приняла бы себя даже такой в любом случае, не боясь мнения общества. И мнения мамы тоже. Мне просто нужно было все понять. Понять эти странные чувства, это желание быть рядом с ней. Мне нужно было понять, что меня с Ириной Игоревной что-то связывает. Понять, как называется эта связь. И я поняла.

Любовь.

Ещё в самом начале нашего общения, когда я в машине после кино раскрыла многое Ире, до меня начало это доходить, но не было ясно, какого рода это чувство. Мне хотелось общаться с ней, иметь возможность приходить в любое время, обнимать, делиться секретами, говорить на больные темы, чувствуя как они перестают так много значить для меня. С ней мне было спокойно, с ней мне было легко. Я доверяла ей. И все это можно было сказать и о близком друге. Но, смотря в лица даже самых родных друзей, мы же не испытываем к ним какую-то щемящую нежность, не думаем с каким-то отчаянием, какие они красивые, не мечтаем узнать на ощупь их волосы, не желаем коснуться их кожи, не боимся взять их за руку, втайне грезя об этом. Да, мы часто  хотим их обнять, но держа их в объятьях, нас не посещают мысли, что этого недостаточно, что хочется чего-то большего. Нет, я сейчас говорю не о сексуальном влечении. Я говорю о каком-то другом, непередаваемом чувстве. Хочется прижать человека сильнее, почувствовать, что  ближе не сможет подойти никто, кроме него, показать ему, что твоя душа рвется к его, твое сердце жаждет биться в такт с его. Как бы сильно мы ни любили наших друзей, как бы сильно ни нуждались в их поддержке, как бы сильно ни хотели поддержать их сами, все равно нет и одной минуты, когда ты исступленно желаешь их прижать к себе, защитить от всего этого мира, не дать возможность видеть их кому-то. Как бы мы их сильно  ни любили, как бы сильно они ни плакали и страдали, их боль с такой невероятной силой не нанесет удар нам. Нам больно, когда больно нашим близким, но когда больно человеку, которого ты любишь не как друга или родственника, то ты чувствуешь что-то сильнее боли. Что-то мощнее ее.