Т-34 "Любовь на войне"

Тяжесть судьбы

Ивушкина, по приказу Ягера, поместили в лазарет под пристальным присмотром охраны. Санитары хлопотали над ним днями и ночами, стараясь меньше причинять вреда солдату.

      Ему больно с каждым днём. Боль разливается по телу, оставляя шрамы. Физически тело мучалось в агонии, душа в непонимании. В подсознании заела мысль: мой избранный — мой враг. Он умирал в мучениях.

      Ивушкин проспал около четырех дней, прежде чем пойти на поправку. Шрамы быстро заживали, покрываясь рубцами. К нему часто ходил полковник. Спрашивал о чём—то нужном ему — Коля отвечал изредка, больше кивая. Он не хотел разговаривать с ним.Через неделю Ивушкину становилось легче, он мог спокойно спать. Шрамы стали постепенно стягиваться и зарастать. Но боль никуда не уходила. Русскому казалось, что они снова стали кровоточить и расходиться, но это было обманчивое чувство. И это чувство  продолжалось мучительно долго. Ещё и цветок, который пощипывал, когда Ягер был рядом. Коля знал, что либо он примет (продаст родину, народ) свою родственную душу, либо будет жить одиночкой. И здесь даже было не столь важно, что родственная душа (что было очень редко) одного с ним пола, а то что он - враг.

***

      Этот день был солнечным, поэтому солнышко грело лицо русского, который уже мог сидеть, а значит должен выполнить условия, заключенные с Ягером. Ивушкин выдохнул — «раз согласился, то нужно идти до конца» — он поднялся со старой кушетки и пошёл в сторону конвоя, который ждал у выхода из мед.части. Ему всучили в руку обычную палку, на которую он смог опираться и идти быстрее.

      Солнце резко ударило в глаза, Коля прищурился. Рассмотреть всех, кто был собран он не мог, да и не хотел. Взгляд был устремлен на выстроенную шеренгу из которой он должен и выбирать. Коля стремительным шагом направился к заключенным, опираясь на палку. Подойдя достаточно быстро, он повернулся к сцене, которая предназначалась для публичной казни через повешения, и смотрел на Ягера. Полковник кивнул, не переставая курить трубку, и принялся с интересом рассматривать действия Ивушкина.

      После отбора в команду русского, немцы привезли с поля боя новый Т — 34, которым им пришлось очищать и вытаскивать трупы (впоследствии их захоронить). А после до поздней ночи чинить машину, размышляя над планом побега. Коля был очень рад, что в команде его приняли. Он был рад, что, возможно, скоро будет на родине, но… Он не хотел терять родственную душу, о котором так давно мечтал. Да, и соумлейта — врага тоже не хотел. Вся эта неопределенность давила на него ещё с первой встречи. Коля не понимал, что чувствовал сам. С одной стороны это было отвращение, а с другой — любопытство. А что было, если они не враждовали? Нашли бы друг друга? Стали ли парой? Столько вопросов, столько тревожных мыслей разрывали сознание русского.

      Коля хотел уже уйти в лазарет, ему нужно немного поспать и продумать до конца план побега. Но в гараж пришла Анна и, не поднимая взгляд на Колю, сообщила, что ему нужно пройти за ней, в кабинет к Ягеру.