Мой Ангел

Глава 10

В какие только места не забрасывала жизнь Каса, но в зимнем лесу он ночевал впервые. Хотя спалось ему очень комфортно. Дин дышал в шею и крепко прижимал к себе. Через прозрачную пленку было видно, как перемигиваются угли прогоревшего костра. Пахло хвоей, землей, немного дымом и, самое главное, Дином. Кас хорошо знал этот запах, но еще никогда не вдыхал его так близко и так долго. Это волновало и возбуждало. Не так, как с женщинами. Там возбуждение было приятным, будоражащим, как пузырьки в шампанском, оно кружило голову и делало тело легким, звенящим. Тут все было наоборот. Возбуждение поднималось откуда-то из глубины темной тяжелой волной, мешало дышать, путало мысли, придавливало к земле и жгло в венах, словно медленный яд.

Кас задержал дыхание, успокаивая колотящееся сердце, осторожно снял с себя руку Дина и выбрался наружу, стараясь не шуршать клеенкой. Морозный воздух немного отрезвил, остудил голову, прочистил мысли. Чтобы не возвращаться сразу, Кас разворошил угли, подложил несколько коряг, присыпал мелкими ветками и раздул огонь. Языки пламени заплясали на чешуйках коры, затрещала смола, очень громко в тишине леса. Контраст между жаром костра, опаляющим лицо, и холодным ветерком, гуляющим по спине, стал ярче. Кас выпрямился, подвигал руками, разминая мышцы. Хотелось поскорее вернуться в тепло, в запах Дина, но он нарочно медлил. Отошел на несколько ярдов, расстегнул ширинку, чтобы помочиться. Прямо перед носом покачивалась ветка с шапкой снега, он потянулся и куснул.

Зубы заломило от холода. Давно, еще до Кроатона, Дин как-то раз повел его в публичный дом, кажется, так называлось место, где за деньги можно было переспать с женщиной, но с этой затеей ничего хорошего не вышло. И они пошли в «Баскин Роббинс» есть мороженое. «Как маленькие», – сказал тогда Дин. Они набрали себе много разных сортов, и разноцветные шарики горкой лежали в стеклянной вазочке. Касу было неловко их облизывать, и он точно так же, как сейчас снег, кусал их, и зубы точно так же ломило от холода. Вряд ли ему когда-нибудь еще доведется попробовать мороженое, и поэтому было жалко, что память совсем не сохранила вкуса, только ощущение холода. Вдруг стало так пронзительно жалко этого дурацкого мороженого, которого больше никогда не будет, что даже слезы выступили на глазах. Кас задрал голову кверху, не давая им пролиться. С чернильно-синего неба на него пялились острые точечки звезд. Из-за слез они расплывались белыми лучами, делая небосвод подозрительно праздничным, словно Кас не снега съел, а кислоты. В этом опыте заслуга была уже не Дина, а одной девицы. Кас тогда ударился во все тяжкие, поняв, что потерял свои ангельские способности. Он в то время много всего перепробовал, пока Дин его не вытащил из депрессии...