🄽🄸🄶🄷🅃🄼🄰🅁🄴

ɪs ᴏᴜʀ ʀᴇʟᴀᴛɪᴏɴsʜɪᴘ ʀᴜɪɴᴇᴅ?

Комната холодна - Ёсан опять забыл закрыть окно. Но трясет его не от этого. Кан обязан извиниться перед Сонхва. Лишь мысль отказа, прекращения общения вгоняет в сильнейший страх. Он не хочет терять хёна. На улице уже темно, поэтому Кан переводит взгляд с настежь открытого окна на стол, цепляясь за канцелярский нож.



События прошедших двух дней молнией мелькают перед глазами. Вот они сидят и рисуют, и вроде бы всё хорошо, но вот внезапно Сонхва видит шрамы младшего, и тот на него срывается — кричит... однако, несмотря на ссору, хён отдаёт ему свою партию в новой песне, и даже помогает во время записи...
всё это не укладывается в голове Кана. Почему Сонхва так непоследовательно себя ведёт? Как бы то ни было, нужно извиниться перед ним...

Но об этом Ёсан может подумать позже. А сейчас — ему нужно снять напряжение. ну и наказать себя заодно. за то, что накричал на хёна. Кан подходит к столу, снимает кофту, оставаясь в одной футболке, осматривает многочисленные зажившие и свежие шрамы и тянется к канцелярскому ножу, подносит лезвие к нежной коже...



Ёсан долго не решается сделать пару надрезов. В руках нервно лезвие сжимает и равно дышит. Юноша вспоминает ту самую улыбку Сонхва и слабо улыбается, будто в ответ. Металл, обжигающий своим холодом, впивается в нежную кожу. Кан зажмуривает глаза, пытаясь избавиться от картинок воспоминаний с хёном. Юноша не сдерживает слез. Мысль о том, что хён о нем переживает набатом бьёт по голове. Колени предательски дрожат, не выдерживают, и Ёсан оседает на пол. По щекам текут слёзы, обжигая нежную кожу. Кан зарывается пальцами в челку, сжимая, утыкается в согнутые колени. Он очень виноват перед Сонхва-хёном. Пак наверняка очень сильно обижен и огорчён поведением Ёсана. Прости. Прости. Прости. Извинения сыплются на пол комнаты, оседая бездушной пылью. Кану вряд-ли получится сказать это Сонхва, вряд-ли он сможет это. И от этого чувства беспомощности и беззащитности хочется кричать истошно, но Кан молчит, как и всегда.

Стук в дверь.


— Ёсан-аа, — протяжно, как и всегда, произнёс голос. Его голос. — Ёсан-а, я захожу.

Дверь открывается. Кан подрывается с пола, кидает нож на стол и вытирает слёзы

— Ёсан-а, — произнёс Сонхва, ещё не видя младшего. Он старался говорить максимально отстранённым голосом, ведь они, как-никак, поссорились. — ты сегодня обронил кое-что, я пришёл вернуть.

Пак проходит в комнату и замирает.

Ёсан старается незаметно утереть свободной рукой слёзы, совсем забыв, что одет только в футболке, оголив все шрамы

— Ёса- — Сонхва пресекает порыв кинуться к младшему. Тот же отшил его, отказался принимать всякую помощь. он сказал, что это его проблемы, и Сонхва ему не нянька. Что ж, он прав.

У Сонхва в горле пересыхает, он медленно сглатывает. Чуть позже Пак берет себя в руки и расправляет плечи


— ты выронил, — почти надменно сказал он, чуть не презрением посмотрев на лист бумаги. Он не должен сорваться. Ёсану ведь не нужна его помощь. значит, Сонхва не станет навязываться.

Ёсан медленно потянулся одной рукой к рисунку. взяв его из руки хёна, он поклонился. сказать вслух даже «спасибо» у него не затаило сил.



— что ж, я пойду, — безэмоционально произнёс Сонхва. он надеялся, что Ёсан остановит его, что наконец откроется — но нет. поэтому Пак, прерывисто вздохнув, чтобы сдержать подступивший к горлу ком, медленно развернулся и хотел было выйти из комнаты, но тут его остановил Ёсан, схватив за рукав свитера. Кан боязно смотрит в глаза хёна, а после отшвыривает нож на кровать, не сильно сжимая запястье Сонхва.



- Подожди.. ,- Юноша говорит тихо, почти шепотом ,- выслушай меня, пожалуйста, хён.. ,- Кан собирается с мыслями ,- Прости.. Прости, хён. Хотя я, наверное, и не достоин твоего прощения.. Мне очень жаль, что ты видел мои увечья. Мне жаль, что я накричал на тебя. Я не имел на это никакого права. Я уверен, что разрушил напрочь наши отношения.. Сейчас, я не вправе решать что-то насчёт на.. насчёт наших отношений.. ,- Ёсан вздохнул, опуская голову и руку Сонхва ,- делай с этим, что хочешь, как бы это эгоистично не звучало...



— наши отношения... — наконец выдохнул он. — наши отношения никогда не станут прежними, — сказал Пак, убирая руку Кана, сводя брови к переносице