Я буду любить тебя всю зиму, посыпанную вечностью

Глава 42

Под рождественский альбом Фрэнка Синатра мы зажгли свечи и принялись за ужин.

- Очень вкусно, - хвалит нас Оскар. - Только макароны немного пересолены. - Он смотрит на меня. Я, сначала бросив не него одновременно неодобрительный и смущённый взгляд, оборачиваюсь на Стива, который, хоть и опустил голову, всё равно не может сдержать улыбку. Это замечает и Оскар, а потому добавляет. - Впрочем, как и соус.

- Давай ешь, - говорит ему старший брат.

- А когда мы сможем поехать домой? - спрашивает Оскар. - Я скучаю по маме.

- Я не знаю. Обещаю, мы вернёмся при первой же возможности.

- Ладно, - зевнув, произносит Оскар и продолжает ковырять пасту. - Скай, - он поднимает на меня уставшие глаза, - ты не обидишься, если я доем завтра? Я очень хочу спать.

- Конечно, иди, отдыхай! - улыбаюсь я.

- А как же "смотреть мультики всю ночь"? - спрашивает Стив.

- Предлагаю перенести ночной сеанс на завтра, - говорит Оскар и протирает глаза.

- Ладно, пойдём, я тебе дам полотенце. – Стив встаёт из-за стола.

- Пойдём. - Оскар тоже поднимается, но вдруг, пулей оббежав стол, крепко прижимается ко мне. От его тёплого объятия я чуть не таю.

- Спокойно ночи! - поцеловав его в макушку, говорю я.

- До завтра!

Когда они уходят наверх, я быстро убираю со стола и мою несколько тарелок. За окном всё так же идёт снег, а по большой гостиной разливается атмосферная музыка из проигрывателя, смешиваясь с пряным запахом корицы от рождественских свечей. Я сажусь на громадный светлый диван и, накрыв ноги пледом крупной вязки, звоню родителям.

Спустя пятнадцать минут я узнаю, что вчера они ужинали в моём любимом ресторане, после чего ходили в кино. С каждой подобной новостью во мне укрепляется какое-то странное чувство, словно я чего-то лишена и никак не могу это исправить. Слово мимо меня, невзирая на моё отсутствие, течёт такая родная и близкая мне жизнь, и всё, что мне остаётся - это узнавать некоторые её подробности раз в день в течение получаса. В такие моменты, я больше всего жалею о своем отъезде и виню себя в том, что сбежала от боли и людей, которым её принесла. А, может, они и рады тому, что я уехала. Возможно, я была для них тяжёлым воспоминанием о потерях.