Heilung [Заморожено(?)]

Часть 7

Aber weißt du, weißt du, warum ich hier bin?

В первый момент Дима даже не понял, почему проснулся. К тому же, на него тут же обрушились тошнота и головная боль — уж лучше бы потолок, честное слово. Мужчина глухо застонал, сел и стал массировать основаниями ладоней виски. Потом почти наощупь встал и медленно, осторожно, стараясь ничего не сбить, добрался до заветной двери в туалет. Дальше, тоже почти наощупь, — до кухни. Свет включать не стал, с содроганием представив, как он будет резать глаза.

Сейчас Диме было слишком плохо, чтобы всерьез задуматься над тем, где он и что он тут делает. Только смутные, словно чужие воспоминания маячили где-то на периферии, не давая впасть в панику от полного непонимания.

"Обычно люди хранят аптечку на кухне".

Методично перерыв все шкафчики, Дима действительно обнаружил заветную обувную коробку, пахнущую спиртом и чем-то еще, в самом нижнем ящике.

Обратно в комнату он вернулся уже без тошноты и сушняка, да еще и с полным набором вполне связных воспоминаний о вчерашнем вечере. На стыд сил не было, зато их с лихвой хватало на радость и умиротворение. Пройдя через полутемную мастерскую и нырнув за смешную шторку из бусин и перьев, Дима уже хотел лечь в постель, но замер. Пушистое одеяло валялось на полу, одна подушка сбилась куда-то в ноги, а вторая, на которой буквально десять минут назад спал Дима, сжата в тесных объятиях художника. Валя беспокойно метался по постели, ворочался с боку на бок, не оставаясь в одном положении дольше нескольких секунд. С губ срывались жуткие надрывные звуки, похожие одновременно на хриплые стоны и жалобный скулеж. Это зрелище напугало и почему-то заворожило Диму. Непозволительно долго — почти целую минуту — он растерянно стоял и смотрел, как Валя корчится в лапах кошмарного сна, но потом все-таки сделал шаг к постели. И тут же снова замер, потому что художник начал говорить. И Диму пробрала дрожь от этого хриплого утробного шепота.

— Не надо.. Прекрати... Vater, hör auf... Hör auf! Hör auf! Höra... ufhö rauf hör... aufhör!..

Под конец художник сорвался на крик. И это не был знакомый Диме мягкий глубокий голос Вали. Это был отчаянный хриплый фальцет, местами срывающийся на рык и почти звериный вой. Наверное, именно так кричали в подвалах старинных замков и церквей жертвы святой инквизиции. Этот звук, хлесткий, как пощечина, пробирающий до костей, как январский мороз, мгновенно вывел Диму из ступора. Он встряхнул Валю за плечи, пытаясь перекричать его голос, но это не сработало. Диму прошиб холодный пот, внутри медленно зарождалась паника: он никогда раньше не видел такого, даже не знал, что люди могут спать так крепко и видеть такие ужасы. Отчаявшись, он рванул на кухню, набрал стакан воды и, почти бегом вернувшись в комнату, выплеснул ее на Валю. Целился в голову, но облил его почти целиком.