По ту сторону воспоминаний

Пять

Утро началось красочно и болезненно. В прочем, а чего я могла ожидать.

Разбудили меня громкие возгласы Иззы, которая решила зайти ко мне на рассвете – видимо, она как раз уходила на работу, но решила заглянуть – и убедиться, что я провела ночь дома. Признаться, от такой картины я бы тоже закричала.

Моя разодранная рука лежала перед моим лицом на кровати, под ней была лужа засохшей крови, которая пропитала не только рубашку, но и одеяло. Я его даже не удосужилась убрать в сторону, когда ложилась. Так что сейчас и пододеяльник и само одеяло были похожи на тряпицы после операций у врачевателя. Рукав рубашки был в таком же состоянии, только еще и порван. В прочем, как и моя рука. Рваные раны и криво лежащие куски кожи. Удивительно, что я вообще очнулась после такой потери крови. Да и сама Изза этому была удивлена не менее моего.

Я сонно приоткрыла глаза; врачевательница звала и одновременно будила племянника. Голову будто стиснули в тисках кузнеца и зажимали еще сильнее по мере того, как я приходила в себя. Старушка же энергично для своих лет размахивала руками.

– Маргарет, почему ты молчала?!

Дверь снова рывком открылась, Чарльз, едва проснувшийся, вбежал в комнату.

Следующее, что я помнила, – тонкая игла проходила через мою руку, соединяя разодранные участки аккуратными стежками. Боли не было: Изза напоила меня странной горьковатой настойкой, отдающей привкусом травы и какой-то смолы, так что через пару минут моё тело не чувствовало явной боли. Лишь неприятные ощущения от вхождения холодной иглы в кожу и протягивающейся следом за ней нитки.

Я уже проснулась и пришла в себя, но молчала. Чарльз стоял, скрестив руки на груди, рядом, угрюмо размышляя над чем-то своим и явно не о добром. Конечно, когда тебя послали домой, а сами пошли в лес на верную смерть от лап и клыков одержимого лиса, чувствуешь себя слабым и беспомощным мальчиком, который будто сбежал от драки.

Теперь на моей руке от локтя до кисти протягивался длинный кривой шов, рядом – два поменьше, похожих на клыки того лиса. И это не считая мелких на два стежка.

«– Неплохое новое напоминание о том, что лезть на рожон без ножа – ужасная мысль.»

Врачевательница промокнула всё предплечье ватой с какой-то настойкой, а затем с особой осторожностью и внимательностью забинтовала, сверху еще покрыв чистыми тряпицами.

– А теперь скажи мне, – начала она странно сурово, как я еще ее не слышала. – Кто тебя так?

– Одержимые лисы, которые прибегают в ваш городок. Я его увидела в переулке и решила прогнать, но он захотел попробовать меня на вкус. К слову, ему не понравилось. Слишком ужасная у меня кровь даже для демона.

Говорить получалось трудновато, язык еще немного заплетался, но я быстро возвращалась в норму даже после потери такого количества крови. Одна из настоек, которую мне дала Изза, как раз должна была помочь моему организму восстановить количество крови.

– Но почему ты меня отправила домой?! – Чарльз будто очнулся ото сна и сказал это громче, чем хотел.

– Не хотела, чтобы ты пострадал, – твердо отрезала я, не поднимая взгляд. Выдержала паузу. – Изза, мы с Чарльзом хотели пойти сегодня на праздник. Я могу это сделать?

Она посмотрела на меня, как на умалишенную. Хотя, в такой ситуации, кажется, я такой и была.

– Она еще и о празднике беспокоится! – всплеснул руками парень, взявшись за голову. – Ты чуть не умерла от потери крови, от пасти одержимого лиса – как ты выразилась – и еще об этом беспокоишься?!

– Чарльз!

После возгласа женщины он только разгорячено выдохнул и отошёл на пару шагов назад, как-то сочувственно смотря на меня и на мою руку. Неловкое чувство.

Врачевательница осмотрела бегло перевязанную руку и нехотя кивнула.

– Можешь, но только если будешь соблюдать крайнюю осторожность. Будет очень неприятно, если швы разойдутся, – она перевела взгляд на племянника и обратилась уже к нему. – Присмотришь за ней.

– Я это и собирался делать, – буркнул он и подал мне руку.

Я встала со стула с мягкой обивкой, на котором сидела перед столом Иззы, и, отмахнувшись от ладони парня, покинула кабинет.

Рукой двигать было невозможно больно, так, что челюсти сводило, а зубы скрипели. Швы покраснели, но выглядели аккуратными; сразу было видно, что врачевательница хорошо знает своё дело. Настойка медленно ослабляла боль, однако при движении она возвращалась в полной мере.

С трудом достав записную книгу из походной сумки, в которой лежал и карандаш, я села за стол, в надежде хоть что-то написать. Пальцы едва сжимали карандаш, отчего в руке начиналась болезненная судорога. Блокнот открыла на следующей чистой странице.

– Видимо, мне не удастся даже короткое слово написать.

С другой стороны, а что я хотела, если мне только около двенадцати часов назад разорвали едва ли не в клочья руку, а всего пять минут назад наложили швы. Придется отложить записи до лучших времён.

Только успела я закрыть сумку, как в дверь комнаты постучали. Прокашлявшись, ответила громким «войдите!» и встала лицом к двери, придерживая зашитую руку второй здоровой.

Это была Изза. На руках она держала какое-то платье, как я смогла понять. Женщина закрыла за собой дверь и по-доброму улыбнулась, заставляя морщинки на своем лице стать глубже. Я молчала, стиснув зубы.

– Уже выбрала в чем идти на праздник?

Этот вопрос был больше ради приличия, ибо по мне было видно, что и выбирать-то не из чего. Я, конечно, могла пойти в рубашке и брюках, однако…

– Я нашла одно прекрасное платье, коих осталось совсем мало. Оно когда-то было моим, но очень хорошо сохранилось. А как сидело! – она на миг погрузилась в прекрасные воспоминания своей молодости, что вызвало у меня улыбку, хоть и кривую. – В общем, думаю, оно тебе подойдет.

Она взяла его за плечи, платье вытянулось, показав себя во всей красе.

Это было нечто, очень похожее на сшитую вместе белую рубашку с широкими рукавами и чёрную юбку на высокой посадке, пышную, с белыми подъюбниками, доходившую мне до колен. Это выглядело необычно, не свойственно нарядам девушек, отчего становилось особенным и приобретало еще больший шарм.

Я взяла платье, точнее, перегнула его через левую руку, и поражённой улыбкой и таким же взглядом еще раз осмотрела, прежде чем перевести взгляд на врачевательницу.

– Оно бесподобно, – прошептала я с широкой, точно детской улыбкой.

Изза кивнула и махнула рукой, тихо хихикая.

– Я знала, что оно тебе понравится.

Она посмотрела на настенные часы. Стрелки показывали девять часов утра. Если бы не утреннее происшествие, я бы проснулась только сейчас. Если, конечно, проснулась бы вообще. Однако сейчас это уже было не столь важно.

– Что ж… Чарльз сказал, что зайдёт за тобой после обеда, ему нужно закончить некоторые дела в мастерской. Отдохни пока, я позже принесу новый отвар, который поможет унять твою боль на вечер.

После этих слов она, коротко кивнув в знак прощания, ушла, и наступила тишина.

В такой тишине и прошли следующие несколько часов. Я сидела за столом, листала свою записную книжку, вспоминая что-то и думая.

В мою голову как-то невзначай пришла странная мысль. Это платье, что дала мне врачевательница, было совершенно не похоже на те платья, что носили здешние девушки сейчас, да и годы назад. Оно что-то смутно напоминало мне, было в нем то, что я знала, однако не могла вспомнить. Его вид, выполнение, фасон, всё было до более знакомым. Я лишь мотала головой, стараясь отогнать мысли прочь. Окончательно я их потеряла, когда Изза пришла с новым отваром и тряпицами с ватой для перевязки. На стальном подносе лежало всё, что ей нужно было, а я, лишь скрипя зубами, покорно легла на кровать.

Часы едва пробили час дня, как в дом вошел ювелир. Не сказать, что он был уставший, скорее, раздраженный еще с самого утра неожиданным пробуждением. Парень поправил воротник рубашки и сразу же направился в столовую, где его ждал обед.

Спустя долгие двадцать минут мучений, жжения и боли моя рука снова приобрела более опрятный и здоровый вид. Новые белые полоски ткани аккуратно обвивались вокруг моего предплечья, закрепляясь не тугими узелками.

Изза помыла руки в миске, которую принесла с собой.

– Чарльз пришёл. Примерь платьице и приходи в столовую, а дальше как он решит.

Она улыбнулась по-доброму, как улыбаются матери повзрослевшим дочерям. Это тронуло моё сердце за живую ниточку, оставшуюся от прошлых лет жизни. Она натянулась, как струна, и доставляла особые чувства, которые до сих пор сложно описать.

И после ее ухода, я с особой осторожностью начала надевать платье, застегивая с трудом одной рукой пуговицы верхней части наряда. Платье сидело бесподобно, насколько я могла судить, глядя сверху вниз на себя. Я решила оставить ботинки, ибо привыкла к ним и менять на новую обувь, даже на один день, не хотелось. Еще раз осмотрев себя, подошла к двери комнаты и с какой-то робостью и боязливостью положила ладонь на ручку. Сердце вновь начало трепетать, как у юной девушки, которая вот-вот выйдет из дома на свидание с юношей.

Глубокий вдох.

«– Прекрати, Маргарет, ты взрослая женщина.»

Я открыла дверь и в четыре широких шага дошла до открытой двери столовой, где сидел и Чарльз, и его прекрасная тётушка. Он и сам выглядел бесподобно: костюм из брюк и жилета безупречно сидел на его атлетично сложенном теле, подчёркивая высокий рост; жилет выделял торс, а рубашка, белоснежная, без единого изъяна, заканчивалась на рукавах манжетами с блестящими пуговицами.

Стук низкого каблука по дощатому полу коридора привлек внимание. Чарльз как раз закончил обед и вот уже поднялся из-за стола, как обратил свой взгляд на меня и замер. По моей спине пробежали мурашки от его взгляда, такого робкого, но любопытного и поражённого.

– Маргарет…

Он запнулся и смущенно покраснел, бегая растерявшимся взглядом от детали к детали.

Изза тихо покинула столовую и скрылась на кухне. Кажется, это придало ему смелости.

– Маргарет, вы прекрасны, – наконец тихо сказал он, сделав несколько шагов по направлению ко мне.

– Благодарю вас, мистер Джонстон, вы тоже чудесны сегодня.

«– В прочем, как и всегда.»

Я приблизилась к Джонстону, стоя прямо напротив него и смотря снизу вверх, чувствуя его дыхание на своих губах. Он явно боялся, робел, сам не зная от чего, но держался твердо и не давал себя сломить. Я взяла его под локоть левой рукой, встав бок о бок. И только мы собирались покинуть дом, как колокольчик у двери зазвенел, оповещая о приходе гостя. Я переглянулась с Чарльзом. Он отпустил мою руку и подошел ко входу в дом, едва приоткрывая дверь.

– Приветствую вас, мистер Ридч, – сказал он как-то радостно и впустил гостя.

Это был мужчина около шестидесяти лет, с аккуратной и красивой седой бородой, коротко стрижеными, уложенными маслом волосами, в черном костюме и с тростью под правой рукой. Его высокий рост поразил меня: он был выше Чарльза почти на голову.

– Добрый день, Чарльз, – мужчина уважительно приподнял свой цилиндр.

Его голос был низок, что придавало какую-то жестокость, однако добрые нотки смягчали и не так давили на слух. Однако меня невольно передернуло.

– Элизабет еще в лавке?

– Нет-нет, тётушка дома, проходите!

Он повернулся ко мне, обрушив свой тяжёлый, но снисходительный взгляд на мою хрупкую фигуру. В горле встал ком. Я разомкнула губы, дабы хоть что-то сказать, однако мужчина меня перебил и широко улыбнулся.

– Я полагаю, Маргарет? Девушка, которую Элизабет приютила и выходила, верно?

– Верно, – отрезала я, вернув себе самообладание.

Мы смотрели друг на друга и молчали около десяти секунд. И за эти десять секунд неловкость исходила уже от Чарльза, который лихорадочно, дабы не стоять на месте, начал искать свой фрак.

– Ваш взгляд, мисс Маргарет, не соответствует вашим годам. Он слишком суров и твёрд для столь юной девы.

– У меня была трудная жизнь.

– Прошу прощения, но нам уже пора, – Чарльз взял меня за руку и пожал руку мужчине. – Был рад с вами увидеться, мистер Ридч.

Наша прогулка длилась уже третий час. За это время мы успели обойти часть границы леса, отдохнуть на маленькой, освещённой солнцем, полянке. Компания друг друга доставляла удовольствие, комфорт, а мысли приходили в порядок. Большую часть времени мы молчали, однако мне удалось всё же задать несколько вопросов.

– Позвольте узнать, – начала я, – кто такой этот мистер Ридч?

Чарльз усмехнулся.

– Скажем так, он хороший друг моей тётушки. Они знакомы едва ли не всю жизнь, даже, как рассказывала тётушка, он просил ее руки, но она его отвергала, поэтому так и осталась незамужней до самой старости. Она объяснила это желаем полностью посвятить себя искусству врачевания, что, к слову, у нее получилось. Вы убедились в этом лично, дорогая Маргарет.

– Вы правы, убедилась, – я сорвала маленький цветочек с полянки, на которой мы сидели. – Она удивительная женщина.

– Не менее удивительная, чем вы.

Я промолчала, не найдясь с ответом.

Фонари загорелись на площади, освещая ее мягким, немного тусклым светом. Скорее, он таким казался из-за закатного неба. Вот-вот стемнеет, и площадь будет озарена полностью яркими лучами. Столы украшены различными лёгкими блюдами, приготовленными женщинами городка, а музыка уже лилась по улице.

Мы подошли к площади, всё также бок о бок; я держала Чарльза под локоть, а он придерживал мою ладонь. Фрак на нем сидел так же прекрасно, как и весь костюм в целом. Парень держался важно и статно, а горожане, увидев его, почтительно кланялись. Не долго думая, я поняла причину их поклонов: Чарльз являлся ювелиром и зарабатывал приличные суммы каждый месяц, поэтому среди горожан выделялся своим богатством и статусом влиятельного в кругах человека. На меня же смотрели косо, особенно девушки, которые кокетливо хихикали рядом с ювелиром.

– Они такие жалкие, – вырвалось у меня и я быстро прикусила язык.

– Согласен, напыщенные девушки, которые ищут себе статного жениха.

– Не думаете ли вы, мистер Джонстон, что это прекрасная возможность? – в моём голосе звучала лёгкая усмешка.

– Не думаю.

На этом наш диалог прервался на некоторое время.

– Чёрт…

– Что такое? – я не ожидала такой обеспокоенной реакции.

– Я хотела взять с собой флейту, но совсем забыла о ней после перевязки.

– Маргарет, дорогая Маргарет, – тяжело вздохнул он. – В вашем состоянии играть на флейте – последнее, что вы должны делать, поберегите руку, прошу вас!

Вся площадь погрузилась в прекрасную мелодию скрипки, так что я не успела ответить на вопрос. Эта музыка не была похожа на современное представление о той музыке, которую играют на баллах. Она была похожа на нечто давнее, потерянное, но не забытое. Напоминала о прекрасных временах и заставляла танцевать.

Я вытянула Чарльза на середину площади, взяв его за левую ладонь; подняла руку на уровень плеча и соединила наши локти. И, когда он понял, что я хочу сделать, начала танец. Он был похож на что-то традиционное, что придумали давно и танцевали до сих пор. Но проблески вальса делали танец новым, прекрасным и недосягаемым для понимания. Однако его знали все, ибо вся площадь погрузилась в волну танца, создавая единое целое.

Мы совсем забылись, погрузились в мелодию скрипки, а танец продолжался сам собой, будто мы его знаем всю жизнь. И всё то время, что наши ноги переступали одновременно в одинаковые позиции, мы не на секунду не отрывали друг от друга взгляд. Взгляд, в котором промелькнула обжигающая искра – она стала красивым пламенем.

«– Не сожги себя, дорогая.»

Тяжёлое, неровное дыхание, и вот последняя позиция; танец окончен. Звучали аплодисменты, восторженные возгласы. Мы смотрели друг другу в глаза еще пару минут, прежде чем очнулись, будто ото сна. Сделали шаг назад и поклонились, благодаря за прекрасный танец, и улыбнулись устало.

Скамейки, что стояли на площади, немного шатались от того, что стояли на камнях. Мы присели на одну из них; я наклонила голову назад, вдыхая прохладный вечерний воздух. Небо медленно теряло краски уходящего солнца, становясь сначала голубым, за затем глубоким синим.

– Это та тётя! – послышался детский голосок.

Топот нескольких пар детских ножек приближался ко мне. Я опустила голову и посмотрела на ребятишек, которые с широкими улыбками на лицах подбежали ко мне и остановились, немного смущенно опуская взгляды в ноги. Одна из девочек, видимо, самая старшая – а всего было шестеро детей: два мальчика и четыре девочки – набралась смелости.

– А правда, что вы видели всю-всю-всю страну?

Я смутилась; наверное, Изза рассказала кому-то из пациентов, а тот в свою очередь остальным, и так новость разлетелась по всему маленькому городку.

– Ну, правда, маленькое чудо, – я наклонилась немного к ней, с улыбкой смотря в большие васильковые глазки.

– А расскажите какую-нибудь историю, вы же так много видели!

Детские голоса позади нее согласно со смехом поддерживали, выкрикивая уже не робкое «да!». Я наигранно задумалась, приложив палец к щеке. Чарльз, сидящий рядом, с интересом наблюдал.

– А как вам история…

Интригующая пауза подогревала интерес детей еще больше, и они подходили еще ближе ко мне.

– История о том, почему море называется Морем Трёх Ветров?

– Да! – единогласно решили дети.

Кажется, им было все равно что это будет за история. Главное, что она будет. Я села поудобнее и приготовилась рассказывать то, что помнила едва ли не с рождения. К нам подходили и взрослые.

– Эта история произошла давным-давно, когда в мире еще не появились королевства…