Пора лечить фобию 2: змеиный клубок

Пункт десятый

– Аня, повтори ещё раз, но более четко, Лашесу сложно так тебя понять, – сказал я.

– Пойдешь со мной играть в догонялки? – повторила девочка, уверенно смотря на змееныша. Тот хлопнул глазами пару раз и заулыбался кивнув.

– Не так, Лашес, нужно сказать, – проговорил я так, чтобы тот меня понял.

Тот явно не хотел подавать голос и недовольно насупился.

– Тогда Аня не сможет тебя понять, – пояснил ему я.

Аня, конечно, поймет всё, если ей это выгодно, но это будет не выгодно мне, поэтому я каждый раз заставляю змееныша произносить слова вслух, дабы выработать у него привычку и преодолеть образовавшийся барьер. Пока он говорил всего пару слов, неправильно выбирая интонацию, громкость и только по моему требованию, но уверен, спустя некоторое время, он начнет общаться значительно лучше, и это будет происходить непроизвольно.

Тот тяжело вздохнул, пускай и с лицом немощного, заговорил.

– ХОрошО, давАй, – ответил Лашес, и я заметил, что он стал говорить тише, но ещё путается в интонациях.

– Очень хорошо, продолжай в том же духе и скоро будешь говорить, как все, – улыбнулся я ему.

– ЗаАчем? Я не обзяАзан быть таким, как всеЕ, – нахмурившись, сказал он, чем тайно обрадовал меня, впервые ответив не под моим давлением.

– Чтобы быть сильнее остальных, – честно ответил я ему, – чтобы у тебя в будущем не было проблем, чтобы ты однажды не пожалел, что потерял слух.

– Это невозмОжно, – с досадой ответил он, – я не услЫшу музыку.

Это было неожиданно, я не задумывался раньше, что Лашес уже о чем-то сожалеет. Я думал, он напуган, но жалеть ещё рано, как мне кажется, он слышал до этого не так много. Хотя, может именно это и является причиной его тоски.

– Ты правда так думаешь? Хочешь, я расскажу тебе об одном человеке? Возможно, твое мнение изменится.

Оба ребёнка посмотрели на меня с искренним интересом, даже золотой взгляд Зуаса горел интересом. Всё же, истории любят все, это я уяснил ещё из работы в школе.

– В нашем мире, много лет назад, жил один талантливый человек, он великолепно играл на музыкальных инструментах, а также сочинял прекрасные мелодии. Но ещё в молодости, на пике своей популярности, он оглох. Он потерял самое важное, что было для композитора – свой слух.