Эта история о чувствах, которые постепенно растворяются в реках крови и оседают на глубинах человеческих душ.
Она - центральный свидетель холоднокровного убийства своей сестры-близнеца, чья смерть была похожа на эстетически прекрасное произведение...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Туманный Альбион утонул в сумраке, над которым возвышается таинственный покров серебра, растворяясь он оставляет после себя лишь чувство зыбкости и тревоги. Сквозь эти плотные оттенки пелены проступают величественные очертания лондонских улиц, среди, которых стены Большого Скотланд-Ярда скрываются за густым молочно-кирпичным туманом, в то время как в них стремительно ведется обсуждение смерти Агаты Фаллен между инспектором Дэвидом Харрисом, судмедэкспертом Генри Мерфи и психиатром-консультантом Дамианом Дарсоном.
***
Полицейский морг, что относился к главной штаб-квартире столичной полиции, был довольно-таки отталкивающим местом. В темной и мрачной комнате, где в воздухе парила атмосфера смерти и едкий запах формальдегида, численность мертвых превосходила живых. Немалое количество холодильных камер таили в себе секреты пустых оболочек из плоти. А все секционные столы пустовали, и навеивали своим одним только видом тремор и мороз по коже, кроме одного - на нем лежал труп девушки без глаз, с длинными волосами, что волнами расплывались вокруг головы по металлической поверхности. Молодое тело было накрыто белой простыней, после просьбы Харриса: — Дьявол! Генри, да закрой уже эту мерзость. Думаю, мы с доктором Дарсоном увидели достаточно, — с отвращением на лице, проскрипел он зубами. Как же он устал от лицизрения этих бездушных тел, которые успели стать частью его обыденности.
Для Дамиана же облик трупа был безразличен, он привык к смерти через принятие ее неизбежности, даже можно сказать: Дарсон полюбил исход, который предначертан каждому существу, несмотря на его статус и влияние при жизни. Пусть он и думал, что тело сестры Амелии вызовет в нем противоречивые и смешанные чувства, однако это тот самый редкий случай когда Дамиан ошибся. Хоть мертвая Агата и была близняшкой Амелии, он больше не видел между ними сходства. В своей пациентке, в ее озерных глазах Дарсон мог прочесть бурю эмоций с кипящей кровью в жилах; в окрасе ее голоса услышать нотки грусти из сонат вечных классиков, а в непослушных волосах увидеть стебли пшеницы на ветру. Но больше всего ему нравилось наблюдать – прислушиваться к ее мышлению внутри чистого разума. А что насчет Агаты, смотря на нее, на мертвой тело, он видел лишь восковую фигуру с искаженным лицом, браком на месте глаз и глубокую, расходящуюся игрико-образную трещину на грудине, которую не залатать. Что Дамиан мог бы узреть в этом сломленном манекене, кроме пустоты? Так что Дарсон с легкостью отводит взгляд от трупа, и концентрируется на листах с отчетом о вскрытии в своих руках.
