Иногда я чувствую, как моё лицо обдувает холодный ветер, пока я несусь под откос своей жизни. Внизу – замёрзшая земля, и падение, должно быть, станет болезненным. Но я не могу остановиться. Уцепиться мне не за что, а было бы за что – не стал бы.
Когда я добровольно проваливаюсь в морские пучины отчаяния, – а воды я, кстати, боюсь ужасно, – мне вспоминаются слова знакомого хирурга: «Если вас беспокоят житейские беды, сходите в больничные палаты, посмотрите на тех, кому отрезают ноги и руки, и расскажите им о своих несчастьях». Звучит здраво. Мне кажется, это хорошее мерило того, насколько трагична человеческая жизнь. Можешь ли ты беззастенчиво сообщить страждущему, что у тебя проблемы в личной жизни? Впрочем, найдутся те, кто сможет...
Что касается меня, я очарован дурманящими парами глубокой меланхолии. Из-за неё я редко спешу к отъезжающему автобусу, даже если очень опаздываю, не ускоряю шага под дождём, не кутаюсь в шарф. Хочу крикнуть: «Подождите, остановите меня!», но – молчу. Есть что-то неуловимо притягательное в досаждении самому себе, как будто в детстве отковыриваешь жёсткую корку с зажившей раны.
Впереди калейдоскопом сменяются иллюзорные надежды на будущее. Сидя в маршрутке или кафе, я еду по длинному, наклонному тоннелю и с бешеной скоростью устремляюсь вниз, ко дну. Внутри всё сжимается – такую скорость развил я в этом тоннеле! Сонно осматриваюсь по сторонам, изголодавшись по общению, встречаюсь с приятелями, трачу деньги на безделицу, ухожу из дома и возвращаюсь под вечер обратно. Чувствую, что мир вокруг меня иллюзорен. Гораздо более реален спуск под откос. Так и живу – в вечном падении.
Какой бы я дал себе совет? Чему обучил бы себя, ещё не вдохнувшего сладостных благовоний отчаяния? Пожалуй, я бы посоветовал себе только одно: будь свободен. Универсальный совет, позволяющий признаться в любви, отказаться от предрассудков, избежать бессонных ночей и экзистенциальных кризисов. Будь свободен от всего, что тебе не дано, будь свободен от всего, что причиняет тебе боль.
Я повторяю этот совет себе настоящему, находящемуся здесь и сейчас. Но до меня доходит лишь шёпот, неуловимое дуновение. Продолжая падение, я ничем не могу себе помочь. Я могу только кричать изо всех сил, чтобы услышал кто-то другой. И потому, уже безразличный к своей судьбе, я из последних сил кричу другим: «Будь свободен!».
