Немного о судьбе, новых знакомых и пользе алкоголя.

V

Сынмин на грани того, чтобы либо молиться начать, либо в окно - почти без вариантов. Хёнджин приходит чуть ли не каждый день в бар, садится за один и тот же столик. И сидит.
Просто, блять, сидит.
Ким готов на стенку лезть - честно. Чужое поведение непонятно и абсолютно ничем не оправданно. Каждый день омега хочет уже рассказать друзьям о происходящем, но стесняется будто чего-то. Может быть того, что его истинный (он уверен в этом), отрицает само существование Сынмина, в первое же посещение бара морщится недовольно с приближением бармена и высказывается достаточно резко:
-Ненавижу молоко, можно кого-нибудь другого позвать, чтобы меня обслуживал?
Сынмин - в краску и отступает поспешно. Собственный запах начинает раздражать тут же, хотя он его и не чувствует. Но слова как пощечина - отрезвляют, заставляют присмотреться к самоуверенному альфе.
На третье посещение того, Сынмин уверен - у Хёнджина чувство собственной важности плещет из всех щелей, сигареты противные и нездоровая любовь к кольцам.
А ещё волосы до подбородка и длинная серьга в ухе. «Как девчонка» - думает парень в перерыве, поглядывая украдкой, пока Уён вполне успешно обслуживает противного посетителя. Хван намного больше похож на милого омежку, если бы только не его эта сексуальность и крепкий запах. Сынмин окна нараспашку в баре, и плевать что март на дворе. Кого продует - не его проблемы. Вообще ничего уже вокруг не волнует, только постоянное присутствие альфы.
-Чего таскается сюда? - бормочет Сынмин возмущённо, пытаясь мысли собрать.
Уён в ответ косится удивленно, не пытаясь даже отвечать вечно недовольному напарнику.
Ким даже дома - окна настежь, уже запах кажется в кожу впитался. Музыку громче только выворачивает, назло соседям, которые от возмущения стену скоро протаранят. Плевать в целом.
Хочется уже увидеть Джисона - наивного и слишком доброго, Феликса, с его улыбкой, от которой рот скоро треснет, и веселого Чонина. Святая троица не выходит из головы, но встречи срываются - то Уён уезжает и его нужно подменить, то в ночную приходится выйти, а то и вовсе настроения нет. Последнее обычно совпадает с приходом в бар самовлюбленного альфы. Хрен знает почему.
Сынмин в отчаянии каком-то - хватается за давно заброшенные стихи, рисует, разрывая листки поспешно, потому что кофейные глаза смотрят слишком пристально. Поёт, пока голос не срывается. У него весна такая получается - грустная и бесполезная. За что не возьмись - все к черту.
Друзья в итоге посещают сами. Вваливаются в подвальчик шумно, радуясь временной свободе и Сынмин выпадает в астрал на секунду от переполняющего счастья.
Джисон вдруг морщится, оглядывая немногочисленных посетителей.
-И здесь это кофе, можно окно открыть?
Ким готов расцеловать Хана, но спешит только к свежему воздуху, а зацеловывает в итоге Чонина, который весь такой пушистый в большом розовом свитере. Феликс грустный слишком, но старается этого не показывать. Сынмин его настроение улавливает наравне со своим раздраженно-недовольным и молча треплет по выцветшим волосам.
Устраиваются в уголке, чтобы не мешал никто, наперебой рассказывают у кого что нового, Феликс только отмалчивается, да Сынмин все о работе больше.
Хёнджина и так слишком много.
Джисон сияющий, счастливый, но рассказывать подробности личной жизни отказывается наотрез. Метка только на плече под съехавшим воротом футболки выделяется по-прежнему.
Чонин же как обычно - тысяча слов в минуту и бесконечное «Чани-хён», остаётся только радоваться.
Ким и радуется, отбрасывает привычное в последнее время безразличие и забывается все на время, только Ли на вопрос «Все в порядке?» - кивает поспешно и натянутую улыбку на губах выдавливает, что волнует.
Но за разговорами забывается.
Сынмин то в смех, то в улыбки - радуется бесконечно, но выпить отказывается - на работе все-таки. Уён косится недовольно из-за стойки, но Сынмин его игнорирует.
Смену сдаёт ближе к вечеру, они выходят все вместе, и ребята ноют как обычно о продолжении банкета, вот только у входа несколько знакомых фигур, на которые все моментально отвлекаются.
Сынмин стонет беспомощно, потому что Хёнджин курит опять - что здесь забыл, как всегда непонятно. Минхо с Чаном вылавливают омег и довольные, как-будто приз выиграли, а вот Феликс тоже отступает в сторону.
Сынмин ведь не дурак - замечает, сам в такое же поспешное бегство, только вот непонятно с чего австралиец так. Неужели из-за Уджина, который как-будто отдельно от всех или тоже кофе разлюбил?
Сынмин в итоге друга за руку и такси вызывает. Шепчет в самое ухо:
-Надо отвлечься.
И увлекает за собой по дорожке фонарных столбов.
Феликс покорно бредёт следом, будто и не обращая внимание на окружающее, приходит в себя только в машине.
-Куда мы?
Ким в ответ пожимает плечами:
-Кутить.
В клубе смешение красок и угол зрения немного смещается. Феликс срывается - шот за шотом в глотку, только кадык мелькает, но проблема в том, что и Сынмин тоже.
Надоело - честно.
Лето приближающееся не привычно светлое и счастливое, а одиноко-серое. Разнообразие алкоголя немного разгоняет мрачное настроение. Даже удаётся Феликса разговорить.
-Истинный у меня - мудак, все ему весело и смешно. Он мне не нравится совсем, - Ли хлопает по стойке, - Пахнет от него противно, будто алкашкой этой, и тошнит от этого всего.
Будто мысли читает. Сынмин сочувственно в чужие волосы пальцами и вжимается лбом в хрупкое плечо.
Феликс же не замолкает, будто плотину прорвало.
-Ты понимаешь - я ему в чувствах признаюсь, а он отталкивает и в игнор. Хвоя эта ещё чертова, толстовка ведь до сих пор запах держит, а я не стираю - мазохист возможно.
Ким моргает удивленно, будто выпадает на время.
-Кому в чувствах? Какая хвоя? - выстраивается наконец.
-Ким Уджин, знаешь такого? - Феликс кривится, улыбка почти больная.
Рюмка снова вверх-вниз, кадык дергается.
У Сынмина появляется смутное подозрение и осознание сложившейся ситуации ударяет молоточком в голову. Ещё бы мысли собрать хоть немного, но видимо не сегодня.
-У тебя ведь тоже не все в порядке - видно. Только скрываешь от нас зачем-то.
Австралиец давит откровенно, но Ким за долгое время не замыкается в себе. Даже кивает в ответ. Наболевшее просится наружу, вместе со словами.
-У меня тоже игнор, только от истинного. Хёнджин как проклятие какое-то, не отпускает, только мучает больше.
Феликс - маленькую ладошку к губам в удивлении и только стакан ближе тянет. Забывается все как-то. Хорошо, спокойно.
Утром только приходится пожалеть о количестве выпитого. Чужая квартира не располагает к опустошению бунтующего желудка, приходится лёжа ловить отходняк и молиться всем богам, о запасных жизнях. По голове почти невесомо чужие пальцы, отстраниться сил нет, но спасителя с водой нужно отблагодарить. Приходится двигаться.
Уджин как всегда милый и добрый, успевает подтолкнуть тазик ближе, и даже по голове продолжает гладить. Только вот ситуация не понятная совсем.
-А где Феликс? - чувствуя, что отпускает, поспешно интересуется Сынмин.
Уджин-спаситель снова со стаканом в руке, на него молиться хочется, если честно. Сил бы только наскрести.
-В Чановой комнате спит.
У Сынмина воспоминания кристально чистые, почти болезненные. И танцпол шумный после определенного количества алкоголя и откровенных разговоров. И попытки дозвониться до кого-нибудь далеко за полночь, когда незнакомые альфы давить начинают своим присутствием и откровенными предложениями.
Уджин у младшего предсказуемо в звонках в «важных», отвечает только не сразу, Сынмин успевает смириться с незапланированным изнасилованием. Зато альфа срывается почти сразу, ни одного вопроса в ответ на бессвязный лепет австралийца. Адрес только просит скинуть смской. Сынмин с Феликсом в панике набирают правильно с первого раза и на улицу поспешно - задницы морозит, зато спокойнее в разы.
Феликс на заднее сидение почему-то, хотя пьяный - как раз для выяснения отношений, но вырубается сразу. Сынмин же косится на невозмутимого водителя и не понимает совсем Уджина.
Как и сейчас в принципе.
Лезть в душу не хочется, из своих бы мыслей выкопаться, но за друга волнуется. Принимает снова горизонтальное положение и настраивается на серьезные разговоры с альфой. Тот как чувствует - стакан на столик, а сам садится на кровать рядом. Сынмин вот нихрена не понимает уже.
-Вижу же - вы вчера выговорились друг другу, так что давай свои вопросы, - Уджин задумывается на секунду, - Или обвинения - как пойдёт.
У омеги в голове как назло пусто.
-Ты вот взрослый такой, спокойный, всегда знаешь, как помочь и что ответить, - цепляется за собственные слова отчаянно, - А почему с Феликсом тогда так получается?
Уджин в колени взглядом и молчит.
Долго.
-Влюблён потому что как малолетка, - наконец вздыхает, - А у него истинный где-то в окружении, и не хочется потом сердце по осколкам собирать.
Сынмин не знает, что на такое ответить, чувствует себя совсем глупым и наивным немного. В мыслях только непонимание - зачем все так усложнять?
-Он ведь тоже любит, а истинного вообще не переносит. И вы как два идиота, страдаете ни за что.
Уджин вдруг резко поднимается, так что омега вздрагивает, пугаясь. Но старший только смотрит с такой же болью, как Феликс прошлым вечером.
-Разберёмся, не беспокойся больше, - улыбается вдруг привычно, восстанавливая душевное равновесие, - Я рад, что ты наконец-то выбрался, Чонин с Джисоном всем уши прожужжали - как сильно по тебе соскучились.
Сынмину стыдно немного, но кивает только в ответ.
Уджин уже на пороге застывает, будто со стеной говорит.
-Сынмин.
-М?
-Знаешь почему у вас с Хёнджином все сложно?
Младший по ощущениям трезвеет разом. Пересохшим языком по искусанным губам.
-Почему?
-Ты для Хёнджина слишком резкий, негативный, постоянно недовольный, - каждое слово как пощечина, но зато правдиво, - Наш принц любитель милых, покорных омег, которые и слова лишнего не скажут. Но знаешь что?
Старший вдруг улыбается как-то озорно, по-детски, сбрасывает лет десять разом.
-Я даже рад что вы истинные, ты сильный - если захочешь, то сможешь с ним справиться. Но, только если захочешь.
И за дверь - будто спасается бегством. Сынмин вот только не представляет, что делать с предоставленной информацией.