Вишнёвая пена

2. Ты это она.

Утро следующего дня.

- Громова Елизавета, я попрошу вас вытащить наушники из ушей и присутствовать на моём уроке, - до чего же дотошная и противная эта математичка. Старая швабра. Она просто не понимает. Она не сможет понять моего состояния. А как мерзко моё имя вылетает из её рта вместе со слюнями и, казалось, вместе с завтраком. Наша неприязнь образовалась ещё при знакомстве, когда я выплюнула жвачку в её руку. Одним словом, моя любимка.

Я поднимаю голову, заправляя тёмные волосы за уши. Устремляю свой взгляд на неё и медленно встаю на ноги.
В бёдрах тут же хватают болезненные судороги, но быстро я сцепляю зубы, чтобы рот не исказился в странной гримасе.
Кончики пальцев покалывают, а дыхание утяжеляется от малейшей физической активности.
Прячу грязные ногти в кулаки и медленно выдыхаю, чтобы не нарушить то спокойствие, которое я смогла установить за урок. Так легче терпеть. Так почти не больно.

- Меня зовут Лиза, - говорю сквозь зубы и тихо. Наушники всё ещё в ушах, но музыки нет. Я слышу лишь тупое тявканье Валентины Ивановны.

- Ну ты хоть бы постыдилась. Ты посмотри на своих одноклассников - нормальные дети, ухоженные, красивые, учиться стараются. А ты что? Выглядишь, как чучело, - она подходит ближе к моей парте, а меня потихоньку начинает трясти. Нет, не от её обидных оскорблений. Не от всеобщего внимания отпрысков, которые учатся вместе со мной. В моём организме уже более трёх суток не было ничего тяжелее сигарет.

Казалось, недавно проткнутые вены снова стали зудеть. Во рту скопилось много слюней, а мозг будто в один момент превратился в кашу.
Одним движением она выдёргивает провода и меня из своего мира.
Я не смотрю на неё. Главное - не смотреть в глаза. Разглядываю оборванный ламинат на полу и пытаюсь не думать о боли.

- Громова, ты меня вообще слушаешь?! Я к кому обращаюсь? - я тянусь рукой к рюкзаку, в котором кроме пачки сигарет и бутылки сока больше ничего нет и женщина замечает мои пальцы. Смотрю, как ей постепенно срывает крышу и, как из носа выходит воображаемый пар.

А вот и пик её злости - пора валить.

Хватаю рюкзак и ухожу из класса, под её брызгами яда и чесночных пирожков из столовой.

Вылетаю в коридор и скатываюсь от бессилия под подоконником, прижимая к себе рюкзак.
Ломит всё, начиная от конечностей, заканчивая внутренними органами.
К горлу подбирается тошнота и мне следует пройти в туалет, но поднять свою тушку с пола и куда-то идти сейчас на равне со смертью.
Но, на моё счастье или беду, дверь класса снова открывается и из неё выходит мой одноклассник.
Хотела бы я сказать, что он подлетел ко мне, стал спасать, делать искусственное дыхание и всё такое, но тот лишь окинул меня брезгливым взглядом.
Все знали. Они все были в курсе моих проблем. И это самое жуткое. Они все знают обо мне больше, чем я сама. В отличии от меня их память в отличном состоянии и даже я иногда не могу вспомнить последствий минувшей недели, а мои одноклассники прекрасно помнят все мои косяки. Во всех смыслах этого слова...