Разбитый хроноворот

Решимость

Хроноворот переносит всего на пять часов, и этого времени едва хватило, чтобы найти безоар и нужные зелья. Коридоры Хогвартса то и дело окрашивались цветными стрелами заклятий. Приходилось пригибаться, прятаться и ждать, пока противники не перебьют друг друга. Без мантии-невидимки это отняло слишком много времени — гораздо больше, чем Гарри рассчитывал. Он хотел предупредить Снейпа, дать ему безоар и затаиться, пока всё не закончится. А потом выйти из убежища, дать отцу зелья и помочь уйти.

Но план провалился. Волдеморт пришёл раньше. Более того, в хижину уже пробрались Рон, Гермиона и Гарри из прошлого. Совсем скоро Снейп умрёт на их глазах, и тогда ему уже нельзя будет помочь… Может быть, наплевать на всё и войти? Влить в него зелья, дать безоар… Но что будет, если два Гарри столкнутся? Кто вообще знает, что бывает в этих случаях? Гарри спиной прислонился к толстому стволу дерева. Он караулил вход в Визжащую Хижину и мучительно думал. Дамблдор говорил, что встреча двух реальностей повлечёт за собой ужасные последствия. Но какие именно — он не сказал. А ведь Дамблдор говорил только то, что ему удобно… Мягко и уверенно он год за годом внушал своим ученикам, да и всем волшебникам Англии, что его истина — единственная. Что чистота крови не имеет значения, что безопаснее Хогвартса места нет, что Избранный обязательно победит Волдеморта. И ему верили. Но где доказательства? И откуда старик вообще мог знать о том, что встречаться со своим двойником из прошлого нельзя? Стоп. А ведь Дамблдор всегда всё знал! Так, может, в этом его секрет? Он проживал день, затем возвращался в прошлое, встречал самого себя, рассказывал ему всё, что видел сегодня, и его прошлый «я» проживал день иначе. Но тогда непонятно, куда девался второй Дамблдор… Нет, это невозможно. Как там говорила Луна? «Круг не имеет начала…» Значит, время нельзя разорвать, а прожитое — изменить. Чёрт, как всё сложно! Гарри покосился на вход Визжащей Хижины. Через несколько минут за этой стеной умрёт его родной отец. Они никогда не были близки — им не дали такую возможность. И, несмотря на это, Снейп оберегал своего сына долгие годы, рисковал собственной жизнью, не говоря ни слова… а сейчас ему самому нужна помощь. Гарри коснулся рукой груди. Привычный жест — только теперь на шее болтается не медальон Слизерина, а песочные часы хроноворота. Стоило признать, что носить его было гораздо приятнее. Встреча с самим собой… Может, после неё уже некому было об этом рассказать? Но ведь там лежал его родной отец. И если это не было важно, то что тогда важно? Неподалёку вскрикнула птица, и Гарри вздрогнул, отвлёкшись. В этот момент из Визжащей Хижины вышел Волдеморт, а вслед за ним в блестящем защитном шаре выплыла змея. Глядя на них из-за толстого ствола дерева, Гарри тихо прошептал: — Я попробую. Он подождал, пока они отойдут на безопасное расстояние, а потом рванул в хижину со всех ног, отчаянно надеясь, что ещё не слишком поздно. Деревянные ступени отзывались скрипом. Хроноворот выбился из-под рубашки и болтался из стороны в сторону, стуча по груди. Уже совсем рядом послышались голоса. — Взгляни… на… меня… — этот голос он узнал бы из тысячи. Гарри влетел в комнату и бросился к нему. Гермиона выхватила палочку и замерла, увидев хроноворот. — Это я! — не глядя на остальных, Гарри подвинул свою ошеломлённую копию, открыл Снейпу рот и сунул безоар. Тот затрясся, и дрожь передалась Гарри. Вначале затрясло руки, затем странное чувство охватило всё его тело. Как будто весь мир сузился до одной маленькой белой точки, маячащей вдали. Гарри обнаружил, что его тело начало размываться. То же самое происходило и с двойником. Кажется, это произошло после их прикосновения… или раньше? Сумка с зельями для Снейпа выпала, хроноворот разбился, и золотая пыльца взметнулась вверх. Бутылочки выкатились на пол, одна из них открылась. Гарри потянулся было к ней, но вдруг понял, что рука перестала слушаться. Всё тело почему-то стало мягким и податливым, будто набитым ватой. Лица Рона и Гермионы поплыли, очертания хижины растворились. Мир вокруг смазался и закружился, превращаясь в бесконечный тоннель. В висках застучало, и Гарри не сразу понял, что это само пространство вдруг начало пульсировать, толкать его куда-то вперёд, в розовато-красную неизвестность. Дышать не получалось, руки и ноги не слушались. С каждым толчком становилось всё теснее, и Гарри начало казаться, будто он и сам уменьшается, не в силах сопротивляться этой странной магии. Он попытался дёрнуться, вывернуться — но безуспешно: мягкие прочные путы обволокли тело, сглаживая резкое движение, крепко удерживая свою жертву. Пульсация начала усиливаться, и Гарри запаниковал. Силы иссякали слишком быстро, и он уже не мог сопротивляться. Свет в конце тоннеля приближался. Что-то сильно сдавило голову. Отпустило. Снова сдавило. В какой-то момент Гарри вдруг почувствовал, что застрял. Тесные путы сжали горло, и он захрипел. Откуда-то послышались неразборчивые голоса, но понять, о чём они говорили, было невозможно. И вдруг сквозь прикрытые веки прорезался ослепительно белый свет. Гарри вскрикнул от неожиданности и попытался прикрыть лицо, но ничего не вышло. Звонкий голос, чем-то похожий на голос мадам Помфри, прервал поток мыслей: — Поздравляю тебя, Лили. Это мальчик! Казалось, будто чьи-то руки нежно подхватывают его тело, укутывают в махровое полотенце и прижимают к чему-то большому и тёплому. Запахло молоком, и Гарри вдруг вспомнил, что не ел ничего с самого утра. Увидеть и оценить ситуацию без очков было решительно невозможно, но если бы Гарри сказали, что после смерти будет так хорошо, он бы ещё у Дурслей покончил с собой. — Поппи, смотри, он так похож на Северуса… Гарри вздрогнул и широко раскрыл глаза. Прямо перед собой он увидел нечёткий силуэт мадам Помфри, вытиравшую руки о какую-то белую тряпку. Она сделала короткий шаг, споткнулась, и Гарри услышал, как что-то булькнуло. Наверное, рядом с кроватью стоял таз с водой. А сам Гарри действительно был укутан в махровое полотенце и лежал на чьём-то тёплом животе. — Он просто прелесть, дорогая. — Спасибо… Голос матери был тих. Гарри невольно прислушался. — Поппи, сова от Дамблдора… — Тебе нельзя волноваться. — Я волнуюсь ещё больше, когда ничего не знаю. Мадам Помфри тяжело вздохнула. — Он пишет, что Тот-Кого-Нельзя-Называть всё ещё охотится за пророчеством. Но Пожиратели затаились, так что волноваться особо не о чем. — Вот это я попал, — вырвалось у Гарри. Оказывается, это был не прекрасный новый мир. Это — самое начало жизни Избранного. Тут же обнаружилась новая проблема. Вместо привычных английских слов рот младенца издал какой-то писк. Мадам Помфри сразу же умилилась и нагнулась над ним: — Ну-ну, это кто тут у нас уже пытается говорить? Она потянула к нему руки. Гарри попытался увернуться, но безуспешно. Уверенным движением целительница подняла его, а затем взмахнула волшебной палочкой. — Давай-ка мы тебя взвесим… То есть, придётся заново учиться говорить, ходить… и всё остальное? Рон и Гермиона только-только родились, через год придёт Волдеморт, убьёт мать, а маленького Гарри отправят к Дурслям? Ну уж нет! — Эй! Послушайте! Послушайте меня! — Гарри изо всех сил пытался привлечь к себе внимание.

— Ну всё, всё, не плачь! Иди к маме, — Мадам Помфри вернула его на тёплый живот. — Активный малыш у тебя, Лили. Подрастёт — можно в квиддич отдать. — Да послушайте же вы! — Гарри от отчаяния не знал, что и делать. — Отсюда надо бежать! Мадам Помфри сидела за столом и что-то записывала на жёлтом пергаменте. Лили мягко погладила Гарри по голове, и он замолчал. Какой смысл кричать, если всё равно не понимают? — Поппи, я могу тебя попросить? — Лили старалась, чтобы её осипший, чуть усталый голос звучал спокойно. — Мне нужно написать личное письмо. Гарри почувствовал на себе внимательный взгляд мадам Помфри. — Хорошо, — взмахом палочки она передала Лили пергамент и перо. — Держи. — Спасибо. Та быстро нацарапала несколько строк. — Вот, передай его Северусу. И, пожалуйста… — рука с письмом дрогнула, когда целительница коснулась пальцев. — Лили, я никому ничего не скажу, но советую тебе предупредить Джеймса. Уверена, Северус уже завтра будет здесь. Малыш — его копия, только глаза, кажется, светлее. Лили облегчённо улыбнулась. У Гарри перехватило дыхание, а всё его тело от радости наполнилось теплом, от кончиков пальцев до макушки, пронзая волной счастья. Папа и мама… У него есть родители. А шрама — нет. Жизнь дала ему второй шанс, и он больше никому не позволит забрать их снова.