* * *– Сонюшка, ты спать сегодня собираешься?Царевна поглядела на тетку Анну совершенно шальными глазами. Спать? Когда куча бумаг...– Тетя, тут еще работы...– А ежели ты свалишься, кто ее за тебя выполнит?– А ежели я упущу что? Тетя, бунт сегодня взаправду вспыхнуть мог.– Ежели сегодня не вспыхнул, то до завтра всяко подождет. Я приказала к тебе в покои поужинать принести. Отправляйся спать, Сонюшка...Любого другого Софья послала бы в дальние дали. Но тетку Анну? Которая ее вырастила, любила и вообще – дала возможность вырваться из клетки? На такое окаянство Софья была не способна. А потому встала, потянулась и улыбнулась:– Хорошо, тетушка, уже иду. – И вышла, стуча каблучками.В светелке, которая показалась вдруг такой маленькой, она бросила взгляд на подносы с едой.Каша с медом симпатий не вызывала. Софья ее в Дьяково-то никогда так не ела. Фу! Сахар она в кашу могла положить, но не мед. Лучше уж тогда молочка налить...В Дьяково все знали о ее привычках, но тут она чужая. А остальное?Ветчина выглядела аппетитно, но мясо? На ночь? Равно, как и сыр, яйца... а тут что? Кисель?Фу!Последний продукт Софья ненавидела всеми фибрами души. Сбитень полюбила, квас здесь был выше всяких похвал, а вот кисель... не срослось!Да и кушать особенно не хотелось. Переживания напрочь отбивали у девушки весь аппетит. Вот в прежней жизни Софья могла смести вагон с плюшками, когда нервничала. В этой же... ее реально тошнило от переживаний. Да и вообще – все тяжелое, жирное, сладкое – на ночь?Сейчас бы простоквашки. И ягод. Простых, без всего. В крайнем случае – печеных яблочек. Это Софья съела бы. А остальное...Не хочется – ну и не надо!Поднос был отодвинут в сторону – вдруг ночью нападет жор, и девушка принялась готовиться ко сну. Протерлась влажным полотенцем, подумав, что надо себе будет обеспечить банные процедуры. Надела длинную ночную рубашку, подумала – и переоделась наново. Хоть постоянно она здесь и не жила, но кое-какие вещи были. Например, комплект – рубашка-шаровары, сшитый из тонкого льна. Специально, спать в некоторые моменты жизни. Вот не начались бы они от переживаний...Одежда была выкинута за дверь, слугам. Пусть разберутся.Теперь помолиться и спать...Но почему словно струна звучит внутри? Словно кто-то дергает за нерв?Софья честно пролежала почти час, пытаясь заснуть. Безуспешно.Перевозбужденный событиями разум отказывался расслабляться – и средство было только одно. Работа. Утомить себя до такой степени, чтобы упасть носом в документы и уснуть.Но ежели тетя узнает...А ежели нет?Софья быстро оделась и выскользнула в первую комнату. Там клевали носом две служанки и две ее воспитанницы. Девушка приложила палец к губам.– Так... Марья, пойдешь со мной. Ты, – палец царевны уткнулся в одну из служанок, похожую на царевну телосложением и цветом волос, – как тебя зовут?– Лушка, государыня.– Лукерья, иди в опочивальню, раздевайся и ложись на мое место. Ежели моя тетка заглянет, пусть считает, что это я сплю. Вы двое покараулите. Ясно?Служанки закивали, у воспитанниц в глазах нарисовался вопрос, но Софья тут же его разрешила:– Я хочу еще поработать, а тетя Анна, ежели заглянет, спуску мне не даст. А к чему лежать, бока пролеживать, коли не уснешь?Теперь проявилось и понимание. Лушка послушно направилась в спальню, Марья заняла свое место – на два шага позади Софьи. Оставшиеся девушки всем видом выразили желание послужить на благо родины. И Софья тихонько выглянула из покоев.Ох рано встает охрана...А если точнее – спит на посту. Дремали и стрельцы, и казаки... ну, это и понятно. Такой день любого вымотает, это у нее пропеллер в... копчике. Никто и глаз не приоткрыл, когда две тени скользнули прочь, к покоям царевича. В царские Софья соваться не рискнула, а вот к Алексею Алексеевичу – спокойно. А поработать там тоже было над чем. Вон хоть со Строгановым разобраться или почитать письма от иностранных ученых – о русских условиях становилось известно в Европе. И кто ж не захочет приехать на полное обеспечение, да с большим жалованьем, да всего при одном условии? Заниматься любимой работой, при этом обучая не менее трех учеников, которых оплатят из казны?Так что писали царевичу многие. А еще доносы, челобитные, грамотки от выпускников Школы... Письма в Дьяково переправлять не успевали.Вот сейчас и почитаем, и отсеем...Софья удобно устроилась в большом кресле, кивнула Марье.– Бери себе стопку и начинай. Что я требую – ты знаешь. Грифель слева.Марья кивнула. Чего ж не знать... поработаем. Спать, конечно, хочется, но царевна бодрствует, а значит, и ей надобно. Конечно, государыня поймет, и спать ее отпустит, но...Карьеризм у девушек был в крови, а кому не хватало – в тех Софья его тщательно воспитывала. И оказаться полезной государыне для Марьи было важнее, чем выспаться.Поработаем...* * *Яков Федорович Долгоруков ждал.Да, род Долгоруковых был обширен, силен и богат. А Софья не сообразила сразу приказать схватить их всех. Да и мало ли...Ну, кричал один дурак, так не все же? И обидного ничего не кричал, просто надо было напугать людей... считай, жертва бунта.Софья не знала, кто травил отца, Хованский покамест молчал, вот так и вышло, что Яков Федорович остался на свободе. А поскольку был он также стольником царским...Так в царевнином ужине яд и очутился.Увы – зря.Царевна к нему не притронулась, особливо к каше с медом, в которой была его часть, и к киселю. Служанки бы не удержались, но не рядом же с царевниными воспитанницами!Яков честно ждал несколько часов, понимая, что ежели царевне станет плохо... этот яд не мгновенный, успеют лекаря кликнуть... но все было тихо в Кремле.Спать легла? Во сне умерла?Нет, от такой рези в желудке мертвый вскочит!Значит, не тронула, надо браться за ножи.Беда в другом – наблюдать за царевниными покоями он не мог. Неоткуда. Не та планировка. А потому и ухода Софьи не заметил.Равно как и охранники не заметили легкого снотворного в принесенном им кувшине кваса. Не так, чтобы усыпить глубоко. Но погрузить в дрему, которую сильный человек легко одолеет, – вполне. А там возьмут свое и усталость, и нервы...Потому-то Софье и удалось легко выскользнуть из покоев. И неладного она не заподозрила.Охрана тоже ничего не подозревала до последнего момента. Пока десяток людей не напал на них.Казаки умерли первыми, за ними стрельцы.Вскочили, заметались в покоях служанки, Аксинья, царевнина воспитанница, взметнулась, услышав за дверью голоса, ринулась за занавесь и притихла там мышкой.Дверь просто выломали – и внутрь ворвались тати. Оставшаяся служанка заметалась, закричала, но мужчины быстро расправились с девушкой, ворвались в царевнину опочивальню, сгоряча прирезали вторую – и в недоумении замерли над трупом.Царевны не было.А где она могла быть?Поздно!Аксинья не зря воспитывалась у Софьи. Это сейчас ее проскочили, а спустя пять минут... она взглянула из-за драпировки.Всего два человека, остальные в опочивальне.И девушка скользнула мышкой в выломанную дверь.Подвернулась деревяшка под ногой, на стук обернулись тати... но поздно, слишком поздно.Девушка уже неслась по коридору, крича во все горло:– Убийство!!! Тати на царевну напали!!! Убийство!!!Удар ножа оборвал крик, но поздно, слишком поздно.Уже услышали, уже засуетились, уже бежали люди... и заговорщики растерялись. Им бы смешаться с толпой, им бы крикнуть: ищи татя... Вместо этого Долгоруков приготовился обороняться, чем и подписал себе приговор. Что другое, а воевать стрельцы умели.Татей уверенно загнали в покои, кого ранили, кого посбивали с ног, добавили бердышами, особливо увидев своих же мертвых товарищей...Прибежала царевна Анна – и в ужасе вскрикнула, глядя на тела. Потом превозмогла себя, наклонилась...– Сонюшки тут нет!Толпа – и откуда только их натягивает на место происшествия? – зашумела, бояре переговаривались – мол, царевна-то по ночам где-то шляется, не блудит ли с кем? А с кем? Кто счастливец?Причитали какие-то девки, злобно ругались тати, одним словом – все были при деле.– Что тут происходит?Софья не орала, нет. Но искусство говорить она освоила в полной мере. И говорила так, что ее слышали за версту. Бояре мигом замолкли и расступились, сверля царевну взглядами.Но – нет.Ни беспорядка в одежде, ничего... разве что пара пятен от чернил. Но это-то понятно, ежели ты пишешь что, а во дворце раненой выпью заорут! Тут не то что чернильницу – ведро опрокинешь.Первым, как ни странно, прокашлялся Василий Голицын:– Государыня, тут тати ночные хотели...– На меня покуситься?Софья насмешливо разглядывала всю картину.– Так, татей мне не портить, оставьте палачу! И кто у нас тут? Ба, Долгоруков, радость-то какая. Так... Демьян! – Имя десятника Софья отлично помнила. – Давай, живой ногой к своим – и чтобы сегодня же все Долгоруковы в Разбойном приказе сидели. Вообще все. Жены, дети, девки дворовые... понял?Демьян поклонился – и исчез с царских глаз. Принялись рассасываться и бояре, замешкался один Голицын, но после насмешливого взгляда Софьи стушевался – и бочком, бочком исчез в коридорах.– М-да, не поспала ночь – и пес с ней. – Софья задумчиво откинула назад косу. – Тащим этих умников в пыточную, сейчас разбираться будем. Кто, за что... – и совсем тихо, – кому я еще куда не угодила...* * *На разборки ушла вся ночь. А утром, шатающаяся от усталости Софья, пропустив молитву, заявилась к царской трапезе. Царица, царевны и даже царевич Владимир встретили ее одинаковым выражением напряженного внимания. Софья сделала ребенку козу и устало уселась на свое место.– Завтракать будем?– Соня!Тетка Татьяна сверкнула глазами. Племянница послала ей невинную улыбку.– Без завтрака – не расскажу.Пришлось всем ждать, пока девушка не наполнит тарелку и не проглотит хотя бы пару ложек. А уж потом...– Что я могу рассказать. – Софья смотрела устало, под глазами залегли синие тени. – Имена сейчас перечислять не буду, но государь был убит.– Как?!В едином порыве ахнул весь стол. Да и слуги навострили уши.– Вот так. Его отравил Михайла Долгоруков. Собственно, там почти все семейство в заговоре. Долгоруковы, Хованские, еще кое-кто по мелочи... Отца отравить, Алексея убить, на трон сел бы Хованский. А дальше... смуту все помнят?И помнили, и не радовались.– Это еще не вся интрига. Стоят за ними иезуиты.– Как?!Теперь удивлялась только тетка Анна.– Тетя, милая, мы ведь их сюда не пускаем. Вот и лезут. Один Полоцкий чего стоит...– Святой человек, – нахмурилась царевна Евдокия.Софья только фыркнула на старшую сестру.– Святой? Не будь легковерной, он гад лицемерный... Тьфу! Стихами тут уже заговорила! Он учился у иезуитов – и им же верен и остался. Идея была неплохая. Не пускают? И не надобно, они просто царей на свой лад воспитают... отсюда и академия... Симеону не удались его планы из-за Дьяково.Женщины понимающе закивали.– Но к царю он был приближен. А когда понял, что влияние потерял и его попросят в ближайшее время – решил, что просто надо найти нового царя.– Сонюшка, это же ужасно...Софья пожала плечами, глядя на Любаву:– Ужасно было бы, ежели б мы вчера не успели, а тебя с ребенком бы стрельцы закололи. Вот тогда – да. Ужас. А сегодня уже все в порядке. Конечно, всех заговорщиков мы пока не выловили, но основных уже допрашивают, палачи у нас опытные...– А потом?Софья пожала плечами, отправляя в рот ложку красной икры. Вкусно... Это вам не соевый продукт из неясно чего слепленный.– Дуняша, а что потом? Алешка казнит, как приедет – и все дела.– Алексей? Не ты?Софья пожала плечами.Кое-кого она и сама, конечно. Но основные фигуранты пусть дождутся брата.– Разберемся...* * *Алексей смотрел на стены Керчи.Да, Керчь.Какая она?Величественная.Внушающая уважение. А если уж более приземленно – с очень толстыми стенами и большим количеством пушек. И все они ориентированы на море. Острые скалы вздымаются вверх, словно хищные клыки, – и, продолжая их, вверх возносятся мощные стены.Хороша! Восхитительно хороша...Алексей смотрел на Керчь почти влюбленными глазами.Как-то вот с суши Керчь еще ни разу не брали. Пытались, конечно, но даже не доходили до нужного места. Погуляй-ка по степи, с татарскими отрядами на плечах, да без воды. А они вот дошли. Высадились на берег в одном дне пути – и проделали марш-бросок.И теперь перед ними лежала крепость. Как на ладони.Местность гористая, сложная, пушки тут...Да не нужны тут пушки. Сильно – не нужны.Алексей ждал.В этот раз они с Иваном Морозовым разделились. Иван должен был подойти к Керчи по морю – и открыть огонь. Пусть отвлекутся, пусть дадут им возможность подойти по суше. А дальше...А что может быть дальше?Это раньше были определенные сложности. Толщина стен – четыре-пять метров, пушками их продолбить – с ума сойдешь. К тому же защитники стены тоже дремать не станут и начнут сопротивляться. И потянулась волынка. Копать подземный ход, закладывать мину, потом еще как та стена обрушится...Сейчас же проблем не было. Динамит, как назвала его Софья, мог снести стену без подземного хода. Прикрепил – и удирай. И никаких материальных затрат. Ну, дорогой, конечно, да время и жизни человеческие дороже стоят.Взорвать стену, войти в город – и убивать всех на своем пути. Десять тысяч человек – это много или мало? В Керчи, конечно, ненамного меньше, но у них будет преимущество внезапности, будут еще кое-какие сюрпризы...Главная проблема заключалась в другом. Как пройти к городу, не вызвав тревоги? Все-таки десять тысяч человек – не иголка. Пушек они с собой не взяли, и ни к чему, не в этой местности. Зато с собой у них взрывчатка, ручные гранаты, все, что может пригодиться для войны в городе. Они даже обоз не взяли.Вперед ушли пятьсот человек, которые зачистили округу от татар, а за ними пошло и все войско. С запасом пищи на три дня для каждого. Да, не бог весть что, но вода здесь есть, а значит, ром, сухари, вяленое мясо...Прожить можно.Теперь надо было ждать сигнала.И, словно отвечая мыслям Алексея, с моря донеслись выстрелы.* * *Иван Морозов смотрел на Керчь с моря. И ему она казалась очень неприступной.С другой стороны...У них были пушки нового образца. Это чего-то да стоит.У них был греческий огонь.И им не надо было захватывать город, им надо было продержаться. А если так...В крепости их заметили, забегали, засуетились... И Иван ждать не стал:– Огонь!!!Первая пушка тяжело рявкнула, откатываясь назад. Ядро пролетело с диким воем, ударило в стену, оставило серьезную выбоину, но ведь надо-то больше! И следующий выстрел пушкари скорректировали. Новые дальнобойные пушки позволяли стрелять с хорошего расстояния, на которое не достреливали пушки крепости, так что корабли фактически уничтожали противника, оставаясь безнаказанными.Несколько кораблей, которые были в Павловском заливе, русские даже расстреливать не стали – ими с удовольствием занялись казачьи чайки. Благо – легкие, быстрые, попасть в них сложно, а народу они могут нести много. Сам же Иван приказал прицельно расстреливать пушки Керчи.Захватывать крепость он не собирался, этим займется Алексей Алексеевич.* * *Царевич честно ждал два часа. Только когда отдельное рявканье пушек перешло в сплошную канонаду, он дал отмашку своим людям.Задача была не из сложных. Подойти под стены Керчи, закрепить бомбу, уйти. Ну где же обойдется без «троянских коньков»?В частности – без вездесущего Петьки?Мальчишка снова вызвался пойти во взрывной команде, как бы опасно это ни было. Хотя – опасно ли? Турки сейчас ничего не замечали, часовые отвлеклись, о тщательном патрулировании и речи не шло. Да и не приходило никому в голову, что кто-то может взять Керчь – с суши!Потому-то сейчас все и прошло ладно да гладко.Заложили бомбу, активировали взрыватель, сами успели отойти и укрыться – и тут жахнуло. Да куда как душевнее – в этот раз взрывчатки было еще больше. В стене образовался неплохой такой пролом, в который и пошли строем русские войска.Сопротивление?Помилуйте, о чем речь?И не такой уж большой гарнизон был у Керчи, и сосредоточен он сейчас был на противоположной стене, там, где бесчинствовали пушки Ивана Морозова, да и когда рядом с тобой такое бухает... тут невольно будешь оглушен. Да и летящие осколки камней здоровья не добавят.Так что сопротивления почти не было.– Григорий – налево, Анфим – направо, я прямо, – скомандовал царевич. Войско поделилось на три части – и мужчины направились, куда указано. К казармам, к пороховому складу, к порту...Надо сказать, что турки сражались – те, кто смог и успел. А в остальном...Зачистка – дело привычное. Солдаты шли по улицам, проверяли дома, всех мужчин немедленно либо убивали при попытке сопротивления, либо связывали, так же поступали и с женщинами. С рабов тут же срывали ошейники, кое-кто хватал оружие – и дальше шел за войском.Турки сопротивлялись бы куда как интенсивнее, но Керчь никогда не брали с суши. Неудобно, не подойдешь, не поставишь пушки, чтобы обрушить стену, да и татары – надежные сторожевые псы.Не было ранее взрывчатки подобной мощности, да и возможности у русских не было. А сейчас, при соединении одного и второго, получались замечательные результаты.Столкнулся с организованным сопротивлением Анфим Севастьянович – у казарм. Ну как – организованным? Четыре сотни янычар – и почти тысяча русских?Янычар положили почти всех, оставшихся чуть ногами не затоптали. Хотя и у Хитрово потери составили чуть ли не пятую часть отряда. Зато пороховой склад удалось захватить без проблем – и Косагов твердо решил не отходить оттуда. Не дай бог, какая шельма факел кинет куда не надо!Алексею Алексеевичу пришлось сложнее всех.На стене, обращенной к морю, на тот момент была сосредоточена самая боеспособная часть керченского гарнизона. И приказа «на штурм!!!» русские войска ждать не стали. Они просто ринулись на врага с тыла, вопя что-то бессвязное, сливающееся в единое многоголосое «Ур-р-ра-а-а-а-а!».Стоит отдать должное мужеству турок – они отчаянно сопротивлялись, но куда там! Посопротивляешься тут, когда с моря обстрел ведется уж вовсе нагло, а в гавань один за другим входят корабли, казаки высаживаются на берег и лезут штурмовать равелин, а отогнать-то их и не получается – с другой стороны тоже русские!К вечеру Керчь была взята. Русским досталась богатая добыча – почти тысяча пленных турок и две тысячи освобожденных рабов. И несколько галер, которые так и не успели выйти из гавани. Слишком разленились экипажи.Так что спать в эту ночь завоевателям не пришлось. Работали все, не покладая рук. В городе требовалось навести порядок, заделать стену, устроить ревизию, поставить всюду своих людей, проследить, чтобы никто никого не обижал... Турок в принципе и жалко-то не было, как и пленных татар, но... не уничтожать же рабочую силу?!Ни в коем разе!* * *– Вань, ты тут комендантом останешься?– И отпустить тебя дальше одного? Ни за что!– А что в этом такого страшного? На полуострове уже наших больше, чем чужих.– Лешка, хоть ты и царевич, но это не обсуждается. От несчастного случая никто не убережется, а как я Соне в глаза смотреть буду, ежели с тобой что? А меня и рядом не было? Она ж мне голову отгрызет!– Не отгрызет. Она тебя любит.– Э, нет. Любит она тебя, а меня... Я для нее как брат.– Ой ли? – Алексей весело прищурился. – Вань, ты ее любишь?– Люблю.– Так женись!– И кто мне даст?– Так я и дам. Отец мой не вечен, так что... потом все в твоих руках будет. Да и смерти отца ждать не стоит. Вон, тетка Анна довольна-счастлива, детей прижила. Тетка Татьяна ее путем пойти собирается. Ежели что – неуж твоя матушка ваших детей не примет?– Она-то примет, но мне Сонюшку неволить неохота.– А поговорить с ней ты не пробовал?– А ежели откажет?– Я сам с ней тогда поговорю.– Леш... давай мы сами разберемся?– Год времени даю, потом помогать буду. Понял?Ваня сверкнул на приятеля глазами. Ладно, вот придет время – разберутся. А пока...– Так дальше мы куда идем?– Вы – вдоль берега, мы – по берегу. Кафа, Балаклава, Бахчисарай... а там и с Иваном Сирко встретимся.– Вот кому бы на Сечи быть...Алексей покачал головой:– Вань... воин он от Бога, да вот беда – характерник. Им править нельзя, не тот склад. Он за свою родину стоять счастлив будет, но править – Стенька должен. Да и лет уж Ивану сколько... пусть Степан сначала на него опирается, опосля уже и сам во всю мощь встанет.– Не боишься, что потом отколется?– Нет. Ежели уйдут они от нас – на них мигом хищники найдутся. Да и кровь не водица. Недаром мы за него тетку Татьяну отдавать хотим, привяжет она его крепче любой веревки.– А Иван в пользу сына не начнет?..– Так и дети у него... все в отца-волка. Им стаю водить, а не землю холить. Нет, Ваня, тут все верно рассчитано. Скажи, поведешь ты флот далее?– Попробую...– А я с войсками по суше пойду. С-степь...– Не нравится тебе тут...– Да и тебе ведь тоже. Домой хочется, на Русь-матушку...Юноши переглянулись, давя тоскливый вздох. Сколь ты земель ни повидай, а все одно, ничего нет на свете краше родины...* * *На родине тем временем скучать не приходилось никому.Софья лично спускалась в пыточную. Выходила белее мела, с черными кругами вокруг глаз, потом долго блевала у себя в покоях, терлась куском ткани, пытаясь убрать мерзостный запах, но ничего не помогало. Он ей всюду чудился.Царская семья смотрела на нее с сочувствием, бояре – с ужасом, Софье все было безразлично.Никто иной не мог сейчас взять в руки все нити и как следует цыкнуть на распоясавшуюся вольницу.Алексея Михайловича Романова хоронили на следующий день после бунта. Молитвы читали и патриарх, и Аввакум, который таки стал народным героем. Софья подозревала, что следующего патриарха они вместе подбирать будут. Аввакума бы избрать, да не пойдет.Вся царская семья – в том числе и спешно привезенные из Дьяково младшие царевичи, и все имеющиеся в наличии царевны – шла за гробом. И рыдали, кстати, от души.Единственное, что Софья позволила сестрам, – это легкие вуали на лица. А в остальном...Отца проводить надобно. А от своего же, русского народа закрываться? Глупость сие несусветная. Да и клетки ломать надобно, иначе так всю жизнь и просидишь, и не чирикнешь.Конечно, Евдокия устроила бунт:– Сонька, ты что?! Вконец с ума спятила?!Софья зевнула, поднялась на кровати... пять утра? Шесть? И кто из них еще спятил?!Вчера ее едва не убили, а сегодня эта дурища скандалы устраивает?– Дунька, ты на себя в зеркало смотрела?Царевна Евдокия замялась.– А...– Бэ! Только что петухи пропели, а ты тут ходишь верещишь? Дала бы мне хоть чуть поспать!По мнению Софьи, она спала не более трех часов. Хорошо хоть молодой организм быстро восстанавливал силы.– Ты распорядилась, чтобы мы готовы были к заутрене?! А потом отца пойдем провожать по Москве?!Софья кивнула. Ну да, вчера распорядилась. И что?– Грех сие!– Отца проводить?!– С незакрытыми лицами на люди! Срамота!– Тьфу! Дурища!Софья едва в сестру подушкой не запустила. Скандалы та закатывать будет, овца нестриженая! И из-за чего?! Можно подумать, ее, как леди Годиву, по Москве на лошади уговаривают проехаться в одной прическе. Так нет же! Тряпок накручено – на шестерых хватит, а если по XXI веку – то и на десяток девчонок. Но понтов!Надо ж показать, что она старшая!– Значит, так. – Софья вылезла из-под покрывала и двинулась умываться, все равно больше чем полчаса подремать бы не удалось. – Мы. Все. Идем. За. Отцовским. Гробом. Ясно?Евдокия невольно кивнула. Слова падали увесисто, не хуже бетонных плит. Даже жутковато как-то становилось. И от тона, и от холодных, слегка прищуренных глаз сестры:– Если ты не идешь – значит, ты не Романова! Выбирай сама.– А ежели чей глаз дурной?!Куда тебе еще дурее быть? – хотелось спросить Софье. Проглотила. И вместо этого вежливо поинтересовалась:– Ты что, сестричка, в сглазы веришь? Так с этим тебе к протопопу Аввакуму, он разберется.И резко хлопнула в ладоши. Девушек долго ждать не пришлось, мигом одна в дверь заглянула.– Проводи сестрицу мою к Аввакуму, – приказала Софья. – А мне чашку кофе и отчет. Дуня, если батюшка скажет, что неприлично мной задуманное – можешь не идти.Евдокия кивнула и отправилась к Аввакуму. Оно и правильно, еще бы минут десять – и Софья б ее пинками выгнала, а сие урон царской чести. Вот ведь... что бывает, когда ребенком не занимаются! Могла бы быть, как Марфа, а так... полная Дунька! С кикой!Отчет был прост. Народ горюет о государе, преступники пока не раскололись, старец Симеон еще два раза пытался выйти из дворца...– Взять и к преступникам, – решила Софья. – Пока не пытать, а там посмотрим.– Старец же...– Они с моим отцом в один год родились. Не рано ли Симеона старцем назвали?Девушка хлопнула ресницами и ушла исполнять приказ. А Софья допила кофе и направилась одеваться.Сегодня будет длинный день.* * *И он таки был длинным. Софья помнила все, как сквозь воду. Отпевание в церкви, сочувствующие лица людей, Любава, которая едва раза три не упала в обморок, но и увести ее не представлялось возможным, заплаканные лица младших...Да, вот так и становятся старшей сестрой – осознав свою ответственность за других.Хоронить Алексея Михайловича предстояло в Архангельском соборе – и вся его семья шла за гробом. Софья вела за руки младших детей – Ивана и Феодосию, и так же поступили царевны Анна и Татьяна. Дети жались к ним, словно осиротевшие птенцы, да так ведь оно и было.Мать, теперь вот отец...Романовы плакали, не стесняясь – и так же плакал народ. Никто не вспоминал о приличиях в этот миг. Алексея Михайловича любили.Софья шла.Разум работал словно бы отдельно от нее...А будут ли так любить Алешку? Что надо для этого сделать? Хотя и так ясно. Белое особенно бело на фоне черных клякс. Неужто мне придется стать такой кляксой? Тяжко...Ладно, ради брата я и не на то пойду. Я – сильная. Я – справлюсь.Плакали, не скрываясь, бояре, рыдали плакальщицы-черницы, плакал народ на улицах... Когда гроб занял свое место, Софья с красного крыльца обратилась к людям:– Люди добрые! Осиротели мы с вами сегодня! Злой рукой отравлен мой батюшка! По обычаю надобно нового царя на царство провозглашать, да только брат мой старший, Алексей Алексеевич, в чужих землях ноне воюет! Как только вернется он, так и шапкой Мономаховой увенчается, а до той поры обещаю, что сберегу для него трон. Никто из супостатов на него не сядет, а порукой в том моя жизнь и мое слово! Царевны Софьи Алексеевны!Ее слушали молча, глядели подозрительно. Софья выдохнула. Ежели сейчас она это не переломит...– Что скажете, люди добрые?! Хотите ли себе в правители Алексея Алексеевича?!– Хотим! Любо! Романова на царство! – взвилось в разных концах площади несколько голосов – и словно стронувшись с места, площадь загудела, заволновалась...Любо!Софья отвесила поясной поклон.– Тогда быть по вашему слову! Как только брат мой с басурманами погаными разберется да домой вернется – сразу же коронован будет! Покамест же его нет, не могу я Русь православную доверить боярам! Вчера только бунт поднять пытались! Ночью меня убить хотели, а ну как далее на братьев моих или сестер покушаться будут? Не позволю! Родные мои еще малы, царица в слезах, по мужу любимому убивается. – Тут Софья даже и не преувеличила. Идущая за гробом Любава так заливалась слезами, что даже плакальщицы поглядывали уважительно. Естественно, народ это заметил.– Я вами править не буду, я лишь брата дождусь.Вот теперь был гул. И был он явно одобрительным. На том Софья развернулась и ушла с крыльца.Предстояло работать, работать и работать...Кадры! Полцарства за кадры, все равно с умными людями я его обратно пригребу!Так мало было выпусков из школы! Их бы в десять раз больше... да и тогда еще мало было бы!* * *Вильгельм Оранский ехал по главной улице Амстердама.Ветер доносил с моря запах соли и водорослей, оседал на лице мелкими капельками.Как же он любил эту страну!Его дом, его родина, которую чуть не разнесли в клочья по глупости своей и честолюбию подонки де Витты...Нет, Вильгельм ничуть не жалел о том, что отдал их на растерзание толпе, не жалел и что наградил их убийц вместо того, чтобы предать суду... поделом. Много таких тварей!К тварям Вильгельм относил большую часть своего окружения, отлично понимая, что пока они служат не ему, а своим интересам. Ну так что же?Любую тварь можно использовать в нужное время и на своем месте.Вильгельм еще раз глубоко вдохнул соленый воздух.Хорошо...– Господин!!!Под копыта коня бросились несколько нищих. Вильгельм поморщился. Вот ведь расплодилось, но кивнул стражнику – мол, брось им пару медяков.Ничего особенного не случилось, просто на миг он остановился. Задержался. И – стал доступен для выстрела.Загудела негромко тетива арбалета. Глухо свистнул короткий болт.Попасть точно в цель не требовалось. Достаточно было всего лишь царапнуть.Впрочем, убийца справился со своей работой.Вильгельм вскрикнул, схватился за бок, где расплывалось пятно... его тут же закрыли, ощетинились оружием во все стороны, самые рьяные замахнулись на нищих и даже успели зарубить одного. Остальные, со свойственным им крысиным опытом, успели удрать.Убийцу это уже не интересовало.Он ушел, бросив на полу чердака арбалет. Отличное, между прочим, оружие.Высокая точность стрельбы, хорошая пробиваемость – кольчугу пробьет и не задумается, легкий зубчато-реечный взвод...Естественно, на улицу никто не вышел. У убийцы хватило ума подготовиться и уйти по крышам. На одной отклеилась и убралась в карман борода, на второй был стащен с головы парик, на третьей – отклеены брови, которые отправились в потайной карман к уже имеющемуся. Теперь вывернуть плащ наизнанку.Вот так.Нищих нанимал человек в коричневом плаще, с черной бородой и усами, щербатый спереди, лет тридцати на вид, а под гримом оказался молодой мужчина не более двадцати пяти, русоволосый и светлоглазый. Уже потом, на соседней улице, он вышел из дома и быстро смешался с прохожими. Самый обычный человек в плаще серого сукна и широкополой шляпе. Вот только что зубы оттереть от краски на улице не получится, ну это в комнате.Пройдя два квартала до гостиницы «Зеленый заяц», он вошел внутрь и поднялся в свой номер. Сидящая там девушка встретила его вопросительным взглядом.– Ранил, – отчитался парень.– Отлично! Теперь подождать пару дней – и домой. Как раз наше судно отплывет...– А может, пораньше?– Ни к чему. Болты остались?– Да. Я его первым свалил...– Свалил?– Поцарапал. Бок, наверное.Девушка кивнула. Вот что умела Рада, то умела. А именно – готовить яды и противоядия. К этому у нее просто был талант, который и отметил Ибрагим. И царевна распорядилась учить ее как следует. За что девушка век была благодарна.Ну, тут так вот... у кого к чему дар имеется. Рада была той еще авантюристкой, и выйти замуж и потом тоскливо доживать годы за мужем ее вовсе не устраивало. Это и подметила в ней царевна Софья. И предложила другой выход. Поработать на благо короны.Как?Да уж не в постели. По специальности. Яды, языки... мало ли куда поехать надобно, мало ли что узнать придется...Да, полное прикрытие. Свое поместье, несколько деревенек... да, не сразу. За службу и награда будет. Но Рада знала, что царевна не обманет. А коли захочет она спокойной жизни, так ей и в том помогут. И мужа найдут, и детей, коли что, в царевичеву школу пристроят...О своих людях на Руси завсегда позаботятся.А уж такое поручение?..Сплавать на корабле в Нидерланды, притворяясь супругой русского купца, и приготовить яд? А потом приехать домой и отчитаться?Рада знала, для кого предназначается снадобье, но сожалений по этому поводу не испытывала.Вильгельм Оранский?И? Почему она должна его жалеть?! Кто пожалел девчонку, которая осталась одна на свете после смерти матери? Кто пожалел ее, когда отчим полез под подол?! Кто спас, когда очумевшая от ужаса Радка бросилась бежать на улицу да больше домой и не вернулась? Кто вытащил из сточной канавы? Вылечил, выходил, воспитал, одной из девушек царевны сделал?Вильгельм?Вот уж нет.Преданность девушки принадлежала царевичу и царевне – и точка. Остальное ее не волновало. Попросила бы Софья, так Радка и все Штаты Гелдерланда перетравила бы.– Значит, дня через три все будет кончено.– А коли противоядие?Васька, а это был именно он, посмотрел на девушку. Та покачала головой.– Вот уж нет. Надобно в первые две минуты болт выдернуть, яд отсосать, да рану каленым железом прижечь. А коли то не сделано было – жди похорон.– Царевна довольна будет.– Вот и чудненько. Тогда закупаем все потребное и ждем, как наш корабль отойдет.А то ж!Убийство – убийством, но Софье нужно было много всего из Нидерландов. Кофе, шоколад, пряности, если получится – нанять специалистов, впрочем, на то были посланы другие люди. А Васька и Рада были просто семейной парой. Да, и такое бывает. Женился купчик и жену оставлять ни на минуту не хочет. Или она его. Благо в Нидерландах женщине в дому сидеть необязательно.Васька стер с зубов краску, посмотрелся в зеркало и убрал еще пару морщинок, умело нарисованных утром.Не все так просто было, нет.Вильгельм имел основания опасаться за свою жизнь – и выслеживать его пришлось достаточно долго. И все же Васька за двадцать дней отметил его любимые маршруты, улицы – не так их много было, по которым штатгальтер мог проехать со свитой, удобные дома для засады...Рада пару раз посплетничала, прогуливаясь по улицам Амстердама, Васька поставил несколько десятков кружек вина в тавернах местным пьяницам – и картина сложилась.Да, и такому учили в царевичевой школе.А как быть? Коли для войны ты слишком слаб, для бумажных дел... не то что не пригоден, нет. Просто с Васькой лично царевич говорил. Ну, к чему парню губить себя, занимаясь тем, что ему никак не надобно?У него к иным делам талант. А раз он есть... что ж его не развить?Вот и стали Ваську натаскивать на такое, что он сам удивился.Вначале.А потом подумал чуток.А ведь и то верно, нужны такие, как он, еще как нужны! Это в сказочках правители добрые да чистенькие, а в жизни не получится своего добиться, рук не замарав. Ежели одного врага убить сейчас, так не придется его войско потом уничтожать.Коли б кто тех разбойников, что Ваську родителей лишили, загодя перерезал, да разве плохо было?!Васька б в ножки поклонился!Опять же вот убрали боярина Матвеева – и куда как хорошо?Царь спокоен в своей семье, царевич спокоен, никто не давит, никто отца с сыном друг против друга не настраивает...Иногда смерть – это самый лучший выход.Впрочем, есть и обратная сторона. Конечно, не все проблемы так решать надобно и не всегда. Но на то царевич есть, ему виднее. А Васька...Он учился.У Ибрагима, у Матвея, у доброго десятка наставников... Человек – самая хитрая дичь, и охота на него ведется по особым правилам.Жестоко? Цинично?Васька, дитя своего века, и слов-то таких не знал. А коли и знал, так к себе не применял, вот еще! Вот коли б он для своего удовольствия или за деньгу какую это делал – тут время встревожиться. А он – не просто так, он во благо государства!По приказу государя своего, кому он присягу давал...Нет уж, неправда ваша. Сие не жестокость, сие... чистка леса от волков! Вот!Кстати, убивать Ваське уже приходилось. И именно что лесных разбойников. На них и натаскивали. И было на счету учтивого улыбчивого юноши уже двенадцать убитых. Вильгельму Оранскому грозило стать тринадцатым.Оставалось подождать три дня – и собираться домой. Кое-что уже было закуплено и погружено, другое ждало своей очереди.Домой... на Русь-матушку.Васька коснулся кармана.Там, на чердаке, остались несколько мелких монеток и кусок кружева на гвозде. И то и другое ему заботливо выдала Радка.Французские монетки. И лионское кружево. Да и брошенный арбалет был из Франции.Искать будут не исполнителя – виновного. Пусть найдут...* * *Алексей Алексеевич планировал покинуть Керчь через декаду – как следует отоспавшись и дав роздых войскам. Не успел.Утром шестого дня на горизонте показался турецкий флот. Хотя сильный ли?Нельзя сказать, чтоб слабый – три с лишним десятка галер, галиоты, мелкие фелюги... неприятности доставить может. Но...Иван Морозов бросил взгляд на друга, получил кивок – мол, отпускаю – и помчался в порт. На корабль.Алексей Алексеевич тоже отправился на стену, к пушкарям. И еще – отдал приказ. Сменить флаг!На турецкий!Бесчестье?!Э, нет! Военный маневр! Бесчестье – это своих без малейшей помощи бросить. Понятно ж – коли турки поймут, что Керчь захвачена – они поодаль держаться будут. А коли не поймут – так, может, и удастся кого из нехристей ядрами достать?Алексей Алексеевич и собирался это обеспечить.Турки медленно приближались, часа через три-четыре они будут здесь. Благо, ветер им благоприятствовал, но в меру. То дул, то начинался штиль – и паруса кораблей обвисали.За это время надо было собраться, выйти из-за удобного мыса – и встретить врага.Благо команды искать не пришлось. Отдых – отдыхом, а на корабле люди всегда быть должны. Да и никакого вина или, не дай бог, грабежей в Керчи не было. Алексей Алексеевич туда пришел не за добычей. Он пришел присоединять Керчь к своему царству.Так что на кораблях играли тревогу, канониры готовились к бою, моряки проверяли оружие...– Справимся? – Ваня смотрел на Поля Мелье – и марселец кивнул.– А то ж нет, принц? Справимся! Прикажете выйти им навстречу?– А лучше...– Там маневр осуществить можно, а здесь нас пушками могут прикрыть.– А лучше что?– Лучше б их сюда под пушки подманить, когда они обо всем позабудут, – ухмыльнулся мужчина.Иван кивнул:– Действуй.И русский флот медленно начал выходить из природной Керченской гавани. Турки шли им навстречу, медленно выстраиваясь в линию, русские суда повторяли их маневр. Теперь уже можно было их подсчитать, хоть и в подзорную трубу.Свои силы Ваня знал – десяток галер, шестнадцать мелких кораблей и полсотни чаек. А вот навстречу ему медленно и уверенно выходили...Один, два...Пятнадцать галер, более тридцати галиотов, с десяток всякой мелочи... Так, мелких кораблей у них почти нет. Это хорошо. А остальное?Ваня мог бы сейчас отдать команду – уйти.Он понимал, что это будет правильно. Наверное. Часть флота они здесь точно загубят, но разве можно уйти? Здесь уже пролилась кровь православная, это уже их крепость. Никак ее нельзя оставлять.– Командуйте, принц!Боцман подкрался кошкой, серые глаза смотрели с обветренного лица, Ваня глубоко вздохнул.Командуйте!Да, он тут старший – по титулу. И даже по званию. А по опыту?А опыт – вот он, стоит рядом с неизменной короткой трубочкой во рту. И коли Ваня ему не доверится – дураком будет. Ведь не знает же ничего, а туда же! Нет урона чести в том, чтобы довериться более опытному или сознаться в своем незнании. Есть урон в том, что ты умным себя назовешь, а дураком окажешься. И вот этого Ваня не хотел.– Месье Мелье...– Просто Поль.– Поль... принимай командование над кораблем! А заодно – командуй эскадрой!Ваня смотрел серьезно. А что? Успел он уже оценить боцмана. И на учениях, и пока сюда шли... чего уж! Казаки, кои к иноземцам относились неласково, – и те не брезговали с ним чарку выпить, байки потравить, матросы слушались беспрекословно...Поль прищурился:– В уме ли ты, принц?– Мы ведь этого не умеем ничего... а у тебя опыт есть, в сражениях участвовал, ты сам рассказывал.– Я ж не офицер. Тут кто поумнее нужен, чтоб маневром командовал. Загублю корабли – что делать будем?– Все на мне будет. Тебе приказ написать – или кровью подписаться?Поль глубоко вздохнул. Посмотрел на небо, на море... Отплатить османам хотелось. И Морозова он узнать успел – такой не будет за чужую спину прятаться. Опять же по кораблям преимущество у османов, а вот по орудиям – пожалуй, что и у них... Не по числу, нет. По качеству, дальнобойности, скорострельности...Есть шансы потрепыхаться:– Помни свои слова, принц.– Принимаешь?Синие глаза встречаются с серыми:– Принимаю командование. Идем на сближение!Иван что есть мочи проорал команду, понимая, что сейчас нет времени объяснять всем. Пусть Поль командует под его лицом, там разберемся.Корабли медленно сходились, турки выстроились в кильватер и принялись делиться на две части, обходя русский флот с двух сторон и пытаясь зажать его в клещи.Поль, углядев сей маневр, скомандовал выстраиваться клином, чтобы ударить по центру, прорвать турецкий строй, разметать мелочь, казаки прянули в стороны своими чайками – им-то было куда как легче. Они ударят в спины...Ветер, к сожалению, благоприятствовал туркам, но это не повод отступать! Пусть на русских кораблях матросы не так умелы, но старательности у них хватает. И желания драться – тоже. А иногда это бывает важнее.Вот рявкнула первая пушка, пристреляться. Турки не утерпели первыми, русские ответили – и тут же осознали свое преимущество. Русские пушки достреливали туда, куда не добивали пока турецкие! Этим и воспользовались русские канониры, стреляя, что есть ядер. Пушки окатывали морской водой – и опять стреляли. И воздавали хвалу привезшему орудия царевичу. Так их, нехристей!* * *Командующий турецким флотом Пири-паша был весьма недоволен. А кто бы радовался на его месте? Азовское море – тихий и уютный турецкий кармашек, внезапно ощетинился чужими кораблями. То есть изначально-то это были турецкие корабли, определенно, но сейчас над ними реял белый флаг с косым синим крестом. Пири-паша не знал, что это Андреевский флаг, и уж подавно не догадывался, как, покатываясь со смеху, его рисовала царевна Софья, но что-то внутри нехорошо екнуло.Ну, не был паша великим полководцем, далеко ему было до Хайреддина Барбароссы или даже до знаменитых Пири-реиса, Сейида Али-реиса... что поделать? Да, османский флот был велик и могущественен, но часто на ключевые посты назначали людей уже не по заслугам, а по протекции. А уж в такую глушь, где только и надо-то было казаков гонять, – тем более!И откуда тут взялось такое количество чужаков?!А главное – почему молчат пушки Керчи?!Хотя... да, пока что эти неверные далековато для пушек. Но зачем они здесь?Хотя понятно зачем. Хотят взять крепость... глупцы! Да их отсюда сейчас прогнать – и забыть! Ногами запинать!Рявкнула турецкая пушка, но ядро шлепнулось в воду в пятистах метрах от чужаков. А в следующий миг ответили их пушки.Аллах!Пири-паша был поражен. Ядра летели пусть не всегда точно в цель, но дальность и скорострельность пушек противника превосходили те, что имелись на его кораблях. Они еще не достреливали до противника, а тот уже палил вовсю. Вот начала уходить под воду фелюга, пробитая ядром. Над головой паши бухнуло – и он обнаружил здоровущую дыру в парусе.Ситуация становилась... неприятной.Хорошо, что он шел не в первых рядах, потому что головной корабль уже потерпел урон от этих детей иблиса, на палубе галеры «Жемчужина халифа» черным дымом чадили костры... что у них с ядрами?!Почему никак не потушат огонь?!Что верно, то верно, у турок до сих пор в ходу были каменные ядра, а вот Алексей Алексеевич и Софья не пожалели денег на оружие. В том числе и на обыкновенные бомбы...А еще – книппели, зажигательные ядра, даже обычные кувшины с греческим огнем – пусть ими не выстрелишь из пушки, но... Десяток глиняных ядер, одно зажигательное – и о корабле можно не беспокоиться. Ему будет не до стрельбы, за борт успеть бы попрыгать, пока все не погорят! Великая вещь – брандскугели!Русские выстраивались острым клином, собираясь то ли перекрыть ветер, то ли просто занять более выгодную позицию, то ли...От обилия идей у Пири-паши ум за разум заходил!Ну кто их поймет – этих неверных, не знающих истинного пророка?! Ладно, можно попробовать оттеснить их к Керчи, а там ими займутся береговые батареи.Впрочем, Поль и не намеревался просвещать Пири-пашу. Он собирался сначала как следует расстрелять турецкие корабли, а потом вступить в схватки. Абордаж – штука такая... там выигрывают не более опытные моряки, а более умелые вояки. А уж таких на русских кораблях хватало!Тем временем...* * *Может ли больно ужалить пчела?Вполне. Укус может быть даже смертельным, ежели выбрать нужное место. Например, язык. Или гортань.И этим собирались заняться две казачьих чайки. Когда турецкий флот начал перестраиваться, они, согласно приказу, направились в разные стороны, так, чтобы оказаться за крыльями турецкого построения. Так легче достать корабли.Греческий огонь – штука такая... Скажите, а как поведет себя собака, у которой на хвосте загорится пламя?Флагман узнать было несложно. Знамя, опять же размеры, украшения... но на всякий случай был выбран и еще один корабль. И казаки спокойно и серьезно готовились.Готовились вместе с ними и два «троянских конька», по одному на каждую чайку. Павел и Илья. Казаки чертовски не хотели брать мальчишек в бой, тем более, на брандеры, но выбора не было.Чайки, конечно, было жалко. Но с них давно сняли все оружие, оставили только бочки с дьявольским снадобьем... ладно уж!С турок втрое возьмем!Пока перестреливались большие корабли, на мелочь мало кто обращал внимание. Турецкие фелюги, конечно, пытались подойти поближе, но не дураки ж русские – оставлять брандеры без защиты?Отогнать противника было несложно. Павел смотрел на все громадными глазами. Сейчас им предстояло подойти поближе, в последний миг, за пару минут до столкновения, поджечь мину – и удрать.Успеют ли?Риск, как ни крути – риск. Но и выбора нет.Благо нужный момент не надо было угадывать – надо было просто следить за сигналами. Флаги, вспышки гелиографа... «троянские коньки» умели их читать, а на мачте флагмана сидел такой же мальчишка. Который мог подавать сигналы по эскадре. Пусть у турок было преимущество в людях и кораблях, зато русский флот мог похвалиться согласованностью действий, которая в морском бою стоила дороже.А вот и сигнал! Вспышка – и дубль флагами! Мало ли, не заметят!– Ну, с Богом!Все согласно перекрестились и принялись занимать свои места.Пашка устроился на носу, у взрывчатки. Чайка медленно, бочком обходя уже кипящие схватки – то там, то тут казаки набрасывались на фелюги, а занятые русским флотом турки не могли помочь своим, – поползла к флагману.* * *– Стреляйте по ним, шакальи дети!!! Стреляйте!!!Пири-паша был в бешенстве. Пока они подходили к этим детям шайтана, русские уже успели их обстрелять – и нанести серьезный урон кораблям. Чуть ли не половина галер выбыла из боя еще до его начала – на палубах разгорался огонь, который просто нельзя было потушить водой. Неужто русские свиньи узнали секрет греческого огня?!Секрет, которым и османы не владели?Паша поежился.А если это попадет в его корабль? Конечно, он предусмотрительно держался в центре линии, но мало ли?..Не стоит ли выйти из боя?Русские, впрочем, таких стремлений не проявляли. Вот начали сближаться два корабля, с русского полетели веревки с абордажными крюками, притягивая их вплотную...Пири-паша был занят.Так занят, что брандер увидел минуты за две до столкновения. Сначала турки даже не поняли, что это такое. А потом, при виде мальчишки с факелом на носу корабля, при виде сосредоточенных лиц казаков...Вот тут Пири-паше стало страшно.– В сторону!!! В сторону, дети шакалов!!!Это были последние его слова, не считая грязной ругани.Налегли на весла рабы, засвистели бичи надсмотрщиков, но – поздно. Чайка, идя под ветер, развила неплохую скорость – и врезалась в незащищенный флагманский бок ровно за пару секунд до взрыва.Грохнуло так, что на миг все даже прекратили перестрелку.Флагман турецкого флота горел свечкой, через борта в воду сыпались турки – кто успел, конечно, в строю возникло замешательство – и тут с другой стороны донесся такой же взрыв.Конечно, ничего сверхъестественного в этом совпадении не было, просто флажковая азбука, которую отлично знали все «троянские коньки» – два на брандерах и третий в «люльке» на мачте русского флагмана. Один просигналил, два прочитали – и вот она, синхронность, плюс-минус пара минут.Турки... оторопели.Иного слова и подобрать было нельзя. Вот они вели перестрелку с противником, никоим образом их не превосходящим, а вот уже убит командир, взорваны брандерами два корабля... А если там есть еще брандеры?Строй рассыпался, словно по карточному домику ногтем щелкнули. Русские корабли еще пытались преследовать противника, но разве их догонишь против ветра? Страх за свою шкуру – лучший ускоритель всех времен и народов.Иван Морозов смотрел с мостика корабля – и не верил себе.Неужели – все?!Кое-где еще кипела схватка, еще дрались на нескольких кораблях, но рядом уже крутились казачьи чайки, забрасывали крючья, лезли через борт на турецкие суда...– Победа? – спросил он у Поля, который все это время стоял рядом.И получил утвердительный кивок головой:– Победа, принц!А в следующий миг Иван просто крепко обнял боцмана. Снял с руки перстень с рубином, протянул...– Спасибо, друг. За нами не забудется!Поль усмехнулся, но перстень взял. Примерил на мизинец – остальные пальцы не подходили, кивнул.Впрочем, если он надеялся, что этим благодарность и закончится, – зря.Этим же вечером Поля Мелье не стало.Был Поль Мелье, а стал русский дворянин Павел Мельин. Царевич Алексей Алексеевич написал ему жалованную грамоту на две деревеньки и обещал еще денег, как домой вернутся.Принимайте награды и командование Азовским флотом, адмирал Мельин.* * *Бояре смотрели ошалелыми глазами, иначе и не скажешь. Не бывало еще такого на Руси православной. Чтобы собрали Боярскую думу, да в тронный зал вошел не царь, а царевна, да как...Софья шла молча. Ничего нового в царевне не прибавилось: ни дорогих украшений, ни изукрашенной одежды – простое черное платье. Два кольца на тонких пальцах да – новшество – тонкий венец на непокрытой голове. Темная коса змеится по платью, а голова не опущена, глаза скользят, словно бы ненароком, по боярским лицам, губы стиснуты и выражение лица у нее... такое...Не подобает такого порядочной-то девице.И... что это у нее в руке? Плеть, не иначе. Не та ли, которой Тараруя?..Впрочем, осудить царевну не рискнул никто.Ибо шли за ней рука об руку патриарх Питирим и протопоп Аввакум – и глядели так, что пропадала всякая охота спорить. Стало быть, патриарху хорошо, а тебе, боярин, неладно? Не многовато ли на себя берешь?Софья шла молча. Да, знать бы им, толстомясым, сколько она усилий приложила, убеждая обоих священников. Убедила. Из шкуры вывернулась. Хотя протопоп и так ее поддерживал, видя, что не во зло сие. Просто иначе никак с ней не управиться, с боярской-то вольницей. Да и бунт, едва не вспыхнувший, был хорошим аргументом. Для Питирима же иные доводы нашлись, тому Софья больше на чувство вины давила. Когда брата чуть не свергли – молчал? Вот и сейчас молчи! Алексей ведь вернется и все припомнит...И с этим спорить никто не решался. Любому, кто усомнился бы в возвращении по осени царевича, Софья бы глаза выцарапала.Свита? Рынды, сенные девушки, боярыни... никого. Вся свита за дверью осталась. Родные хотели пойти с Софьей, но она запретила. Ни к чему сейчас, в следующий раз тогда...Вот и трон... неужто?Нет, на это Софья не пошла. Могла бы, но не сочла нужным. Заранее все продумала. Уселась на ступеньки, ведущие к трону – и бояре чуть да перевели дух. Все ж таки не окончательно мир с ума сошел, не командует еще девка государством!Из-под темной одежды показался носок башмачка, коса на пол спустилась, церковники места по обе стороны от царевны заняли, как бы показывая, что верой крепко государство.– Что скажете, мужи честные? – Софья смотрела прямо.И первым – кто б сомневался? – выскочил Милославский:– Государыня... позволь узнать, что значит сие? Не бывало на Руси подобного!Что верно – то верно. Но Софья и не собиралась править.– Неуж не ясно тебе, дядюшка? Отец мой умер, брат мой далеко, остальные в нашей семье не в силах справиться с горем. А потому, покамест Алеша не вернется, править буду я.Вот тут Боярская дума взволновалась. Зашумела, загомонила... одно дело – ответа требовать, это царевна еще может, но чтобы так?– А не тяжко ль будет сие? – поднялся боярин Шереметев.Софья взглянула на него темными глазами.Петр Васильевич, умный мужчина, в годах уже, ну да ладно. Вот Милославских недолюбливает и вполне взаимно. А стало быть – и ее.– Коли бояре помогут мне, как это пристало слугам отечества, – тяжко не будет. А коли нет...Пальцы Софьи выразительно легли на плеть, стиснули рукоять... к чести Шереметева, он не испугался:– Не к лицу бы царевне и речи такие, и поведение...– Не к лицу бы боярам вечор под кроватями прятаться да друг на друга наушничать, – съязвила Софья. – А коли поступили, как подлые люди, так и разговор с вами иной будет, и спрос тако же...– Не много ль берешь на себя, девка?!Софья прищурилась на мужчину. Нехорошо так, серьезно:– Князь Голицын, надо же... Нет, не много беру. Ты же до сих пор не повешен, хотя Тараруй тебя упорно оговаривает.Князя оказалось не так легко запугать:– Повешен? А за что это? За наветы пустые?! Верный я слуга царю, а вот тебе б, царевна, сидеть у себя в светлице, а не ходить простоволосой, как девка непотребная...Софья недобро усмехнулась, трижды в ладоши хлопнула – и дверь распахнулась. На золотом подносе внесли бумажные листы, поставили у ног царевны с поклонами.– Вот показания Тараруя. Известно ему, что государя, отца моего, хитрым ядом травили – и делал это стольник его, Долгоруков Мишка. А ты, Алешка, ему способствовал в том, и не единожды. Кто захочет – читайте, копий наделано более чем достаточно.Софья недаром назначила это собрание на полдень. Хованский действительно начал колоться, так что доказательства у нее были.Голицын побледнел:– Сие гнусный оговор, государыня.Угу. Уже государыня. Повинуясь кивку Софьи, служанки принялись с поклонами подавать боярам листки допросов с нужными выписками. Как угроза дыбы и плахи повышает вежливость!– А вот мы и посмотрим, оговор или нет. Домашних твоих опросим, дом обыщем, очную ставку устроим... Не всех змей я еще выловила, не всех...Голос Софьи сорвался на шипение, глаза горели, она чуть подалась вперед – и как-то ей это удавалось? Сидя на ступеньках трона, в простом черном платье, с мраморно-бледным лицом – она была похожа на тварь из тех, что не упоминают к ночи. И впечатление это только усиливали священники в простых же черных рясах. Три пятна тьмы среди позолоты и ярких солнечных тонов, которые так любил Алексей Михайлович, били по глазам, привлекали к себе внимание... на что и было рассчитано.– Стража!Стрельцы, из оставшихся верными, ждать себя не заставили – и в палате осталось на пять человек меньше, чем пришло. Голицын, Соковнин, Лопухин, Одоевский, Троекуров – все было проделано так быстро и ловко, что никто и пискнуть не успел.– А теперь поговорим серьезно.Софья взяла с другого – и когда успели заменить? – подноса свиток бумаги, встряхнула...– Прочтите, бояре, указы – и будем их в жизнь проводить.Вот теперь, когда они были приведены в должное состояние, Софья могла работать спокойно. Теперь можно было обсудить письма к иноземным правителям с предложениями брака, теперь можно было сообщить, что надобно направить рудознатцев под Липецк – Софья отлично помнила, какое там было металлургическое производство, теперь можно было положить проект приказа о том, что ни один человек на государеву службу без образования более не попадет...Можно потребовать, чтобы не только сыновьям, но и дочерям учителей нанимали. Нечего на Руси дур плодить, всякому известно, что от глупой жены умных детей не дождаться. Уж сколько это Софья в своем времени видела!Теперь можно будет поговорить и о налогообложении, и о приказах, и о крепостях на границе, и о пушках, и о кораблях с каналами, и о всяком прочем...Конечно, пугать их придется все то время, пока Алешки тут не будет, но не срывать же брата?Софья отлично знала: дойди к нему письмо о смерти отца – он быстрее ветра помчится в Москву. А – нельзя. И войско бросать нельзя, и войну на этом этапе – тоже, и одному ехать опасно – нет уж!Он – там. Она – здесь. И победа будет за ними.* * *Только в пять часов вечера Софья оказалась в своей горнице. Ненадолго, конечно, сейчас надобно идти к семье...Царевна вошла в комнату, скинула с ног туфли... вот почему так бывает?Хоть и из тончайшей кожи их шьют, и точно по мерке, но ежели туфля новая – то хоть где-то да натрет. Это, наверное, в любом веке так.Тайный заговор тапочек против людей.Девушки захлопотали вокруг, молча, но уверенно. Стерли с лица Софьи полкило косметики, наложенной с расчетом произвести впечатление, расплели косу, принялись массировать виски.Царевна несколько минут сидела, откинувшись назад, потом нарушила молчание:– Ну, кто что увидел?Благо потайных отверстий в тронном зале на десяток девушек хватало. Вперебой, впрочем, не заговорили, начали по старшинству.– Патриарх, хоть и молчал, но не по нутру ему все это. Он на бояр так смотрел, словно умолял прекратить...– Воротынский явно смотрел одобрительно.– Милославский выгоду искать будет...Софья внимательно слушала, сравнивала со своими наблюдениями. Ну да, сегодняшнее выступление было постановочным. Отсюда и черное платье, и лицо, ставшее чуть ли не мертвенно-белым, и подведенные глаза, и подчеркнутые губы – нарочитый стиль, нивелирующий личность, но создающий ведьму. Отсюда и непокрытая голова – с образом не вязалось. Зато коса и венец куда как лучше смотрелись по контрасту со спокойным лицом. Другое дело, что зализывать волосы пришлось без всякой жалости, так, что теперь в висках ломило.И арест...Сложно было схватить мерзавцев с утра?Да ничуть. Но – не так страшно. А вот сейчас... когда только что этот человек сидел рядом с тобой, а теперь его нет – он в пыточном приказе и может оттуда не выйти, несмотря ни на боярство, ни на княжеский титул... и это ведь главные. А есть, как и в любом заговоре, мелкая шушера, и ею тоже предстоит заниматься. Сорняки не по крупности пропалывают, а в принципе. Иначе через два дня опять грядка не тем заколосится.Пусть ее назовут кровавой царевной, пусть. Но Алешка получит благодарных ему бояр.– К вам, царевна, царевич Федор.Софья кивнула девушке:– Проси. А вы выйдите пока.Рокировка была произведена мгновенно – и вот стоит мальчишка, смотрит ей прямо в глаза.– Что случилось, братик?– Соня... ты править хочешь?У Софьи глаза стали квадратными:– Федя, ты с ума сошел? На кой черт мне этот хомут?!Брат мгновенно успокоился, словно с плеч тяжесть скинул.– Вот и я подумал, что тебе это не надобно. Но спросить должен был... после сегодняшнего.Софья кивнула на кресло:– Садись, поговорим. Почему ты решил, что мне нужна власть?– Ты сегодня пошла одна. Никого не позвала с собой...– Так было надо. Если бы со мной пошли ты или Ванечка – это можно было бы потом счесть... нет, не как бунт против брата, но... вас могли бы попробовать на прочность. А вы ведь этого не хотите. У вас свои призвания. Наука, церковь...– А Любава?– С ее слезами? Она замечательная девочка, и нашему отцу повезло, но она – не воин. А я сегодня сражалась, разве что не оружием.– Про теток и сестер не спрашиваю. Понимаю, – усмехнулся подросток.– А раз понимаешь – должен и другое понять. Сейчас все мы будем... ждать. А ожидание – тягостная штука. И к тебе будут искать подходы.– О чем я должен сообщать тебе. Верно?– Абсолютно.– Хорошо, что ты можешь копаться в этой грязи. Я бы с ума сошел.– Феденька, а куда мне деться? Грош цена государству, где без государя все разваливается на глазах. Нам еще эту постройку крепить и крепить...– Своей кровью, – мрачно закончил подросток.– И детей, и внуков... Тебя через пару лет надо будет женить. У Жуана Браганского есть дочь, на год или около того младше тебя...– Соня, ты это всерьез?– Вполне. Мы можем взять неплохое приданое за девочкой, да и сами найдем, что дать взамен.– А... я не хочу жениться! Я еще слишком молод!– Речь пойдет и не об этом. Пусть невеста приедет к нам, поживет с нами, поглядим на ее воспитание, а там... либо ты, либо Ванечка.– А почему не Алексей?– Не знаю. На его выбор. Но для королевы... не знаю. Надо подумать, но вообще-то короля надобно повыгоднее продавать.– Он тебе что – мясо на рынке?Федя был искренне возмущен. Софья усмехнулась краешком губ. Эх, братик...– Не мясо, но все мы товар на брачном рынке. И ты не представляешь, Федя, насколько ценный. Старый род, в родстве с Рюриковичами, не связанный до сей поры ни с кем... громадная территория, богатство, чистая кровь...– Чистая кровь?– Они в Европах так между собой перероднились, что в каждом втором браке уроды рождаются. А у нас пока родства с ними нет...– А надобно ли при таком раскладе нам свою кровь их кровями портить?– Так и мы ж не лыком шиты, плохих не возьмем.– А Алексей одобрит?Софья пожала плечами:– Не знаю. Но неужто сложно посмотреть на принцессу? Чай, кусок не отвалится?– Ох, Соня... хитрюга ты!Софья усмехнулась:– Федь, я ведь не для себя. Мне оно сто лет не надобно, я и вовсе замуж не хочу. И власть мне не нужна. А вот чтобы моя страна, мой дом, моя родина были сильными и выстояли и тысячелетия простояли...– А по силам ли ты дерево рубишь?Софья покачала головой:– Нет, Федя. Одной мне оно не по силам. А вот ежели все мы, Романовы, навалимся – тогда справимся. Но только все. Подумай над этим...– Я подумаю. Куда ты теперь?– К палачам, узнать, что новенького. К патриарху.– До ужина успеешь?– Постараюсь.Софья поцеловала брата в щеку, и Федя ушел. А девушка принялась собираться.Опять в этот бой с головой, и сердце трепещет в груди...* * *Каждый день, как в бой. Каждый. И нет нам покоя. Гори, но живи... так может, так и стоит жить?! В огне – и отдавая всю себя без остатка?Нет ответа...* * *В Нидерландах царило отчаяние.Несколько дней назад умер Вильгельм Оранский. Умер от горячки, вызванной раной. Стрелявшего так и не нашли, но настроение в Нидерландах было то еще.Проклятые французы!Они, точно они! А кому еще это было выгодно?!Мерзавцы! Все этот гнусный Людовик Четырнадцатый! Негодяй, мерзавец!!!Нидерланды мечтали о мести.Но вот проблема – кто должен был мстить?Вильгельм был последним в своем роду, после его смерти династия Оранских обрывалась. Права на трон имели Нассау-Диленбургские, Нассау-Зиген, но последний был слишком стар и бездетен.Нассау-Диленбургские? Тоже не выход. А есть ведь еще и принцесса Луиза, вышедшая замуж за Фридриха Гогенцоллерна. Но... как-то вот последнего не хотелось. Слишком уж он был... великим.Возможно, кто-то из его детей? А пока править будут Штаты?!Нидерланды бурлили, словно кипящий котел. А войска противника бесчинствовали на суше и на море. В одной из морских битв погиб великий де Рюйтер, после чего положение на море у Нидерландов стало уж вовсе грустным.Впрочем, Васька с Радой успели выбраться. И ничуть не сожалели о сделанном.Был приказ? Был.Выполнен? Да.Софья осталась довольна.Весточку из Нидерландов она получила достаточно быстро и теперь потирала руки. Надобно отправить туда людей для вербовки – скоро начнется отток мозгов в соседние страны. Те, кто поумнее, побегут только так. Почему бы и не на Русь?Голландцы прекрасные мореходы, инженеры...А у нее верфи, корабли, шлюзы, канал, дороги, дамбы... все надо строить, надо торговать, надо...Жестоко?Нет уж. Жестокость – это когда получаешь удовольствие. А для нее сейчас есть экономическая целесообразность. Пусть она будет проклята, но Русь на ноги встанет! И начнет – при ней. И никто, никогда не сможет угрожать ей на суше или на море.Не будет Вильгельма Оранского – не будет сильных Нидерландов и сильной Англии. Зато свои куски урвут Кельн и Мюнстер.И она.А то, что подозрение пало на Францию... ну что ж. Судьба такая... Не все Людовику радости, надо немножко гадости. Даже если он догадается, кто ему так напакостил, все равно доказательств не будет.К тому же ее ребята привезли чай, кофе, пряности – для Школы все подойдет. И – да, десятка два луковиц тюльпанов.Нидерланды переживали тот самый тюльпановый бум. Софья только фыркнула. Подумаешь...Но тюльпаны распорядилась высадить в царской оранжерее. И как следует наградить ребят. Заслужили. Еще как заслужили!Есть в этом какая-то циничная справедливость. Вильгельм наградил убийц де Виттов, она награждает его убийц....Да, теперь у Якова есть непристроенная дочь. Принцесса Мария... но надобно ли на Руси такое добро? Нет. Свататься к ней Софья не собиралась. Тем более – для Алексея, единственного, кто подходил по возрасту.Перебьются. Пусть вон за испанского Карла ее замуж выдают! Его все равно не жалко. С Францией он породнился, теперь еще и с Англией...Впрочем, король Яков и не подыскивал супруга для дочери на Руси. Он прикидывал, кто может послужить заменой Вильгельма Оранского, и выжидал. Не в его же стране война? Можно и посмотреть, чем дело кончится.* * *Крым агонизировал.Точнее, агонизировало вольное татарское житье-бытье. Их чесали с трех сторон, лупили без малейшей жалости и милосердия, поджигали стойбища, освобождали рабов, угоняли в плен тех, кто вчера еще мнил себя господином...По землям Крыма двигались три войска.Первое – вдоль побережья, царевича Алексея Алексеевича. Параллельно с флотом, продвигаясь к Бахчисараю, вырезая все на своем пути, время от времени принимая бой с некрупными силами противника – не было у турок в этом районе серьезного флота. Вроде как и ни к чему.Кто ж будет боевой корабль держать в болотце на заднем дворе? Османы и не держали.Чорбаскары, Кафа, Судак... города ложились им под ноги. Угроза с воды, угроза с суши... повоевать всерьез пришлось только в Кафе. Да и то сказать – в Кафе были крупнейшие рабские рынки, а потому обычное предложение о сдаче – вон отсюда с тем, что на себе унесете, было встречено без энтузиазма. Рабов же на себе не унесешь, а какая прибыль теряется!Нет, так дело не пойдет!После отказа Алексей Алексеевич взбеленился – и приказал штурмовать.Пусть крепки были стены Кафы – одиннадцать метров в высоту, два в ширину, но это был не город воинов. Отнюдь.Торговцы, и только они заполняли улицы. В гавани стояли десятки, едва ли не сотни купеческих кораблей... и по ним без всякой жалости прошелся пушками адмирал Мельин. А сражаться?А чтобы сражаться, надо сначала выйти из порта, развернуться к врагу... да кто ж дал бы им этот шанс?!Ежели сначала на горизонте появился флот, а уж потом...Сейчас захваченных кораблей хватало для перевозки войска – чем и пользовался Алексей Алексеевич. Разве плохо? Часть войска идет по суше, часть на кораблях, раненые только на корабле, да и провиант перевозить удобнее, и воду...Да, вода.Вот где была главная проблема. Зная от Софьи, что не так страшен поход, как его последствия, Алексей особое внимание уделял гигиене. Воду – только кипятить, в крайнем случае мешать с вином, уксусом, брусничным, клюквенным соком. За нарушение приказа – палкой по хребту, все безболезненнее выйдет. Продукты хранить со всеми предосторожностями, ничего гнилого в пищу не класть, нужники устраивать не рядом с палатками, а чуть поодаль – сразу десяток на все войско...Что-что, а элементарные азы гигиены Софья брату вбила в голову накрепко – и потому удалось избежать в войсках приступов кишечных инфекций.Что у русских, что у казаков...Кто сказал, что война – это с саблей на лихом коне? Это для гусар так было! А для полководца – это всегда тяжкий каторжный труд, иначе и не скажешь. Куча мелких дел, которыми приходится заниматься, вплоть до донесений о заболевшей лошади. Казалось бы – подумаешь, лошадь заболела! Авось не сдохнет...А если?От болезни еще ни одного коня не застраховали. Вообще пока страховых компаний не было. Пара эпидемий – и останешься ты без войска. Легкой конницей были башкиры, казахи, и без них куда как тяжелее станет отбиваться от татарских налетов.Да, не привыкла татарва воевать. Вот налеты, прийти, пограбить, пожечь – это их, это влегкую. А вот когда война приходит к ним...Главное богатство кочевого народа – это его стада. И как их спрятать в степи? Да никак. А по следам стада легко найти и стойбище. А зачистка...Жестоко?Гуманисты тоже еще не родились, а те, кто родился, тщательно маскировались, ибо жестокий век не признавал никаких доводов в пользу человеколюбия.И даже попытки татар поджечь степь не давали результата. Хорошо поджигать, когда врагу спасаться некуда. А ежели рядом корабли? И есть где переждать опасность?Алексей, впрочем, не расслаблялся. И Кафа показала, что он прав.Сначала город приготовился к сопротивлению. Сначала...Войско, как и положено, подошло к стенам города. Алексей Алексеевич пожелал говорить с командиром гарнизона – и на стену явился Юсуф-паша. Кстати – дальний родич прославленных Кепрюлю, мужчина умный и серьезный. Абы кто в таком городе наместником султана не станет, просто не сможет все это держать в узде. И вежливо поинтересовался: чего желает русский царевич?Царевич желал город. Турки могли погрузиться на галеры и проваливать к себе, татарам предлагалось остаться. Да, и рабов тоже оставить. С собой можете взять то, что унесете на себе. Да, городская казна тоже остается. Расходы на войну надо как-то окупать.Юсуф-паша в самых обходительных выражениях уточнил, отдает ли русский царевич себе отчет в происходящем. У него десятитысячный гарнизон, у него почти сотня кораблей, в городе есть и провизия, и колодцы. К тому же должен подойти флот Пири-паши...Ах, уже не должен?Жаль, очень жаль. Но ведь он не один, этот флот! Османы такого не простят! Нет, ни за что не простят!Алексей Алексеевич так же вежливо разъяснил, что Османы ему не указ. Ибо они – далеко. И у них свои войны. С Венецией, Персией, Австрией, опять же на море турок теснят, на чем свет стоит – одним словом, товарищи раньше надорвутся, чем сюда примчатся. Тем более так скоро, как того требует ситуация.Юсуф-паша вежливо напомнил, что стены Кафы крепки и могущественны. Более десяти метров в высоту... и царевич рискует долго просидеть под теми стенами.Царевич пожал плечами. У него хватит отрядов, чтобы блокировать выход из Кафы – и сделать ее ловушкой. Сам он пойдет дальше, а вот вы останетесь здесь.Без подкрепления, без помощи, без продовольствия... ах да, и без кораблей! Потому что последние просто сожгут.Да и насчет стен – еще вопрос, так ли они неприступны. Наука – великая штука. Или шутка... одним словом – в Керчи и Азове тоже думали, что их стены прочны, но пали ведь...Юсуф-паша опечалился. И сделал то, что и должен был сделать умный человек.Попросил время на размышление.* * *Поль Мелье сидел на палубе корабля, посасывал трубочку, в которой не было табака, и размышлял о жизни. Вот ведь она как оборачивается-то!Вырос на кораблях, прошел путь от юнги до боцмана, бывал ранен, попадал в плен – и в последний раз думал уже, что жизнь кончена.Ан нет.Павел Мельин, изволите ли видеть...Закурить, что ли? Или просто табачку пожевать?Мода на курение пошла не так давно, но моряки к ней пристрастились быстро. В том числе и Поль. В плену у турок такой возможности, конечно, не было. А вот на Руси...А на Руси не любили табак, считая его диавольским зельем. Ну, Поль и не стал его употреблять. А иногда хотелось, очень хотелось. Но...Русский дворянин.Обычный мальчишка из Марселя.Русский адмирал.Обычный боцман на французском корабле.Франция, милая любимая родина... вернуться туда? Когда-то доведется? А вернуться обязательно надо, хотя бы чтоб семью забрать...Да, именно так! Забрать семью и попробовать поехать на Русь. Царевич уже обещал, что адмиральского места Поля не лишат, но желательно в таком случае было бы, чтобы он принял русское подданство. Хорошо бы еще и веру, но тут уж – по желанию.Вот на этом месте Поль в свое время споткнулся. Он-то был добрым католиком и не имел никакого намерения менять веру отцов, но тут уже широту души проявил государь.Поль, Бог един. А то, что придумали люди, пусть для них и остается. Мой зять – католик, а моя сестра никогда не забудет веру предков, но они счастливы. Разве этого мало? Проявляйте уважение к обычаям страны, где вы будете жить, – и этого будет довольно.Так, может, стоит съездить на родину, перевезти сюда родителей, жену, детей... им здесь наверняка будет хорошо...– Адмирал, слышите?Не просто так Поль предавался размышлениям, ой не просто. Обговорив все с царевичем и с Иваном Морозовым, они были более чем уверены, что часть турецких кораблей постарается под покровом ночи выскользнуть из гавани. И – ждали.Так оно и вышло.Шесть галер и несколько фелюг попытались сквозануть в темноту...А зря.Казачьим чайкам они были на один зуб, но требовались не просто казаки с их абордажем, о нет! Требовалось напугать!А потому...Казаки просто обнаружили беглецов и подали сигнал, а уж Поль распоряжался дальше. И именно он скомандовал – огонь! И следил, как по правому борту расползаются два громадных костра. Стреляли-то сначала «греческим огнем», а потом зажигательными снарядами. Так что...Две галеры горели свечками, кто успел – прыгали за борт, оттуда доносились истошные крики рабов...Еще четыре окружили и брали на абордаж. Эти выжили, те умерли... почему?Как говорят сами турки – кисмет.Из мелких суденышек не ушло ни одно. Да и те четыре галеры не сильно сопротивлялись. Зрелище ужасной гибели идущих впереди парализовало турок и – как надеялся Поль – тех, кто смотрел с высоких стен Кафы.И – да, на следующий день переговоры прошли гораздо более продуктивно для русских. Юсуф-паша представил себе, что могут наделать в его гавани «греческий огонь» и новые пушки русских, которые достреливали туда, куда не доставали турецкие, ужаснулся – и согласился на капитуляцию.Через десять дней Кафа перешла в руки русских.* * *Софья смотрела в стену остановившимися глазами.Вот так вот, дорогуша. Этого хотела? Получи и распишись! Ты в своей жизни много чего делала, а списки на казнь утверждать как-то не доводилось. А надо...Придется...Хованский, наконец, разговорился, начали каяться и Долгоруковы, но истинное удовольствие Софья получила, читая признания старца «Полоцкого».Все верно, куда не пускают, туда и лезут. Вот протестанты как-то на Москве были – в Немецкой слободе, а вот католиков... они тоже были! Но иезуитов не было! А хотелось.Идея была неплоха – воспитать царское потомство в культуре Запада. Воплощение подкачало – и тогда, как это уже не раз бывало, они решили пойти через кровь.Да, не раз.Не первый раз случались странные и необъяснимые смерти государей, их жен, их матерей, вспыхивали необъяснимые бунты, предавали и били в спину самые, казалось бы, верные...Сейчас она встала на пути этой силы. Именно она.Софья прислушалась к себе. Да нет, гордости не ощущалось, ощущалось желание... танцевать!Да, именно так! Встать с кресла, пройтись по кабинету в вальсе... видит Бог, если она будет жива – она обязательно научит всех танцевать вальс! Великий, бессмертный вальс – и его король да будет бессмертен вовеки!Ничего удивительного в ее реакции не было – организм, получивший сильный стресс, защищался всеми средствами. Переключал разум... но ненадолго, совсем ненадолго. Софья в любой из своих жизней была воительницей – и большей радости, чем схватка с достойным противником, для нее просто не существовало. Да, в этой битве победительницей она не выйдет, но иногда ничья – более чем достойный результат. Только представить себе – орден иезуитов, который, говорят, и в XXI веке отлично себя чувствует, и одна-единственная соплюшка против них. А ведь они сейчас в силе, сожрут и облизнутся...Софья чуть поежилась.Пусть попробуют!Не будем слишком самонадеянны, но на ее стороне играет расстояние – и обычаи. И то и другое не даст иезуитам спокойно шляться ни по Москве, ни по Руси. Тем более, Симеон, оказавшийся недостаточно крепким, чтобы выдержать пытку, и достаточно сильным, чтобы не сдохнуть – берег себя, нечисть иезуитская, небось следил за здоровьем! – закладывал всех, кого мог вспомнить.Два десятка иноземцев, которые весьма уютно чувствовали себя в Немецкой слободе.Софья подержала лист кончиками пальцев, быстро поставила росчерк и печать.Арестовать их поручим Патрику Гордону – это его территория.Бояр будет арестовывать... м-да... а хоть бы и Ежи Володыевский! Он сейчас здесь, он знатный шляхтич, так что урона чести тут нет никакого. А вот остальное...У него нет преклонения перед боярами, он не привык с детства шапку гнуть. Скажут – тащить и не пущать, так он и сделает. А кто сопротивляться будет, так и в зубы можно...Бояр?Так не царя ведь! За такие выходки Алексей Михайлович об них бы посох обломал! А она девушка хрупкая, нервная, она посохом не может. Придется уж по-простому...Второй росчерк занял свое место.Далее...Стрелецкие полки надо расформировывать – и переделывать в другие. Разослать по дорогам аналог «летучих отрядов» – чистить страну от татей и шишей. Расплодились, понимаешь! Стрельцам объяснить. Что они себе так прощение зарабатывают, самих татей – на строительство, там и так татары, лишняя сотня сволочей погоды не сделает.А еще...Вот последний список был самым неприятным. Но – необходимым. Примерно двести человек, которые в той или иной мере знали, что и как будет, которые мутили народ и подбивали стрельцов...Двести. Человек.А ведь они не на елке выросли. У них есть семьи, жены, дети, которые останутся без кормильца... И брать таких детей в царевичеву школу – губительно. Самой волка растить, который тебе в глотку вцепится?Но и...Как же быть, как быть? Помиловать? Народ не поймет. Да и потом, они ведь опять начнут бунтовать, думая, что мягкость – признак слабости. Только доделывать придется Алексею, а она это брату не оставит. Пусть у него будет поменьше таких кровавых приказов.Казнить, нельзя помиловать. Запятая была проставлена.Но все-таки девушка взяла перо и принялась чертить дальше.Значит, так. Казнить. Имущество на Москве отобрать в казну. Это однозначно. Жен и детей... куда?Что-то мелькало в голове у Софьи, кажется, Петр Первый когда-то вешал стрельцов чуть ли не тысячами? Но что случалось с их родными потом?Она не помнила...Итак. Женам предоставлялся выбор. Либо их принимает обратно их семья – еще одна проверка на вшивость. Ведь ежели стрельчиха в замужестве, позабыв про родню, вела себя не по-божески, кто ее обратно примет? Причем родные стрельчих должны были прийти к царевне и подать челобитную. Поставим для такого случая ящик или кого из учеников посадим, пусть учатся...Это первый вариант.Второй же...Монастырь.Безоговорочный.А дети?Опять-таки ничего лучше Софья не могла придумать. Значит, будем расформировывать семьи. Младших детей – к царевне Ирине, в ясли. Старших же...Мальчикам дать возможность искупить свою вину на службе короне. Девочкам дать приданое и выдать замуж. А до тех пор распределить их по одному человеку, по разным семьям. По разным городам, по деревням... Да, ненавидеть будут. Но и выбора у нее нет.Самый простой вариант – на Соловки или на все четыре стороны, но это – убийство. А тут...Софья выдохнула – и решительно завершила лист своей росписью. Поставила печать.На Алешку она такое не взвалит. Она-то – огонь и воды прошедшая баба, которая в XXI веке перестройку видала, путчи, демократов и прочую шушеру – и то ей тошно и гнусно. А мальчишка?Пусть хоть как потом назовут, переживу.* * *Второе войско под командованием Яна Собесского двигалось навстречу царевичу Алексею. Они шли по берегу Азовского моря мимо Миуса и Молочной, к Арабатской косе, затем по косе до устья Салгира, и в глубь Крыма.Мужчине было тяжело воевать с татарами, но ведь ему многого и не требовалось. Вода была, а ему надо было всего лишь разорять их поселения – и с этим он справлялся, бесчинствуя между Кадскими и Молочными водами.Что было богатством кочевников?Скот. А потому войско Яна не испытывало нужды в пище. Вода также была, с налетами татар справлялись силами польских гусар. Легкая конница, вооруженная копьями, саблями, кончарами, успешно гоняла таких же легковооруженных татар, не подпуская их на достаточное для выстрела из лука расстояние, патрулировала окрестности вокруг войска – и отлично справлялась со своими обязанностями. Благо пока для коней вдоволь было и еды и воды.Самой большой неприятностью для Яна становились кишечные инфекции, от коих страдали люди. Но потом, мешая воду с вином, постепенно преодолели и это.Третье войско под командованием Ивана Сирко шло от Перекопа вдоль берега. Оставив в крепости для ее защиты изрядную долю своего войска, они, тем не менее, не испытывали нужды в людях, полагая, что воюют не числом, а умением. Пусть не родился еще тот полководец, который это произнес, – эта истина была ведома всем, просто мало кто мог применить ее на деле.Стычки, налеты, подожженные татарские селения, освобожденные рабы, которых отправляли в крепости...Агония была очевидна всем, и в том числе – Селим-Гирею.Татары вообще вояками не были, чего уж там! Шакалили при турецком войске, стараясь урвать кусок добычи и не подставить шкуру под пинок, но быстро теряли боевой дух и стремились удрать в сторону, пограбить, поозоровать на чужой земле. А уж тут...Бесплодное сидение под Азовом могло продолжаться сколь угодно долго, тем паче что русичи не давали заскучать гостям, то совершая вылазки, то травя колодцы. И это начало давать свои результаты.Мало того, по реке совершали рейды корабли, наплевательски обстреливая татар, которые выли со злости, но поделать не могли ничего. Разве что обстрелять в ответ?Но у русских пушек было преимущество в дальнобойности. Хоть небольшое, но его хватало, чтобы оставаться безнаказанными.Селим-Гирей пожелал вступить в переговоры с Ромодановским.На этот счет Григорию были оставлены не только инструкции, но и Воин Афанасьевич.Это случилось очень просто. На шестьдесят второй день осады, в полдень, к Азову подъехал татарин с белым флагом и сообщил, что хан, великий и солнцеподобный, могучий и грозный и т. д. и т. п., желает поговорить с презренными врагами, проявляя к ним невиданную до той поры милость.Враги в свою презренность не поверили, но поговорить согласились. Видимо, поняв, что три дня были явным преуменьшением – тут на годы бы считать, крымский хан решил попробовать еще раз предложить сдачу.И ровно через два часа Селим-Гирей подъехал к мосту, на который ради такого случая со стены спустили Григория Ромодановского, Воина Афанасьевича и еще пятерых воинов – случись что, они дадут полководцам время уйти.Но хан не собирался мошенничать, да и со стены за ним наблюдали.Первым, как и полагалось вежливому человеку, заговорил Ромодановский:– Мое приветствие и почтение блистательному хану, чья слава дошла до всех концов Руси!По-турецки он говорил не слишком бегло, но достаточно чисто – нахватаешься тут. Селим-Гирей кивнул толмачу и медленно заговорил.– Великий хан, – титулы Ромодановский привычно пропустил, – приветствует достойных противников. К сожалению, сердце его омрачила печаль, потому что ваши братья разбойничают на его земле...На это мог ответить любой русич – и Ромодановский не стал исключением:– Сотни лет подданные хана угоняют наших людей, словно скот, грабят, режут, насилуют... мы пришли за своими людьми – и не уйдем без них.– Если вы будете продолжать бесчинствовать на чужой земле, султан уничтожит вас.Ромодановский усмехнулся, привычно огладил бороду:– Коли султан пожелает уничтожить нас... так мы уничтожим султана.Селим-Гирей гнева не сдержал, рука сама к сабле потянулась, но потом опамятовался. Бесчестье – на переговорах руку поднимать.Небрежным жестом отослал подальше и толмача, и охрану. Видя такое дело, и Ромодановский кивнул своим людям. При нем остался один Ордин-Нащокин.– Что хочет русский царь, чтобы уйти с моей земли?По-русски Селим-Гирей говорил достаточно понятно. Картавил, конечно, глотал окончания слов, но Ромодановский его понимал. И даже смотрел с сочувствием. А как тут правду скажешь? Но и лгать не стоило, все равно это уже ничего не поменяет:– Мы пришли навсегда. И не уйдем.Селим-Гирей потемнел лицом. Сбывались худшие опасения. Не набег, нет. Завоевание. И... он был умен, этот крымский хан, которого современники уже не назовут «Мудрым».– Вы умрете.– За нами придут другие.Селим-Гирей смотрел на него и понимал, что иначе – никак. Эти люди готовы стоять до последнего – и готовы здесь умереть. Он может уничтожить их, но вслед придут другие.А его земля стонет под копытами коней захватчиков. И есть только один выход – захватить мятежную крепость, сровнять ее с землей – и идти, догонять русичей уже в Крыму. Тогда есть возможность победить.– Мне жаль. Вы умрете.Ромодановский усмехнулся:– На все воля Божья.На том и кончились мирные переговоры. Мужчины разошлись в разные стороны, Селим-Гирей поскакал к своим войскам, а Воин Афанасьевич тронул Ромодановского за плечо.– Григорий... дозволь...Ромодановский внимательно слушал его, пока поднимали их на стену на веревках, слушал на стене... и наконец – кивнул.– Бесчестно сие...– Грех на мне будет. – И вдруг выплыло оттуда, из вечеров в царевичевой школе, из споров и разговоров: – В войне изначально чести нет, так что не стоит и горевать о ее утрате.Ромодановский был не согласен, но и не спорил.Селим-Гирей, конечно, обратил внимание на то, что что-то вспыхивает яркими искрами на башне Азова... но что? И для чего?Гелиограф работал. Почтовых голубей перехватили бы, сокола, гонца тоже, а вот гелиограф, отчетливо видный на сотню километров окрест – благо день был ясным, – ни перехватить, ни расшифровать не получилось.Воину Афанасьевичу того и надо было.* * *Приступ начался с рассветом. Татары лезли на стены, словно бешеные муравьи, подтаскивали пушки, стремились завалить русских числом, но Ромодановский пока держался. И держался, видит бог, неплохо. На татарские пушки отвечали пушки русские, подкопы закидывались ручными гранатами, а лезть на стены...Ну, лезь. Посмотрим еще, как долезешь.Селим-Гирей командовал с пригорка. Выбора у него не было. Уничтожить врага здесь, вернуть себе Азов – либо сровнять непокорную крепость с землей – и идти обратно, в Крым. Впервые он узнал, каково это – когда земля горит под ногами. Твоя, родная земля. Впервые не татары ушли в набег на чужую землю, а кто-то пришел к ним. И степная трава щедро поливалась татарской кровью.Азов не сдавался. Казаки тут четыре года сидели, а Ромодановский вообще намеревался навсегда крепость Руси оставить – и потому пушки палили в ответ, проделывая широкие борозды в рядах нападающих и снижая их боевой дух.Этот день так и закончился вничью – разве что убитых татар было в несколько раз больше. Русских-то защищали стены Азова, а татарам надо было туда влезть.Самое интересное началось ночью.Да, у реки теперь были выставлены караулы.Да, корабли не могли спуститься вниз, не попав под обстрел.Но кто решил, что они не могли подняться? Каланчинский остров потому так и назывался, что – остров. Окруженный с одной стороны Доном, с другой – рекой Каланчой. Ну что поделать, ежели татары были сухопутными. Всадники, кочевники – беды они теперь ждали от Дона, его и стерегли. А то, что можно пройти и по другой реке, дойти до нужного места и высадить десант... Даже не особо скрываясь, средь бела дня. Татары, между прочим, это направление даже не патрулировали. Ждали ворогов с казачьей стороны, с верховьев Дона, но никак не со стороны моря. Чем русичи и воспользовались. Еще ранней весной, когда Алексей Алексеевич раздавал новинки, привезенные из Дьяково, и указания, все обговорено было не по разу и сейчас претворялось в жизнь.На коней? Кстати – захваченных у татар.А откуда...А вот оттуда.Крепость Лютик, что стояла на Мертвом Донце.Ромодановский не стал сосредотачивать все свои силы в Азове. Часть людей ушла на кораблях, а потом просто подождали, пока татарское войско пройдет мимо Лютика.Захватывать готовились Азов, туда и ушло все войско. А Лютик – что? И крепость небольшая, и гарнизона там нет... ну и не тронули. Оставили человек двести татар – и ушли вперед.Конечно, эти двести человек помехой не стали. Вообще.Русичи просто высадились на берег, вырезали их в одну прекрасную ночь и позаботились, чтобы никто не ушел.А получив сигнал от Азова, приготовились.В условленном месте ждали люди, ждали кони... далеко ли расстояние?Далеко, да делать нечего. Для бешеной собаки семь верст не крюк, для людей пять верст – мелочь. Прошагать – и обрушиться.Бить там, где не ждут, и тогда, когда не ждут, – вот главное правило победоносной войны. Бить безжалостно и наотмашь. Казачьи чайки причалили там, где было наиболее узкое место между Каланчой и Доном, высадили десант, вытащили кораблики на берег – и отправились следом.К Дону.Переправиться, пользуясь заготовленными заранее плотами, переправить коней – и вперед.Только вперед.* * *На стене Азова в эту ночь не спали. Казалось бы, день был тяжелый, но...– Придут ли?– Должны прийти.Ромодановский сомневался, чего уж там. Не верил он все же до конца в придумки царевичевых воспитанников. Хотя Софья бы сильно оскорбилась за гелиограф. Воин Афанасьевич хоть и не оскорблялся, но был уверен:– Эту игрушку в хороший день за сотню верст видать. Кому надо – и увидели, и услышали...– Да знаков не подали.– Нечего татарву на них наводить.– Коли не придут, так мы не более трех дней тут выстоим. Хан ровно как озверел...– Кто б на его месте не озверел? На его землю в первый раз война пришла...– Поделом шакалу...– Пойду я готовиться.– С Богом.Воин Афанасьевич усмехнулся и отправился вниз. К своим людям. Когда все начнется, они ударят татарам в спину. Тут уж либо пан, либо пропал – сегодня все решится.Селим-Гирей назад не повернет, им же отступать некуда. Сейчас многое решится. Воин Афанасьевич смутно понимал, что сегодня ночью творится история, но до размышлений ли о судьбах человечества? Лишний раз проверить зажигательные бомбы, гранаты, пушки – и приготовиться.* * *Не спал и Селим-Гирей, тоскливо было на душе у крымского хана. Где он ошибся? Как попустил?Вроде бы все правильно, султан позвал – татары пошли. Но...Пока они гуляли в польских землях, захватили их родной, личный, можно сказать, Азов. И отдавать назад не собирались.Тоже ничего удивительного, он из рук в руки переходил чаще, чем кубик в нардах. Но...То, что творилось на его землях...Селим-Гирей шкурой чувствовал неладное. Русичи в этот раз пришли не баранами, а волками. И уходить не собирались. Они резали, рвали, жгли... мог бы хан – взвыл бы.Это неправильно!Это в корне, жестоко неправильно! Так не должно быть!И не радовали хана ни послушные наложницы, ни сладости, ни драгоценности. Тяжко было у мужчины на душе... Потому и бился он сейчас за Азов, понимал, что ежели выбьет он отсюда русичей, то остальным перекроет выход из Крыма – и устроит кровавую баню. А коли нет...Неужели – конец?Неужто он будет последним крымским ханом?Размышления оборвал шум снаружи.Штурм?!Но КАК?!А дальше размышлять было некогда. Все вокруг закрутилось в бешеной горячке боя.* * *Бить неожиданно, бить сильно, бить всем вместе – вот основные правила маленькой победоносной войны. Почему маленькой? Так в большую она переродиться и не успеет, коли все правильно сделать. Ромодановский, хоть правил для себя и не формулировал – сие баловство одно, – да сделал все правильно.Когда ночью в татарский тыл ударили конница и картечницы, перевезенные на телегах, шум поднялся знатный – и русские, которые вышли подземным ходом, не стали мешкать.Под стенами никого не было, татарский же лагерь атаковали с двух сторон.Что такое ночная атака? Ну, для начала – это сумятица. Да, были часовые, но они полегли первыми. Казаки, между прочим, тоже не лаптем щи хлебали, по тяжелой жизни на Дону снимать часовых становилось почти искусством. А потом...Да, сила татарского войска – это его конница, но она же и слабость. Кони, между прочим, боятся огня, шума, криков боли... вот это им русские войска и обеспечили. И сколько ни говори, что лошадь – милое, умное, обаятельное животное, которое никогда не бросит своего хозяина...Это верно.С другой стороны – это милое животное, вставая на дыбы и лупя копытами по воздуху, любому способно обеспечить тяжелые травмы.К тому же при штурме крепости конница не нужна, коням по лагерю свободно бродить тоже никто не позволит, так что все они содержались в одном месте. Вот по этому месту и пришелся первый удар русских. Снять часовых, факелами, саблями, волчьими шкурами, воплями и картечью придать коням нужное направление – и пусть бегут. Разве что еще десятка два всадников с ними пустить, чтобы с пути не сбились.И вся эта конная масса налетела на татарский лагерь.Конь никогда не наступит на спящего человека?Безусловно! Но ведь и людям несвойственно топтать и калечить друг дружку. И однако же, в толпе, в возбуждении, в истерике...Больше всего нападающим было жалко коней.Ночь наполнилась криками боли и ярости, конским ржанием, а потом и предсмертными хрипами. Потому что за конями шли люди. И уж они не знали ни пощады, ни сострадания. Татарский лагерь брали в клещи, нещадно вырезая всех, кто попадался на пути. Пленные?О них никто не думал.Здесь и сейчас решалось, быть Крыму татарским или русским. Именно здесь и именно сейчас.* * *Селим-Гирей смог-таки совершить чудо. Сбить в отряд своих телохранителей, какую-то часть войска – его шатер не попал под обезумевший табун, – и теперь хан сам взялся за саблю.И был воистину смертоносен.Любой, кто налетал на ханский отряд, ложился навзничь, чтобы уже никогда не подняться. Но о серьезном сопротивлении хан сейчас не думал. Ему надо было прорваться к краю поляны, уйти, чтобы вернуться потом с новыми силами. Вернуться, отомстить...Распахивались ворота Азова – и оттуда шло войско. Русские не бежали, они словно на крыльях летели, слышались громкие крики... Они торопились вцепиться в горло исконным врагам.О, если бы ему ночью не ударили в спину, если б они осмелились выйти днем – он встретил бы их! Они бы кровью умылись, они бы все здесь полегли, но сейчас в темноте, когда стрелы не находят свою цель и стреляют только пушки...Да и пушки какие-то странные. Не те, турецкие, что стояли на стенах крепости, вовсе не те. Легкие, удобные для перетаскивания, для мобильной стрельбы... откуда?!До чего еще додумались эти дети шакала?!Враги находились и в темноте. Кто-то же ударил ему в спину, и это были не корабли, нет. На Дону были дозоры...Но кто?!Как?!Откуда?!Эти вопросы стали последними в жизни Селим-Гирея. Перед лицом что-то полыхнуло – и мир исчез в ослепительной вспышке. Обнаружив очаг сопротивления, русские, не мудрствуя лукаво, забросали его гранатами. Боеприпасы восстановить можно. Жизни вернуть нельзя.А потому взрывчатки не жалели.Двух десятков гранат хватило, чтобы очаг сопротивления превратился в толпу охваченных страхом бегущих людей. И рассвет Ромодановский встретил уже за стенами Азова, обходя бывший лагерь и оглядывая пленных.Их было не так много, не более пары тысяч из всего войска. Потери татар были страшными. Кони, картечь, взрывчатка...– А главный их где?Воин Афанасьевич, морщась, повел головой в сторону реки. Двигаться ему было не слишком удобно – ночью он получил сильную рану в плечо, и рука двигалась с большим трудом. Ромодановский уже приказал ему отдыхать, но отослать насильно не решился.Посмотреть на труды рук своих, на свою победу – это привилегия каждого воина. Некоторые, говорят, ради такого и из гроба вставали.Ромодановский пригляделся.И верно, на берегу реки лежало несколько тел и одно из них...– Точно ли он?– Он. До последнего дрался, говорят... Опознали его...Ромодановский кивнул. Уважительно.– Надо будет его похоронить.– И где же?– Так, чтобы всем видно было. Чтобы все знали...Ромодановский смотрел на тело, потом подошел поближе...Смерть не пощадила крымского хана. Разорвавшаяся неподалеку граната сделала свое дело – и мужчину сильно посекло осколками. И все же его можно было опознать. Не по богатой одежде, нет. Но по чему-то такому, сложноуловимому, чем наделены только истинные правители...Мужчины подошли. Сняли шапки, отдавая последние почести мертвому. Если бы все сложилось чуть иначе, он стоял бы над их телами. Кто знает, как поступил бы Селим-Гирей. Но русские не стали отступать от правил чести, даже в отношении врага.– Пусть эти басурмане хоронят своих мертвых в одной могиле, – разомкнул губы Ромодановский, – а его...К вечеру под стеной Азова вырос курган. Под ним, к вящему удивлению татар, которые не преминули бы скормить труп врага собакам, покоился Селим-Гирей.В вершину кургана воткнули копье. Потом, уже несколько лет спустя, здесь поставят обелиск.Белую стелу, словно вонзающуюся в небо. И на ее четырех сторонах будет выбито одно и то же – на русском, турецком и латыни.Здесь лежит последний хан Крыма.Селим из рода Гирей.Да пребудет его душа в мире и покое.Будут проходить годы, сливаясь в десятилетия, будут поливать дожди и щебетать птицы, будут зеленеть поля и смеяться дети. Обелиск будет стоять, напоминая о достойном враге.Пусть побежденном враге, но Селим-Гирея стоило уважать.Он умер, да. Но умер – сопротивляясь до последнего. Умер – непобежденным.Тот, кто не имеет уважения к достойному врагу, и сам его не заслуживает.* * *– Что ты с ними делать будешь?– Казнить. Есть варианты?Софья выглядела так, что краше в гроб кладут. Ей-ей, для детского – ну пусть уже почти девического – тела бунт оказался тяжелой нагрузкой. И круги под глазами, и запавшие щеки, и землисто-серый цвет лица, и сурово сжатые губы...– Но...– Федя, Богом прошу...На этот стон брат не мог не откликнуться. А что оставалось Софье?Триста четыре человека.Триста. Четыре. Человека.Пока еще живых, но ее волей... Ее, черт возьми, волей!!!И самое страшное...– Налить тебе твоей заморской гадости?– Налей.Кофейник стоял тут же, укутанный в шерстяной шарф, чтобы не остыл. Рядом примостился кувшинчик с молоком. Царевич Федор ругнулся сквозь зубы, но сестре плеснул в небольшую чашечку кофе, щедро разбавил молоком. Предосторожность была нелишней – цвет у кофе был, что тот деготь. Два глотка – и сердце зайдется в бешеном беге.– Это который кофейник по счету?– Пока еще первый.– Да неужели? Ты спала-то сегодня сколько, а, сестрица?Софья задумалась. Кажется, часа четыре. Или даже пять?Она точно помнила, что много. Раньше она себе и того не позволяла, просто сморило – и наглые девчонки решили ее не будить. Розог бы им за это всыпать по тому месту, которым думали! Поганки!– Сонь, я насчет завтра.– Слушаю.И настолько тоскливыми были ее глаза – хоть волком вой.На Болоте готовились плахи. Двадцать штук. Точились топоры, палачи потирали руки...Триста четыре. Человека.Из них более пятидесяти русских стрельцов. Православных, черт их дери! А ведь еще и...В Немецкой слободе выцепили почти десяток резидентов от ордена иезуитов. Народ поднял шум, но авторитет Патрика Гордона был непререкаем. Его, кстати, как истинного шотландца, страдания иезуитов не трогали. Пусть он был и католиком, но достаточно своеобразным. Слишком уж доставалось Шотландии, чтобы люди там покорно слушали священников.Москву лихорадило.Старец Симеон оказался человеком не слишком стойким морально. Что сдохнет – Софья не боялась. Не настолько уж он стар, это первое, и второе – такие не дохнут. Такие живеют, жиреют и наглеют на глазах. Но не на дыбе.Жестоко?Нет, жестокостью было бы отдать его царской семье. Царевны, как узнали, кто отравил брата, покушался на них и планировал их смерти, слегка озверели. Разорвали бы на сотню маленьких симеончиков, не иначе. Препарировали бы не хуже студентов биофака.Причиной покушения оказались иезуиты.Еще бы! Русь, понимаешь ли! Они тут всю Европу накрыли, в мусульманские страны загребущие лапки протянули, а тут вроде как христиане – и упс! А у нас тут православие, проваливайте, откуда пришли! А страна-то богатейшая! А хотелка-то жжет!План был прост.Сначала посеять рознь в самом народе, для чего надобно подсунуть Никону харо-ошую идею! Конечно, святые книги надо унифицировать, кто б спорил, но кем и как?! Впрочем, потом Никон попер в дурь и половину сделать не успел, но заделки остались. Новая вера с «троеперстным кукишем», старая «истинная» вера... чуть не хватило до драки! Из Аввакума начали лепить героя и мученика, кстати, Симеон этому поспособствовать не успел, но хотел.Вмешалась Софья.В Дьяково до Аввакума было не добраться, а подбирать кого другого на его место... Он-то добирался до кого угодно из своей паствы! Так что...Пришлось временно прекратить работу над религией и начать обработку царской семьи.И снова споткнуться на Софье.То есть тогда-то Симеон думал, что на царевиче Алексее, но это – прошлое. Сейчас он знал, кого ненавидеть. Зубами б глотку перегрыз, только дай дотянуться. Но кто же даст?А еще те, кто по доброй воле работал на иезуитов, те, кто подбивал стрельцов на бунт, те, кто мутил народ... одним словом – завтра с жизнью должны были расстаться триста четыре человека – и Софья знала о каждом. О каждом читала, спускалась в допросные подвалы, в глаза им глядела, протоколы допроса кое-где наизусть выучила...Легко ли подписывать приговоры?!Софья вообще не знала, как живут политики в XXI веке. Или когда отправляешь на верную смерть во всякие Ираки и Ираны толпу мальчишек – ты не понимаешь, что стоит за твоим росчерком пера? Статистика – это ведь не живой человек, статистике не больно, она не плачет под стенами Кремля женскими и детскими голосами...Пощади, царевна... пощади, голубушка, век за тебя Бога молить будем...Софья тряхнула головой.Выйти за стены Кремля не представлялось возможным. Стрельчихи, притащив с собой детей, просто караулили ее – и избавиться от них не мог никто. Не плетьми же разгонять... Или стоило бы?– Ты и правда собираешься их казнить?– Да.– И присутствовать на казни?Темные глаза были непроницаемыми. Федя вдруг подумал, что Софья совершенно не похожа на отца. У всех у них так или иначе проявлялась романовская кровь. Или голубизна глаз, или светлые волосы – Алексей так вообще был копией отца. Да, было что-то и от Милославских, но Софья не походила ни на кого. Темные – не черные, скорее коричневатые, словно соболиная шкурка, – волосы, темные глаза – тоже между карим и черным... И когда они светлели, как сейчас, казалось, что в них танцует алое пламя. Ясное умное лицо, серьезное и задумчивое. Красивое?А вот это сложно было определить.Софья была слишком личностью, чтобы просто быть красивой или смазливой.– Собираюсь.– Смотреть, как казнят триста человек...– Триста четыре человека. И?– Соня, ты же душу свою навсегда загубишь.Темные глаза еще чуть посветлели:– Ты не поверишь, Федя, но я это знаю. А разве у меня есть выбор? Если сейчас я отпущу тех, кто хотел нас всех вырезать, они ведь вернутся. С саблями вернутся – и ты одним из первых на них повиснешь. А когда Лешка вернется? Я должна эту ношу на его плечи перевалить? Самой чистенькой остаться, а ты, братец, пожалуйста, кричи по ночам от кошмаров, кусай подушку, проклинай себя... это я брату отдать должна?!Федор даже на шаг отступил. Оправданий он ожидал, объяснений, но чтобы его же и атаковали?– Сонь, ну прости...– Ты за них просить пришел? Поди вон к царевне Анне! Она уж который день у Афанасия сидит, молится... Они его хотели с крыльца скинуть, чтобы толпа разорвала. Не успели, так это не их вина, это их Патрик остановил! Ежи со всех ног сюда летел, земли не чуял... Ты за них просить будешь?Царевич посмотрел на Софью.– Соня, а как ты потом с этим жить будешь?– Выживу.– Соня...– Феденька... – Софья смотрела такими злыми глазами, что царевич даже назад шарахнулся. – Почему бы тебе не пойти сейчас в пыточную и не послушать, что должны были сделать с тобой, Катенькой, Машей, Ванечкой, Володей? А вот как послушаешь, почитаешь – так и...– Но ведь есть же кто-то, кто был обманут?!– Немного, но есть. И что?– И завтра ты их тоже казнишь?– А на кой черт мне те, кто своим умом жить не может? Бороды отрастили, а с мозгами проблема?! Не выращиваются?!– Тебя народ проклянет.– Так то меня, не тебя ж...– Соня...Софья вздохнула. Потерла лоб. И верно, кое-кого она бы помиловала. Пинка под копчик – и проваливай, дурак, но не в Москве же их оставлять?! Нет уж, кто на власть покушался, исчезнуть должен! Обязан!– А сослать их нельзя? – Царевич словно мысль прочел.– Можно-то можно, да сложно. Знают кто, знают что... Я сейчас не могу быть милосердной, Федя, иначе при следующем бунте нас просто сметут. Эти же и придут с копьями...– А ежели...Идею Софья выслушала со вниманием. Покачала головой, но потом смягчилась:– Хочешь? Сам и пробуй. Сейчас прикину... но учти, многих я тебе не отдам. Сейчас выберу тех, кто сможет пользу принести. Кто за тридевять земель пойдет и их освоит. Да не слишком запачкался. Чтобы пахать, быки нужны, то верно.– Иногда мне кажется, что ты не человек. – Федор даже поежился.Софья смерила его насмешливым взглядом:– Болван ты, братец. На то я и такая, чтобы ты в людскую доброту верил. Оно куда как легко за спиной у старших и сильных. А ты вот в жизни попробуй...И Федор подумал, что она в чем-то права. Легко быть добрым за чужой счет. А вот так, как сестре? А Алексею, когда приедет?Нет уж!Никогда и ни за что не хотел бы он себе короны. Не вынесет.Сломается.
ВЫ ЧИТАЕТЕ
Азъ есмь Софья. Государыня Галина Дмитриевна Гончарова
Fantasyкнига 3 Не успел царевич Алексей вернуться с победой из Польши, как надобно идти на Крым - пока турки присмирели, вразумлять татар, чтобы не разоряли южные рубежи, не уводили в полон православных. Огнем и мечом по Кафе, Бахчисараю, Керчи, во имя сп...
