Азъ есмь Софья. Государыня Галина Дмитриевна Гончарова

Ноябрь 1673 года

– Государыня царевна, выполнен ваш приказ.Софья смотрела на Василия Голицына не без симпатии. Ведь умный мужик, и пользы может много принести – на своем месте. И приносит.– Это хорошо. Беседовал ты с нашими «друзьями»?– Да, государыня. Но им откуда-то ведомо, что в Дьяково происходит. Пеняли мне за Марию, сказали, что так вы ко мне и интерес потерять можете...Софья прищурилась:– Та-ак... а ведь в тайне держали. Все-таки дятел – птица вечная.К чему тут дятлы, Василий не понял, но спорить не решился.– Государыня?– Все равно тебе с ней скоро рвать. Пропадешь чуть пораньше.– Как скажешь, государыня.– Они только на это намекали? Про остальное молчали?– Очень им хочется, чтобы государь к французской принцессе посватался.Софья кивнула:– И намекают, что на Руси выхода к северным морям нету...Софья кивнула.– Ну, нету. Так это дело времени. Скажешь им, что царевна тебя слушает, а там, глядишь, и брата убедит. Да и насчет французской принцессы подумает.– Как прикажете, государыня.– А еще – почитай.Софья положила перед Голицыным на стол несколько писем. Ничего особо важного в них не было, но все же...– Потом перескажешь. Пусть думают... Да, пусть...Софья действительно подбрасывала Голицыну информацию. Не самую важную, но достаточно, чтобы убедить его «покупателей» в приближенности боярина. Вот и сейчас Голицын читал письмо Никона, пару строчек Аввакума, в которых протопоп сообщал, что живется опальному патриарху вовсе даже неплохо – физически. Вот в остальном...Тишь и глушь. И никакой власти. А тянет...– И скажешь, что царевич колеблется – звать Никона обратно али нет. Понял?– Да, государыня.Больше Софья на синеглазого красавца внимания не обращала. Хорош, да не тот. И вообще, ей никакого блуда не надобно. Честь беречь смолоду стоит!Ее куда как более интересовало письмо от Ромодановского. Вот там была важная информация. А Голицын...Ну что – Голицын?!И без него проблем по уши.* * *– Чума?!Алексей побледнел, ровно мел. Софья смотрела спокойно и серьезно.– Да, Алешенька. Но сам видишь, все сделали правильно. Не пошла дальше зараза черная.– Да уж! Чего Ромодановский ждал?!– Пару месяцев, чтобы убедиться, что миновала опасность.– А ты уверена, что она миновала?– Вполне. Иначе бы уже началось. Гонцы те же...– Верно. Сонь, неужели никаких средств от этой напасти нету?Алексей даже не задумывался, задавая этот вопрос. Как-то привык он, что сестра знает многое. И не умолчит, ежели ее спросить.– Вообще есть... хотя и сомнительное.– Какое же?– Ну, от чумы мы пока ничего придумать не можем, кроме карантинных мер. Ребята все правильно сделали. Огонь, банька, насекомых да крыс повывели, далеко заразу не пустили. Это хорошо.– Кто придумал?– Да там вообще история получилась. Мы же туда ребят отправляли в помощь Ромодановскому. Вот один из них, Митя...– Светленький такой? Певун?Алексей отлично помнил своих ребят. Года за три – так точно.– Теперь седой.– Как?! Заболел?!– Нет. Его очередь была прибывших переписывать, он и обратил внимание, что несколько человек вроде как больны. Сунулся, посмотрел, а там...– Чума?– Да. Сразу же понял, он ведь и тут к лекарской науке тяготел.– И?!– Так он же царевичев воспитанник, а это статус, хоть и маленький. Тут же приказал закрыть все двери, никому не выходить, сам тоже никуда не ушел. Приказал, чтобы загородку снаружи заколотили, еду им через стену перекидывали с наветренной стороны, если кто хочет добровольцем пойти – пусть идут... и – ждать. А сам там остался.– Какой молодец!– Не то слово. – Софья потеребила ленту в косе. – Там много чего было, он написал. И умирали у него на руках, и убить его пытались, и вырваться... спал с кинжалом в руке, по очереди со своей охраной и добровольцами, пошли ж туда некоторые этих татар лечить... Тогда и поседел.– Сколько он там пробыл?– Месяц для верности.– Его наградить надобно.– Надобно. Вот Ромодановский пишет, что готов его усыновить.– Что?!– Григорий далеко не дурак, понимает, что коли б зараза дальше пошла, Азов бы выкосило. Да и не факт, что Русь бы обошло. Так что Митька столько людей спас... Может, и самого Григория – чуме ж все равно, кого губить.– Потому он так и проникся?– Да и к тебе подлизаться не прочь. Твой же воспитанник. Если Ромодановский его усыновит, как бы на ступеньку ближе станет.– Можно ли ему такое разрешить?– Была б дочь у него, так ведь два сына... распри начаться могут. И в то же время нам бы полезно было. Все ж на наших ребят косо поглядывают, а Ромодановский – фигура не последняя.– И что делать?– Митька действительно людей спас. Наградить его надо, по справедливости – быть бы ему дворянином, нет?– Да.– Почему бы и не Ромодановским, коли Григорий сам пожелал?– Согласен. Но то ж не все твои придумки?– Нет, конечно. Жалуем Митьке пару деревень, пусть будет боярином с вотчиной. И у Ромодановского дети спокойны, и Митька награжден, и опять же новое дворянство. Да за такую заслугу дарованное, что ее быстро не перебить....– Лиса ты, Сонюшка...Софья довольно прищурилась. Ну, лиса. И что? Зато умная.Ей позарез надобно новое дворянство сформировать. Да не как Петр, из тех, кто с ним пил-гулял. Нет.Конечно, он и умных много кого наверх вывел... Меншикова Софья, кстати, помнила. Надобно будет найти его – и приспособить к делу. Ежели ты вор – воруй у того, у кого надобно! Вот!Но не о том сейчас речь.Митька будет хорошим новым дворянином. Умничка.Сумел же разобраться, жизни не пожалеть, чуму на землю Русскую не пустить... Попугать бояр – и продвинуть сей указ.Никуда не денутся. А там... вторая ласточка, третья... глядишь – и прекратят шипеть на худородных. Федор Ромодановский за дело взялся рьяно, и это за царский интерес. А за свою семью он вообще всех порвет на части и скажет, что так и было. Собрать Ромодановских, поговорить с ними келейно, тайно. Коли согласятся все – собрать бояр.Поговорить уже и с боярами.И – продвигать указ.Быть на земле Русской истинному дворянству. Быть!Декабрь 1673 года– Ванечка!– Лешка! Сонюшка!Какие там цари и государи, какие там бояре?! Было просто трое ребят, которые бросились друг другу в объятия, да так и замерли.Все-таки почти полгода длилась их разлука. И многое же было сделано за эти полгода.После повенчания Алексея на царство бояре тут же кинулись ему в ноги с жалобами на сестрицу. И много-де Софья на себя взяла, и вообще...Алексей пообещал разобраться. Честно спустился в подвалы, выслушал Хованского, которого к этому времени палачи сломали до требуемого состояния, выслушал Полоцкого...И подтвердил все, что сделала Софья.Отца он прощать никому не собирался. А дальше началась тяжелая и муторная работа. Каторжный безответный труд – иначе и не назовешь.Подбор нового патриарха – пока одобрили Андриана, но будем еще смотреть. Пусть пока крутится при Питириме, опыт перенимает, учится в этом гадюшнике ориентироваться.Трудные переговоры с Турцией.На переговорах с Персией решено-таки было, что, ежели родится у Аббаса дочь, найдем ей принца на Руси, тут и породнимся. А покамест договор о торговле, взаимопомощи, обучении отроков...Конечно, бояре ворчали. Раньше-то дела так не делались – слишком быстро государь договорился с этими нехристями. Но чего тянуть-то? Чванство свое показать? Величавость соблюсти?Нет уж! Нет у нас времени на такие глупости. У нас война до сих пор идет!К тому же персы активно принялись кусать османов, а Руси того и надобно было.Переписка со Священной Римской Империей – тут оказался на высоте Михайло Корибут. Уговорами, поклонами, чуть ли не мольбами, к которым было приложено изрядное количество «борзых щенков» от шурина, он таки сподвиг Леопольда не прекращать подпитывать борьбу против турок. А воевать на три фронта Османская империя сейчас не могла, да и не хотела. Сулейман был достаточно умен и осторожен.Но и прощать русским такую наглость?Э, нет...Переписка Ивана Морозова с Османским двором продолжалась чуть ли не до ноября – и нельзя сказать, чтобы в ней проиграли русские. Найденный компромисс не устраивал ни одну из сторон, но лучшего пока не предполагалось.Турки по-прежнему имели относительно свободный доступ в Крым. По-прежнему получали из него товары, такие, как, например, редкостная розовая соль, скот...Более того, дань, которую ранее русичи платили крымчакам, теперь выплачивали непосредственно турецкому султану. Почему бы нет?Расход этот в казне уже заложен, Сулейману деньги лишними не будут, а Русь хотя бы начинает жить относительно спокойно. Более того, крепости Керчь, Тамань и прочие таки построены турками. А потому...Тамань пришлось вернуть, хоть это и не нравилось казакам. Остальные же...Не дождетесь!Русичи были готовы даже выплатить за них определенные суммы. Алексей, правда, пока не знал, где их взять, но оно того стоило. Хватит держать постоянный оборонный пояс от татарских набегов, хватит нести урон от этих зверей...Сулейман кривил губы, но соглашался. Конечно, турецким купцам, как и прежде, торговать не запрещали. Приводить корабли. Получать и давать справедливую цену за свой товар, строить мечети, молиться Аллаху.Но рядом будут стоять и христианские церкви.Православные. И Питириму предстояло решить, кого туда посылать, где Церковь будет брать деньги, чтобы их строить, кто будет в них служить.Должны, обязаны люди уметь находить общий язык. Не разжигать рознь по религиозному признаку, а наоборот. Понимать, что Бог един, а мы вот, глупцы, молимся ему, кто как умеет и понимает.Конечно, Питирим возроптал. Конечно, в Церкви начались возмущения – как это так?! Мы?!К язычникам и нехристям?!Разъяснения были проведены царем очень быстро и качественно.Сие не уступка туркам, никак нет. Сие военная хитрость.Вера православная – единственно правильная и искренняя, так ведь? Тут духовенство ничего не возразило, они в этом были глубоко уверены.А значит, надобно ее свет повсюду нести. Да, и в Крыму тоже. Глядишь, кто из турок и обратится. А нет... так опасности для вас особо и нету, при вас войско будет.Заодно потренируетесь, а то воплей от вас много слышно, а вот как православие людям нести – куда и что девается? Это подход неправильный.Эвон иезуиты везде без мыла лезут, даже в темное место. Так что готовьте добровольцев. Да проследите, чтобы они хоть читать умели, а то позорище! Вот, кстати. Выяснить, как у попов с образованием, и организовать курсы повышения квалификации.Конечно, предвиделось множество трудностей, все-таки воевать – воевали... Но!С татарами. Коих и трепали в хвост и в гриву. Не с турками. Лично с Османской империей Русь уже давненько не схлестывалась, ненависти не было. А вот с персами торговали – почему б так же не торговать с турками?Конечно, перегибы еще будут с обеих сторон, конечно, каждый постарается урвать свою выгоду, но это – дайте время. Руси просто надобно было передохнуть от войн. А там посмотрим, кто в итоге окажется в выигрыше. Лично Софью Турция устраивала только в виде курорта. А лучше – русской провинции. Пусть не сейчас, пусть при ее детях или внуках – для того и работаем, чтобы наши потомки лучше нас жили!Чего им давать не собирались, так это рабов.Вот тут Иван Морозов уперся намертво.Никаких православных христиан в рабстве не будет. Более того, любой христианин, который ступит на землю Крыма, будет выкуплен русским государем и немедля освобожден вне зависимости от желаний его владельца.Султан этим был весьма и весьма недоволен. К христианам относилась весьма значительная часть мусульманских рабов – так что ж теперь? Всех освобождать? Пусть даже за деньги, кому ж охота будет лишиться любимого раба или рабыни только потому, что этих тварей не научили покорности?Иван тоже уперся.Сошлись на том, что раб может быть выкуплен при условии, что его хозяин не против. А дальше уж... при определенной сумме любой будет не против.И еще султан потребовал, чтобы русских военных кораблей в заливе не появлялось.Иван тут же согласился.Не появятся! Без вопросов!Казачьи чайки?Да помилуйте, разве ж это корабль? Фелюга – и та больше! А еще... торговые-то корабли появляться могут. Это первое. А уж сделать из торгового корабля военный... тут надо с адмиралом Мельиным поговорить. Умный человек, хоть и француз... ох, умный. Кстати – сейчас он отправлялся к себе домой, во Францию, здраво рассудив, что зимой ни корабли никто строить не будет, ни верфи, а он как раз успеет до дома добраться да и с семьей вернуться. Посуху оно, конечно, дольше, но ведь не холоп едет! Адмирал Павел Мельин, самим царевичем титулом и поместьями жалованный, деньгами не обиженный.Так что договорились до весьма хороших результатов.Граница Руси теперь пролегала по морю. Часть ее.Она шла вдоль Кавказских гор по Тереку и Кубани, через Тамань по берегу Азова до Перекопа. К большому удовольствию горских племен, кстати. И Софья уже предвидела, что надобно будет там держать казачьи отряды. Потому как новых соседей обязательно на зуб попробуют.К тому же совместными усилиями – чуток войска размахнулись – были заняты земли за Перекопом вплоть до устья Днепра. И уходить оттуда никому не хотелось, ни русским, ни полякам. С чего бы?Очень уж удобная граница.Что-то подсказывало царевне, что в ближайшие годы они будут сидеть тихо, но лет через двадцать... там ведь не одна река, там еще и Южный Буг течет.А если уж по-доброму, у них бы и все до Днестра оттяпать, да не дадут. Пока что и османы слабоваты, да и русичи с поляками не то чтобы уж очень сильны. Если их сейчас оттяпать, то не для себя, для поляков, но Михайло сам не хочет. Не потянет он сейчас войну, ему бы сейм к общему знаменателю привести.Ничего. Они чуток подождут.И помолятся, чтобы у турок сильный правитель не объявился.А Иван вернулся домой. В сопровождении, кстати, части польского войска. Небольшой части, во главе с Яном Собесским. И тот весьма тоскует по жене.Софья сделала невинное лицо.– Что?! Надеюсь, ты ее не отравила?!– Ваня! Ты какого обо мне мнения?! – Софья возмущалась вполне искренне.– Тогда – что?!– Эм-м-м.... Скорее – кто.– И кто?!– Василий Голицын.– Но – КАК?!Царевна потупилась.– Так получилось... я не виновата.Парни не поверили. И справедливо. Софья отчетливо понимала, что такая жена, как пани Собесская, любого мужа свернет с пути истинного. Убить? Можно, но сложно. А вот помочь пани пойти налево? А почему нет?Она одинока, ей тут плохо, тошно, больно и страшно. А тут Василий Голицын, весь такой, что растакой, в европейском платье, туалетными водами благоухает, по-французски разговаривает, обаятельный, гад! Как тут устоять?И вот не надо сверкать глазами, не надо. Любая сволочь на своем месте полезна. Василий вот оказался превосходным осеменителем – Мария уж, поди, на третьем месяце.– Как?!– Соня, ну ты...Чего было больше в голосах парней – потрясения или восхищения, бог весть. Софья пожала плечами.– Вообще-то я ее не заставляла, в койку насильно не укладывала. Это был ее выбор – и что, она не знала, что от таких вещей дети родятся? Зато Василию теперь предложения делают! Он полезный товарищ, шпион в тылу меня.– Соня?– Ну да. Ему платят, чтобы он шпионил за мной и все сообщал. А то и соблазнил.– КАК?!– Так вот. А вы думали, что всех иезуитов выловили? И всех шпионов?– А почему мы их до сих пор не выловили?– Потому как новых напустят. Их еще надо будет выявить, и кто знает, что они вынюхают. А этих мы уже знаем и им можно вешать лапшу через Голицына, – обстоятельно разъяснила Софья.Парни переглянулись с уважением к уму девушки.– Сонь, а как ты умудрилась Голицына свести с Марией?– Ну, вот так. Василий Голицын получил свободный доступ в царевичеву школу, да не просто так. И не просто так они столкнулись с Марией Собесской во время прогулки. Ох, не просто.А там...Слово за слово, вот и дело сделалось. А через пару месяцев у гордой пани и живот расти начал, девушки следили.Вот тут-то Мария и поняла, что ее загнали, как волчицу, за красные флажки. А куда деваться-то? Раньше такие проблемы решались просто – травками или как-то еще... ан нет. Сейчас возможности не было. За Марией строго следили, не давая причинить себе вред. Но и ребенку – тоже!А Василий Голицын куда-то исчез.Конечно, женщина поняла, как ее подставили. И потребовала встречи с царевной Софьей – она уже поняла, кто и что решает в Дьяково. Софья до сих пор вспоминала тот разговор с удовольствием.Мария сверкала глазами не хуже пантеры. И разговор начала именно она:– Ваше высочество, это невыносимо! Я тут, словно в темнице...– Вы тут вместо темницы, – поправила Софья, – потому что пытались отравить мою сестру.– Но неужели мне даже нельзя верхом проехаться? И почему мне запретили баню?!– Потому что мы должны сдать вас на руки мужу целой и невредимой. А подобные упражнения могут быть вредны... в вашем состоянии.Софья тоже предпочла не церемониться. К чему?И времени нет, и... с кем миндальничать-то?! Да эту стерву надо бы с хлоркой выстирать и с ней же высушить! Мария так засверкала глазами, что Софья помечтала об ее использовании вместо гелиографа.– Так ты знаешь!!! Ты все знаешь!!!– Я не знаю, где найти аммиачную селитру, – поправила Софья. – К сожалению. А про беременность мне отлично известно.– Это ты! Ты все подстроила!!!– Лично уложила тебя в постель к Голицыну? – перестала церемониться Софья. – Стянула с него штаны и тебя за ноги держала?! Нет?! Так на что ж ты жалуешься? Вроде как никто на Ваську не плакался, все покамест довольны?Мария побледнела, отчетливо понимая, что мужа ей придется встречать... м-да. Мужчины, конечно, бывают доверчивыми, но пока еще ни одного не удалось убедить в пятимесячной беременности.– Гадина!!!Софья коснулась колокольчика. Внимательно посмотрела на влетевших слуг.– Беречь и стеречь. Чтобы ни волос с головы не упал, ни ребенок не выпал. Ясно?Ясно было всем. А Мария Собесская относилась к тем женщинам, у которых беременность была заметна уже на раннем сроке. Так что...– Басю она пыталась подговорить, – вспомнила Софья. – Та, конечно, не согласилась.– А твои девушки?– А что она может им предложить? Побрякушки?– И то верно. – Иван смотрел с уважением.Ну да. Что значат пусть драгоценные, но камушки, рядом с будущим?! При царевне, при власти, при семье и детях, а она ведь не обманывает, те, кто старше, уже это получили. Они дурочками будут, ежели разменивать такие перспективы станут.Они и не стали. Обо всем было доложено Софье. После чего драгоценности у Марии Луизы изъяли – под замок. Приедет муж – отдадим, нам чужого не надобно. Все ж таки золото, мало ли кто поведется?У апостолов отбор и того строже был, но поди ж ты!– Собесский-то с вами?– Я с ним, – усмехнулся Иван. – Сонь, если б ты его видела!– Чего его видеть, и так ясно, что любит. – Софья вздохнула. – Злое это дело, любовь. То переживаешь за человека, то из-за человека. У меня вот вас двое, так и то душа изболелась...– Я же говорил, что тебя она тоже любит, – подмигнул другу Алексей.– А что – были сомнения?Софья переводила взгляд с одной загадочно ухмыляющейся морды на другую.– Мужские секреты?– Именно, сестренка.Софья пожала плечами. Пусть хоть усекретятся, лишь бы были живы и здоровы. Вот.* * *Если бы Софья видела Яна Собесского, она б ему искренне посочувствовала.Горящие глаза, светящееся лицо, улыбка... Он летел к Марии, словно на крыльях. Держал в кармане драгоценный жемчуг, белый, черный, розовый, Марыся его очень любила, и светился он на ее нежной коже... Обнять, поцеловать, сказать, что все у них будет хорошо, что Крым от татарвы почистили, так что приказ короля выполнен, а там уж...Пусть им нельзя будет появляться какое-то время в свете, пусть! Дома посидят! А потом король и окончательно их простит, Михайло отходчив...Вот и Дьяково, стены школы...Только почему так странно смотрят казаки? Почему шепчутся девушки?Что с Марысенькой?!То самое...Ян все понял сразу. Дураком он никогда не был – и отчетливо увидел и маленький животик, и налившуюся грудь, и чуть отекшее уже лицо... все было видно. Даже и то, что на столе стояло блюдо с кислой капустой, кою Марысенька потребляла много и часто.А учитывая, что у них более полугода ничего не было...Упало из руки, раскатилось по полу драгоценное жемчужное ожерелье. Глухо простучало жемчужным дождем, хрустнуло под сапогами несбывшимися надеждами...– Ян!!!Но этого крика он уже и не услышал. Только дверь захлопнулась. И никто, кроме девушек, не видел, как воет от боли и горечи женщина, потерявшая в жизни самое ценное для нее – власть.Ян шел, не видя ничего перед собой. Отлетел кто-то с дороги... коня у крыльца не оказалось – и он пошел напрямик через сад, сбивая цветы, топча траву... куда?Самому бы знать!Утопиться?И того не хотелось...Ничего не хотелось. Вот так вот, любимая женщина. Отравительница. Предательница. Изменщица. Ты ради нее в огонь и в воду, на турецкие пушки и сабли, а она?!В себя Ян пришел, сидя у речушки, в которой даже топиться было жалко – такой она была неглубокой. Разве что на дно лечь и зубами за песочек держаться – а не то комедия будет. В горле что-то сухо клокотало.Тошно было так, что словами не передать. Тошно, больно, горько...Чья-то тонкая рука появилась из-за спины, поставила перед Яном на траву корзинку, мужчина обернулся.– Ты кто?– Елена.Девушка принялась выставлять на траву кувшинчик с чем-то спиртным, кубок, выложила порезанные мясо, сыр, хлеб, зелень.– Испей, боярин.– Уйди...Видеть никого не хотелось.Девушка кивнула:– Выпьешь – в тот же миг уйду.– Тебе-то какое до меня дело?!Ян вскочил на ноги. Стоя он был чуть ли не на голову выше девушки. Совсем юная, невысокая, с темно-каштановыми волосами, заплетенными в косу, и ярко-голубыми, славянскими глазами, она была очень красива. И смотрела прямо на него. Не кокетничая, не флиртуя, не играя.– Прошу тебя.– Яд там, что ли?– Никак нет, боярин. Просто тебе больно сейчас, а это поможет в самый острый миг. Потом, конечно, не надобно уже, но сейчас стоило бы.– Что бы ты понимала?! Что ты вообще можешь понимать в моей жизни?!Девушка не отступала и не боялась. Просто смотрела прямо в глаза. Марыся так никогда не делала. Играла, кокетничала, прикрывала глаза густыми ресницами... Марысенька...По сердцу опять резануло болью.За что?! Господи, да за что ж так?!* * *– Мне и не надобно в твоей жизни разбираться, боярин. То не моего ума дело. А вот что плохо тебе – сразу видно.И вид у нее был такой решительный, что Ян отчетливо понял, что девушка не уйдет и не отступит. Можно кричать на нее, угрожать, даже ударить, а вот прогнать не получится.Так почему бы и нет?Он не глядя выплеснул себе в рот рюмку чего-то крепкого, резкой болью обжегшего пищевод, прожевал торопливо подсунутый кусок мяса – и притянул к себе девушку. Раз уж сама пришла.Она не сопротивлялась.Собственно, на то и была ставка. Потом уже будут и слезинки, и кровь на обрывках платья – кстати, без обмана, потом будут разговоры, а сейчас...Это называется замещение.Ян сейчас с кровью отрывает от себя кусок души – и если что-то дать ему взамен... думаете, не прирастет?Еще как!Если в такой момент подвернется женщина да умно себя поведет – легко станет заменой той, которая обманула и предала. Насколько уж этих чувств хватит – неизвестно. Но возможность – есть.* * *– Сонюшка, ты уверена?– Алешенька, а как еще? Сейчас мы с распаханной земли налог берем, а это неправильно. Нам надобно, чтобы крестьяне больше землицы распахивали, чтобы прирастала страна, чтобы ширилась, а они ж не будут! Больше земли поднимут – больше возьмут с них.– Думаешь, ежели брать тягло с человека...– А что бы не попробовать? Мужчина, старше шестнадцати лет. Вот сколько таких в семье – за столько и налог брать. А баб не трогать, они землю не пашут.– Так врать же будут.– А на то перепись населения произвести.– И кто этим будет заниматься?– Попы в приходах. На кой они еще нужны, такие умные?– Попы?– Пусть перепишут все семьи, где сколько душ, да те сведения патриарху и отправят. А мы уж людей посадим, сведем все воедино и подсчитаем, сколько денег надобно, с какого селения, сколько боярину, сколько государю...– Бояре недовольны будут...– А у нас еще Хованский не добит.Софья смотрела с нехорошим прищуром.– Страхом править будем.– Нет, бунты давить постоянно будем, – Софья встретила взгляд брата, не поморщившись, – на то у отца постоянно время было, не у нас. Нам же страну обустраивать надо, а не разбираться с чужим ущемленным самомнением.– Умеешь же ты... припечатать.– Умею. Так что? Пугать – или давить?– Ну, если вопрос именно так ставится?Софья вздохнула. Грустно и тяжко.– К сожалению, братик, в нашем отечестве он иначе и не ставится. Никогда.* * *– Я так понимаю, ты домой не собираешься?Ян Собесский смотрел на пана Володыевского. Ежи пожал плечами:– А зачем? Мне и тут неплохо, а уж Басеньке и вовсе радость.– Рожать-то скоро будете?– Так уже... Мальчик у меня, Михайло Иероним.И столько отцовской гордости, столько нежного и трепетного счастья было в этих словах маленького рыцаря, который наконец обрел тихое семейное счастье...– Повезло тебе...Мужчины помолчали. Потом Ежи таки уточнил:– А ты это точно? Со своей?– Куда уж точнее. Видеть ее больше не могу... гадина!– Но все ж католичка, не православная. А ты ее тут оставляешь...– Ваш царевич мне обещал, что она будет после родов пострижена. Вот и пусть... не жалко.– У вас ведь ребенок...Ян вздохнул.– Знаешь, Якубу лучше будет без такой матери. Да и мал он еще, для него няньки сейчас куда как важнее...– Уверен, что не пожалеешь потом?– Не знаю, ничего не знаю. Ты бы своей простил?Ежи честно попытался представить, что Басенька ему изменила. Не получилось. То есть – вообще никак. Ни представить, ни подумать...– Она так никогда не сделает.– Вот и я так думал.– Не-ет... ты, Ян, не путай. – Ежи покачал головой. – У вас иное с ней получилось. Бася без меня жить не могла и не может, мы с ней как одно целое. А твоя Марыся? То она за другого замуж выходит. То во Францию одна едет – от любви ли это? Или просто она решила, что ты для нее партия хорошая? Корону надеть возмечтала?– Не хочу я об этом думать.– Ну и не думай. Забудь. Не было у тебя такой жены. Как умерла – и все тут. А с Эленой[11 - Польский вариант имени Елена. Один из. (Прим. авт.)] ты что делать будешь?Ян вздохнул. А что тут сделаешь? Если эта девочка – единственная, кто может хоть ненадолго растопить лед в груди? И рядом с ней становится чуть легче?– С собой позову. Поедет, как думаешь?– Нет.Такого ответа Ян не ждал.– Почему?– Потому, что она из девушек царевны. Вроде как личная фрейлина. И только государыня Софья ее отпустить может. Ты с ней не разговаривал?– С Эленой или с государыней?– А пожалуй, что и с обеими?– Нет покамест.– Вот посмотришь, что тебе скажут.– Думаешь, государыня ее не отпустит?Ежи пожал плечами:– Знаешь, я тут уж сколько времени, а все одно вижу. Царевна Софья, хоть и молода возрастом, да о своих девушках заботится, что о дочерях родных. Любить им не препятствует, но и блудить не дает. Отпустит ли она с тобой Элену – бог весть. Никогда не знаешь, что у нее на уме.– Я ж не брошу ее...– А все одно – пусть не бросишь, но и не женишься. Ты ее для блуда с собой зовешь, а вот представь – тебе жениться надобно будет. Как Элена себя почувствует?– Любить-то я только ее буду. Да и к чему мне жениться, у меня Якуб есть?– У вас же еще два ребенка с Марией в младенчестве умерли.Ян нахмурился:– Ну...– И Элена дитя понести может, что делать тогда будешь?Вопрос оказывался куда как серьезнее, чем казалось вначале пану Собесскому. Это не просто так полюбить, это еще надо искать для девушки место в мире... а ведь ее еще могут и не отпустить.А, плевать! – вдруг с пьяной удалью решил ясновельможный пан. – Увезу! Уговорю, украду, хоть как – да увезу! Моя она! И все тут!И налил еще по одной.* * *Софья стояла рядом с братом. За руку его не держала, но очень хотелось. И все же это Алеша должен был выдержать без нее. Сам сильный.И умный.А стояли они сейчас перед железной клеткой, в которой сидел... да, кто бы узнал сейчас благочестивого старца в этом заросшем, грязном, окровавленном существе без обоих ушей и носа? Кто бы мог подумать, что лицо старца может быть настолько злобным и полным ненависти? А глаза, которые вечно сияли добротой, – гореть таким гневом?И проклятия из его уст вырывались вовсе не христианские.Алексей смотрел на мужчину. А ведь сложись все иначе...– Зачем ты отца отравил?Ответом ему была хриплая ругань. Софья коснулась руки брата.– Не стоит, Алешенька. Ему это все уже безразлично. Это уже не человек.– И что с ним теперь делать?– Казнить, наверное. А что еще?– Больше он ничего не знает?– Гарантирую, – Софья усмехнулась. – Палачи у нас хорошие, таким не соврешь. Да и проверяли...– Соня, а ведь он мог быть нашим воспитателем...– Мог. И возможно, был бы неплохим учителем. Только вот никогда ему не было по пути ни с Русью, ни с русскими...– А с Хованским что?– Примерно то же. Смотреть пойдешь?– Нет. Казнь через три дня назначим?– Как скажешь.Алексей понимал, почему Софья не расправилась с ними принародно еще тогда, после бунта. И сведения бы не вытряхнули, и организаторов лучше было ему казнить...– Спасибо, сестренка.– Не благодари. Я тебя просто люблю.Они вышли из пыточной, не замечая, что вслед им смотрят злобные, ненавидящие глаза старца. У него многое отняли, но язык был цел. И он мог, мог еще нанести последний удар!* * *– Сонечка, смотри, что у нас просят.– И что же? – искренне заинтересовалась Софья.– Царевич Ираклий, помнишь такого?Девушка резко помрачнела. Еще бы не помнить. Наталью Нарышкину она век не забудет. Немножко ведь, на самую чуточку судьбу опередили. И нет уже никакого Петра. И не будет никогда!Но...– Помню. Чего ему надобно?– Мы Марфушу замуж отдали... так он же теперь царь Картли, стал с нашей поддержкой.– И?– Вот, жену ищет.– А что, после Натальи он еще не оженился?– Почитай?Софья пробежала глазами письмо от царя. Однако ж...На свитке пергамента Ираклий уверял в своих самых верноподданнических чувствах, прогибался, хотя и в меру, и сетовал, что предлагают ему местных красавиц, да лучше русских женщин, краше да умнее все одно нет. И ежели у государя есть сестра...Намек был легким, едва уловимым, но был ведь.Софья только фыркнула:– Не по чину...– А Дуняша? – приостановил ее брат.Ребята переглянулись.Евдокия?А почему нет?Возраст для Ираклия весьма и весьма подходящий.Образование?Да того Картли на карте днем с фонарем поискать, да и не найти. С кем там политику творить? Умная царица им не особенно-то и нужна. Почему бы и не Дуняша? Опять же не будет дома сидеть да яд копить. Хуже нет, чем баба без мужика. Ладно, если она свою энергию в дело пускает, а если все в истерики, как у Дуньки...Опять же это в Европах она всего лишь сестра какого-то там русского государя. А в Картли она – сестра самого русского государя. Разница.– Согласится?Софья фыркнула вторично:– Нет. Сначала она покобенится и нервы нам потреплет. А уж потом...– Язва ты, Сонюшка.– То есть ты признаешь, что я угадала?– С абсолютной точностью. Предлагаю отписать Ираклию, что, ежели пожелает – пусть приезжает за невестой.– Думаешь, он на Дуняшку и рассчитывал?– Не на тебя же? И девчушки малы еще.Софья шкодно улыбнулась:– Да. Мы еще маленькие и глупенькие. Так что Дуня, и только Дуня. И побыстрее!Алексей не возражал:– Ты с ней поговоришь?– С громадным удовольствием.Царь всея Руси ласково взъерошил сестренке волосы.– Ты-то когда в возраст войдешь?– Я из него уже вышла.– Чужие браки устраиваешь, а о своем не думаешь?– Да где ж найти такого мужа, который все терпеть будет? Мои отлучки, наши совещания?..– А дома сидеть да детей растить? Не изволишь?Софья зашипела так, что Алексей облегченно выдохнул. Не желает, и слава богу. Что бы он сейчас без сестры делал – бог весть. Вешался бы. И все же... надо, надо подумать и об устройстве ее судьбы.– Ладно. На казнь поедешь?– Поеду.Не хотелось Софье, да выбора не было. Приехавший Алексей первым делом утвердил оставленные ему смертные приговоры главных организаторов. Мелочь переловила и передавила без лишнего шума сама Софья, а вот Хованского, Долгоруковых, Полоцкого...Этих выпотрошили, как рыб, – и собирались теперь поджарить на сковородке. Да, и в буквальном смысле тоже. Им предстояла пытка каленым железом на глазах у всех, а затем – кол. И пусть подыхают медленно и позорно.Толпа уже собиралась с утра, шумела, словно морской прибой, волновалась...– Едут, едут...Алексей Алексеевич с сестрой Софьей рядом, бояре, стрельцы, казаки – небольшая процессия заняла места напротив помоста, как были, верхом.И наконец, на Болото въехала телега. Люди, затаив дыхание, смотрели на тех, кто так и не стал ими править. После пыток, в белых рубахах, приговоренные выглядели откровенно жалко.Ровно до той поры, как их повлекли на помост.Там-то и очнулся старец Симеон. И пока палачи занимались Хованским...– Проклинаю!!! Будьте вы прокляты до седьмого колена, пусть дети ваши никогда не узнают счастья, пусть претерпевают такие же муки...Голос ввинчивался во внезапно затихшую толпу, словно дрель в стену. Все замерло, не мешая Симеону кликушествовать и пророчествовать, обещая глад, мор, болезни тем, кто пойдет...– Молчать!Софье понадобилось ровно две минуты – спрыгнуть с коня, кошкой взлететь на помост, чертова юбка помешала, а то бы и быстрее.И сейчас она стояла прямо напротив старца.– Молчи, гнида!Одного кивка палачам хватило – скрутили, заткнули рот.Софья развернулась к площади, на которой только начал приходить в себя ее брат. И что-то такое мелькнуло на его лице.Нет, Алешка проклят не будет! Богом клянусь, этот груз на его плечи не ляжет...Сверкнул холодной сталью извлеченный из ножен кинжал. Софья, на виду у всей площади, полоснула себя по ладони. Больно было – жуть. На помост закапала кровь.– Я, Софья Алексеевна Романова, принимаю твое проклятие, старец. – Слова падали камнями. – Пусть оно падет на мою голову, но и ты услышь мой ответ. Я весь орден твой пресеку. Не бывать иезуитам не только на Руси православной, но и нигде более. Кровью своей клянусь, не я, так мои потомки, коих ты проклял, закончат это дело.Тонкие пальцы сжались в кулак, и словно природа вступила в сговор с царевной! На помост упал алый солнечный луч. В его отблесках Софья казалась облитой кровью с ног до головы. И алое платье, и черные, с алым отблеском, волосы...– Кровавая царевна, кровавая... про?клятая царевна, – полетело по толпе.Софья оскалилась, поднесла кинжал ко рту и слизнула с него кровь. И жест этот вышел таким жутким, что даже палачи шарахнулись.Никто не знал, что в душе Софья перевела дыхание. Кажется, получилось. Поверили.Все-таки суеверий в это время хватает. Если бы она позволила Алешке и дальше раздумывать, кто знает, до чего бы договорился рясоносный гад. Вот ведь... царя травить мы желаем, а за поступки свои отвечать – комплексы начинаются? Ай-яй-яй...Не хватало последнего эффектного жеста.Кинжал с хрустом полетел вниз, воткнулся в доски под ногами старца.– Когда сдохнет – забить ему этот нож в сердце вместо кола осинового и так похоронить.Палач низко поклонился.Софья сбежала вниз, с помощью брата вскочила на коня, сжала мимоходом руку Алексея, мол, потом все объясню. Молчи...Она оставалась неподвижна, пока пытали Хованского, Полоцкого, Долгорукова, пока прижигали их каленым железом, пока вырывали языки. Даже не дернулась перевязать руку, с которой на землю капала кровь, пропитывала поводья, лошадь косилась, прядала ушами, но стояла ровно – казачья выучка. А уж как люди косились... Только когда приговоренные заняли свое место на колах и процессия двинулась в обратный путь, она позволила себе перевести дыхание и чуть расслабить лицо.И уже в покоях разревелась, жалко и беспомощно упираясь кулачками в грудь брату.– Успела, Алешка, едва успела...Парень гладил ее по волосам:– Все хорошо, малышка. Все хорошо...– Что случилось?! Что произошло на площади?!Тетки крепко обняли Софью с другой стороны. Девушка всхлипывала, но потом потихоньку замолкла.– Симеон, сука такая, пытался меня проклясть, – хмуро пояснил Алексей. – А Соня взяла проклятье на себя.– Соня!!!– Да не успел он ничего толком сделать, – фыркнула царевна, высвобождаясь из объятий и принимаясь вытирать распухший нос. Истерика схлынула, уступив место привычному ехидству: – Я ему всю малину обломала.– Но пытался...– Надо будет за слухами последить. Как бы теперь не пошло, что это я его прокляла, – обеспокоилась Софья.– А ты проклятья не боишься?Алексей смотрел на сестру с нежностью. Ведь ради него, только ради него... Тетки были явно в ужасе. Проклятье ж!– Лешка! Неужели я не рассказывала тебе сказку о великом белом шамане?Алексей покачал головой.– А... в далекой жаркой стране жили черные люди. И жил в деревне великий черный шаман. Это как у нас колдун. Все его боялись, и все ему подчинялись. А если он хотел покарать человека, он клал тому на порог дохлую змею, и человек умирал через три дня. А потом приехал в эту деревню белый человек. И стал гулять хозяином, делать что пожелает, и даже дал пинка великому черному шаману.– И что дальше? – Анна поняла, что утешать девушку не требуется, скорее наоборот.– А дальше великий черный шаман положил белому человеку на порог дохлую змею и стал ждать. А тот не умер. Ни через день, ни через три, ни через месяц. И даже после еще трех дохлых змей – не умер. Поняли тогда глупые люди, что в их деревню приехал великий белый шаман, и пришли ему поклониться. Так и сказали: о великий белый шаман, мы поняли, что ты более могущественный. Ты не поддался колдовству нашего шамана! И сказал, почесав затылок, новоявленный великий белый шаман...Софья нарочно задержала паузу, поглядывая на брата и теток веселыми глазами.– И что он сказал?! – не выдержала Татьяна.– А я и не знал, что на меня порчу наслали!– Что?!– А то! Не знал он, что должен помереть, вот и не помер. И чхать ему было на порчу, колдовство и прочую ерунду. Мне – тоже. Пусть Симеон хоть упроклинается, я-то – не католичка. Но к Ибрагиму надо сходить, руку перевязать. Вреда не будет.И Софья с самым невинным видом принялась заправлять в косу выбившиеся пряди.Алексей подумал пару минут. Переглянулся с тетушками. И – захохотал так, что потолок вздрогнул.– Ну, Соня! Слов нет!Отражение сестрицы весело подмигнуло ему из зеркала.* * *– Ванечка!Феодосия Морозова была взволнованна, да еще как! Иван подскочил на месте, только ложка звякнула – он как раз обедал.– Случилось что, матушка?!– Да! Сегодня царь наш на казни был...– Ну да. Хованский, Полоцкий...Сам Иван не поехал. Он буквально час назад вернулся из Дьяково и собирался через пару часов во дворец. Казнь – казнью, а про поляков забывать не след.– Полоцкий едва царя не проклял!– ЧТО?!Ивана аж подбросило. Нет, вот ведь тварь!– КАК?!– Его когда на помост возвели, он начал проклинать, такое говорил, ужасы пророчил, кричал, что Русь погибнет в огне и водах. Ежели за Романовыми пойдет...– И?!– Твоя Соня на помост взлетела, да на себя проклятье и приняла.– Она жива? Цела?– Говорят, что она себе вену вскрыла и кровь пила. И что ее клятву небеса приняли...Иван молча отбросил в сторону ложку:– Мне надо во дворец.– Я уже приказала коня оседлать.– Спасибо, мам...Иван вылетел из столовой. Феодосия только головой ему вслед покачала. Да уж, любит ее мальчик царевну, это видно. И... пусть она себе такой невестки и не хотела бы, но верность и сообразительность Софьи, ее преданность вызывали уважение.Она ведь ради брата на такое пошла.А ради любимого мужа и детей?* * *Иван влетел в Кремль, едва не снеся по дороге ворота.Ну, Соня!!!О ее любви к брату он отлично знал, но чтобы ТАК?! Кем она себя возомнила?!Убью!!!В покои его пропустили беспрекословно. Еще бы! Свой, почти родной, почти Романов. Даже Софьины девушки не подумали заступить ему дорогу.Иван влетел в светелку, как серфингист, – на гребне волны праведного гнева.– Соня!!!– Ванечка?! Что слу...Договорить Софья не успела. Ее вздернули со стула, встряхнули и заорали едва не в ухо.– Безмозглая девчонка!!! Ты хоть понимаешь, что творишь?! Я чуть со страху не сдох!!!– Да что случилось?!– Что?! А кто сегодня перед всем народом вены на себе резал?!Софья покосилась на забинтованную ладонь.– А... э...Иван крепко стиснул ее, прижал к себе:– Сонечка... любимая моя... родная, я так за тебя испугался...И что оставалось делать царевне? Только поднять забинтованную руку и коснуться лица мужчины.– Ванечка... все хорошо.А в следующий миг ее еще крепче сжали в объятиях – и поцеловали. После чего единственной связной мыслью у Софьи осталось – и где научился?!В себя они пришли не скоро, минут через пятнадцать. Соня обнаружила себя на руках у Ивана, а самого Ивана сидящим на лавке около окна.– Сонюшка, родная моя... любимая...И что было отвечать?Соня прислушалась к себе. Любит ли она Ивана?Да, определенно.Любит ли Иван ее? Тоже – да.И что им теперь делать?– Ты за меня замуж пойдешь? Алексей разрешит, я знаю...Софья тряхнула головой:– Ванечка, ты не торопишься ли?– Нет, Сонюшка. Я еще медлю слишком...– Ванечка, – Соня смотрела серьезно, – а ты понимаешь, что боярыней Морозовой я никогда не буду? Я всегда сначала останусь Софьей Романовой. И интересы брата и государства для меня будут на первом месте. Детей рожу, но Алешку не брошу. И его делами заниматься не перестану.– И не надобно. Думаешь, мама рада будет, коли ее отстранить?Софья вспомнила боярыню Феодосию. Нет, определенно не рада.– Вот она и будет заниматься домом, внуками, делами. А я по-прежнему буду брату помогать. Так что, ежели не можешь принять этого... лучше не надобно и начинать. Потом нам с тобой больнее будет.Иван вздохнул.– Соня, мы с Алешкой уже говорили. Я остаюсь при нем, ты – тоже... Ну и? Все равно помогать ему придется, один он этот груз не потянет. Ежели захочешь, вообще тайно обвенчаемся...– Я подумаю, что будет лучше для нашей политики. Сам понимаешь.Иван рассмеялся:– Понимаю. Я буду делить тебя с государством, с братом, с кучей дел... но я ведь и не хочу, чтобы ты менялась. Если ты сядешь в тереме и начнешь вышивать, не говоря со мной ни о чем, кроме ниток и иголок, я тоже тебя не разлюблю. Но это ведь не ты будешь...– Не я, – согласилась Софья.– Не меняйся, прошу тебя. Никогда не меняйся.– А что-то ты скажешь, когда дети пойдут?– Надеюсь, что то же самое...Софья смотрела в оконное стекло. Что-то вставало впереди? Неужели небеса сжалились над ней? Она может быть счастлива еще раз? Рядом с человеком, который будет любить ее такой, какая она есть, не мешать заниматься любимым делом, более того, работать с ней в одной команде. Сверх того, Иван уже друг Алексея, то есть конфликта не выйдет. Но братцу и вправду надобно невесту приглядывать. По здешним меркам уж года два как пора, отец в его возрасте уже женат был и детей делал...И жена нужна либо умная, либо... есть ведь и такие женщины, которым ничего не надо, кроме своей семьи и детей. Может, и им такая нужна? Чтобы она детьми занималась, а они – делами государства?Ох, как бы тут опять ошибку не сделать. Вот занималась Ванюшей свекровь – и выросло... художественное нечто. Здесь она такой ошибки не должна совершить.– Ох, Ванечка...* * *К идее замужества сестры Алексей отнесся двояко. Ему и хотелось, чтобы Соня была счастлива, – и не хотелось ее отпускать. Он привык, что всегда есть кому подставить плечо, помочь, поддержать – и отказываться не хотел. Так что...– Надобно будет Совет организовать. Как у Ивана Четвертого был, вот, чтобы вы туда входили, Аввакум, Андриан, коли патриархом станет...– Иван Сирко, – подсказала Софья.– Он от Бога воин, – задумчиво согласился Алексей. – Но тогда уж и дядька Воин...– А еще – Ромодановский. Строганов, как специалист по Уралу.– Специалист... в свой карман. Ворует ведь, сволочь такая, – фыркнула Софья.– А на то и Ромодановский. Пока Григорий в Азове, Федора позовем. Ты ведь ему создание ПГБ доверяешь? – Алексей наполовину подшучивал над сестрой, наполовину спрашивал серьезно.– Предан, аки пес, – псом и будет. Умный мужчина, очень умный. А излишняя жестокость... на то и плетка у царя, чтобы псина лишний раз клыки не скалила.– Мельин, – вспомнил Ваня.– И верно. Как вернется – быть ему главным советником по морскому делу.– Ньютон....– Патрик Гордон, как специалист по иноземной слободе, – утверждающе кивнул Алексей.– Ибрагим – лучше его в ядах и интригах никто из нас не разберется, – подсказала Софья.Ближний круг царя начинал формироваться. И Софья с тревогой следила за этим процессом. Самая страшная штука – медные трубы славы. Если Алешка сейчас устоит, если справится, если она правильно его воспитала... вот ведь!Тогда они выстоят.А если нет?Что ж. Тогда ей прямая дорога на колокольню и головой вниз. Ежели по ее вине Русь так с колен и не поднимется...* * *Поль Мелье прибыл в родной Марсель холодным февральским утром. Ветер бил в лицо, заставляя прикрыть глаза, не смотреть на родной город, но адмирал не то что в плащ не закутался, так еще и шапку снял да усмехнулся. Разве ж это зимы?Вот на Руси...Да, именно там.Иногда ему казалось, что с ним тролли пошутили. Но потом мужчина касался туго набитого кошелька, маленького мешочка с драгоценностями на груди, медали, жалованной грамоты...Взгляд его падал на кольцо с крупным сапфиром, которое вручил государь, пошутив насчет фамильного перстня, мол, адмиралу – морской камень, и Поль опять верил.Хотя уже Павел.А, какая разница! То же имя, тот же человек...А вот от Франции он отвык. Отвык от ароматов помойки, коими встречали его города, отвык от запахов немытых тел и душных парфюмов, отвык не мыться в горячо натопленной бане, а просто протираться полотенцем...Хорошо хоть молиться не отвык.Вот и родной домик.Поль перемахнул через забор и что есть сил забарабанил в дверь.– Открывайте!И сам вдруг себе удивился. Слово вырвалось... на русском языке! И нарочно не захочешь, а получится.А впрочем, хоть на китайском говори, а его уже признали:– Сыночек!!!– Поль!!!– ПАПА!!!Родным потребовалось две минуты, чтобы высыпать на улицу, как были, кто в платье, кто в одной нижней рубашке, повиснуть на шее, обнять, зацеловать...Вернулся!!!Да разве это не счастье, когда твой родной человек возвращается домой?Поль смеялся, обнимал детей, щедрой рукой раздавал подарки. На плечи матери и отца опустились меха, у жены на шее блеснуло дорогое – королеве впору такое носить – сапфировое ожерелье, дети запрыгали вокруг, получая в свой черед гостинцы с далекой Руси...Часа два прошло, не менее, прежде чем они смогли говорить нормально. И тут Поль объявил, что им надобно собираться.– Дом продаем и едем на Русь. Там у меня деревни жалованы, дворянство...Мать ахнула, жена едва не упала в обморок. Дети пока были слишком малы, чтобы понять, старшая дочь убежала к подругам похвастаться вернувшимся отцом и привезенными подарками.– Дворянство? Да кто ж...– Русский государь, Алексей Алексеевич. Я у него адмирал Мельин – и дворянство мне теперь положено. И дом на Москве строится.– Дом?!– Палаты, как положено. Там и жить будете, я-то в море уйду. А в Азов я вас не возьму, покамест опасно там слишком, только закончили Крым от татарвы чистить...Сначала Полю не поверили. Потом, когда посмотрели еще раз на подарки... да и был повод поверить. Когда с полгода тому назад приехал от него мужчина с письмом и деньгами. А в письме было прописано, что Поль Мелье сейчас на службе у русского государя.Тогда половина улицы сбежалась, а уж сейчас-то!Половина города, не иначе. И Поль не скупился. Сообщил всем, что отправляется в ближайший кабачок и будет там кутить до вечера. Так-то.Деньги?Да если б Поль захотел, он бы этот кабачок себе прикупил, как... да, вот именно – как корзинку кабачков на ярмарке! Хватит и на переезд, и на обустройство, и государь его милостями не оставит.Что и было сообщено друзьям и знакомым.И не только им – в кабачок набилась куча посторонних людей, но Поль даже и не подумал никого гнать. Наливай всем – и точка!Кабатчик был доволен, знакомые тоже... правда, расспрашивали Поля много. Он и рассказал. Как плыли, попали в плен к туркам. Думал уже – с жизнью простится, но отбили его русичи. Так к ним и угодил, у них и служить стал.А чего ж не служить, с такими-то пряниками?Тут-то Поля и принялись расспрашивать о Руси. Про турок многие знали, всем было известно, что это за гнусные нехристи.Можно ли там жить?Еще как можно. А вся та глупость, кою рассказывают, – она и есть глупость.Ходят ли там медведи по улицам?Ну, сами не ходят. А вот со скоморохами, это вроде как комедианты у нас – тогда да, бывает такое. Ученые звери называются. Так это и у нас собак обучают, разве нет?Морозы такие, что на лету птица падает?Нет, при нем не падали. Говорят, в Сибири – да, там бывает. А на Москве редко. Да и то. Люди-то живут.Вера?Вот этот вопрос был самым животрепещущим для многих. Как же! Дикие варвары, язычники! Может, и не христиане вовсе, а если и христиане, то не добрые католики, а какие-то странные, чуть ли не гугеноты?!И как к ним ехать? Вдруг заставят по-своему молиться, а это ж верная погибель душе?! Страшно...Вот эти заявления Поль отверг сразу же. Никого русский царь молиться не заставляет. Ни насильно, ни как-то еще. Сам он православной веры, то есть тоже христианин, только немного странное это христианство. Папу они не признают и молитвы у них чудные, но его, Поля, никто не уговаривал перейти в чужую веру. Это не безбожные язычники турки, которые могут принять выкрестов, нет. Царевич при нем сказал, что предавший веру – предаст любого.Тут закивали все собравшиеся, а Поль продолжил говорить, что есть на Москве Иноземная слобода и есть там протестантская церквушка. А ежели что – царевич и католический храм разрешит поставить. Коли найдется священник, который пожелает туда поехать.Условие только одно будет – не чинить раздора промеж подданных его величества и не сеять смуту.Приехал молиться – молись, а в политику не лезь.Преследования иноверцев? Выкапывание из могил и выбрасывание на свалку или там сжигание трупов иноверцев – гугенотов ли, католиков – на кострах, всевозможные унижения и притеснения? Налоги за иную веру? Нантский эдикт? Есть ли его аналоги на Руси?Что вы!Торгуйте, верьте – дело ваше. Специально притеснять вас никто не будет. Ну а сволочей... этих-то при любой вере бить будут. Не исключено, что и ногами. Как говорит его высочество – сволочь ни веры, ни национальности не имеет.Иноземцев били?Били! И правильно! На Руси нельзя ни травы никотианы, ни крепкого вина. Не пьют там такое. А те, коих били, все это русичам продавали. Считай, людей с пути истинного сворачивали. За то царь и осерчал. Бывает.Разговаривал с его высочеством?Да, лично! Между прочим, это не наши аристократы, перед коими выплясывать надобно! Алексей Алексеевич и сам на мачту слазить не ленится, и морем живо интересуется, да и вообще парнишка хороший. Коли не знает, так и приказывать не будет, спервоначалу совета спросит.Не бывает таких?Так и сам бы не поверил, коли б не видел! Так видел же!Полю тоже не поверили бы. Но...Все знали, что его семье привезли деньги от отца, да и все остальное выглядело более чем убедительно. Не роскошная, но добротная и хорошая одежда, дорогое кольцо с сапфиром, украшающее руку мужчины, грамоты от русского царевича, куча денег, которыми Поль сорил совершенно свободно...Кто-то слушал. А кто-то и прислушивался. И спустя два дня к Полю пожаловали гости. Глава общины гугенотов Пьер Боннэ вместе с пастором Жаном Лелюком.Поль хоть и был добрым католиком, но гостей принял радушно. Католичество-то католичеством, но гугенотов в Марселе тоже хватало. Ты его сегодня облаешь, а он завтра тебе тоже гадость сделает. Вера – это дело священников, а Полю, который в море проводил много времени, с соседями надо было жить дружно. Он и жил.Так что гости были проведены в дом, усажены за стол, и жена Поля выставила на стол бутылку хорошего вина. Некоторое время разговор не завязывался, но потом, после обмена мнениями о погоде, зимних штормах, улове рыбы и подлых турках, гости таки перешли к важной для них теме.– Ты и верно уезжаешь? – принялся прощупывать почву Пьер.– Уезжаю, дом вот уже продал почти, осталось мебель продать. Я бы оставил, все равно там все новое будет, но женщины... – Поль пожал широкими плечами. Чего ему стоило уговорить мать переехать на Русь?! Но не оставлять же старуху одну? Конечно, государь его деньгами не обидит, он матери помогать сможет, да все одно сердце изболится. Так что ехать – вместе.– Ты так уверен, что тебя там примут...– Так я ж не лгал, – Поль и не подумал горячиться. – Деревни мне жалованы, о том грамота государева есть. Жилье будет. Жалованьем государь не обидит, да и премиями.– Премиями?!– После боя с турецкими кораблями мне кошель с драгоценностями пожаловали. Матросов – и тех наградили, государь лично каждому награду вручал и благодарил за службу.– Не бывает такого.– Бывает. И потом мы еще сражались. За успешные действия царевич награждает.– А неудачи были?Поль кивнул, вспоминая, как в шторм потерял два корабля. Как в сражении еще потерял десяток из-за того, что не вовремя подал команду о маневре...– Бывали.– И – как?– Государь отругал по-всякому, сказал, что заставит меня лично о гибели людей их родным сообщать.– И?..– Что? Палками меня не били, под килем не протягивали, только лучше б уж так, чем он... тошно бывает, когда понимаешь, что ребятам жить да жить, а из-за меня... Сам себя казню.Гугеноты переглянулись.– А креститься в свою веру он тебе не предлагал?– Нет... Ни мне, ни детям того не предложат, разве что кто сам захочет.– А принц только тебя приглашал... или еще кого другого?Поль усмехнулся. Ну да, о том с ним тоже говорили.– Ежели кто еще поехать захочет, препятствий не будет. Только за свой счет. Хотя и исключения есть.– И какие же?– Моряки, корабелы, ученые... те, кто могут и хотят работать. Эти люди могут приехать. Им оплатят дорогу, помогут перевезти семью, но условия будут очень жесткими.– Какими же?– Государь сказал так. Ежели кто пожелает жить на его земле, он обязан будет говорить на его языке, не ставить себя выше других подданных и не вызывать беспорядки. А еще – выучить не менее десятка учеников из русских. Сие будет и в договоре прописано. Жилье, жалованье – все будет. Но и эти условия – тоже.– А что за договор?– Так вот...Поль полез в свой сундучок и вытащил оттуда пергамент.– Государь мне специально таковой дал. Мало ли что. Мало ли кто.Мужчины переглянулись. Ни для кого не было секретом, что чем дальше, тем хуже приходилось во Франции гугенотам. И все чаще они думали об отъезде. Но куда?На острова к пиратам? В колонии к дикарям? Как-то вот жить хотелось, да и там тоже гугенотов прижимали, не так, так этак. В Англию?Вот уж благодарствуйте, сами туда отправляйтесь.А куда еще?И быстро выяснялось, что ехать-то особо и некуда. Вдали от моря моряк и рыбак не выживет. А выходы к морю есть далеко не у всех стран, вот и выходит – где можно верить, там нельзя жить.А тут обнаруживалась страна, в которую можно было уехать.Море?Есть. И защита есть. Ну, конечно, турки, не без того, но это – зло неизбежное на любом море. Специально притеснять не будут, так, может, и поговорить о том можно? Понятное дело, что абы кого не зовут, ну так кому неумехи нужны?Слух пополз.И на Русь Поль Мелье отбывал не только с семьей. С ним ехали еще два десятка мастеров, нанятых им на свой страх и риск. Он лично, из своих средств, оставил деньги их семьям, оплатил им проезд...И надеялся, что правильно понял своего государя. Если умному, серьезному, талантливому человеку надо куда-то уезжать, так почему не в ту страну, где он принесет пользу?!* * *– Ваше величество, позвольте представить. Моя невеста, Элена.Михаил с сомнением поглядел на пана Собесского. Благо разговор происходил не в присутствии всех придворных. Нет, тайная аудиенция.– Рад видеть при дворе такую очаровательную даму. Милая Элена...– Ваше величество...Девушка, присевшая в реверансе, была просто очаровательна. Одни большие голубые глаза чего стоили. Наивные, как у котенка. И вся она производила впечатление такой нежной красотки, которую хочется укрыть, защитить... Понятно, что Собесскому понравилось!– Пани, вы русская...– Да, ваше величество.По-польски Элена говорила очень правильно. Чисто, четко выговаривая окончания слов – это и выдавало в ней пока иностранку. Через пару-тройку месяцев никто и не скажет.– Моя жена тоже русская. Полагаю, вы найдете общие темы...Мария послала мужу улыбку – и кивнула Элене на маленький балкончик.– Дорогой, мы чуть подышим свежим воздухом?– Да, милая.В последнее время королеву опять начинало подташнивать – и Марфа подозревала, что второго ребенка долго ждать не придется. Но потом точно надо на пару лет сделать перерыв, ни к чему каждый год рожать. Хватит ей маминой судьбы.Стоило женщинам оказаться на балкончике, как Елена неуловимо изменилась:– Здрава будь, государыня царевна.– И тебе здоровья...– Сестрица твоя, Сонюшка, велела кланяться земно, спрашивала, не требуется ли тебе чего, просила передать, что всегда с тобой родные берега пребудут.Марфа выдохнула. И широко, весело улыбнулась:– Так ты одна из Софьиных воспитанниц?– Да, государыня.– И как же...– Мария Собесская, – глаза Елены блестели огоньками, – так уж получилось, прижила внебрачного ребенка от Васьки Голицына. Так она утверждает. А кто уж там на деле был... конюх али вообще псарь – никому не ведомо.– И Ян...– Не желает видеть ни ее, ни ребенка. Мария будет в монастырь пострижена, а дите на воспитание отдано в хорошую семью.– Не кричала Мария, что ее снасильничали?– В Дьяково-то?! Ян попытался было расспросить, но государыня так и отрезала. Мол, они за здоровьем женщины следить должны были, а не за ее нравственностью. Все, что происходило, – по доброму согласию было.– Не рвался он никого убить?– А кого? Разве что Марию... Царевна ему так и ответствовала, что коли сучка не захочет, так и кобель не вскочит.– И ты...– Когда он меня попросил с ним отпустить, царевна согласие дала. Но сказала, что это на год. Коли мы за это время не решим судьбы связать, так она меня домой потребует. Нечего блуд плодить.Мария про себя подумала, что идея-то великолепная. Игрушку тебе вроде как и дали, но – попробовать. А так – не твоя она, есть ей куда уйти. Такое на мужчин действует.– И ты...Глаза Елены были серьезными.– Царевна другую для него хотела, но потом меня по результатам обучения взяли.– Обучения?– Языки, манеры, верховая езда... да много всего. Я в своей группе лучшая, вот царевна и решила, что плохих ей на такой должности не надобно.– Ты не пожалеешь потом?Марфа смотрела в шоке. Да, она и сама понимала, что мужа надо к себе привязать, но чтобы вот так, расчетливо и спокойно...Но ответ Елены был прост и правдив:– Ян очень добрый, умный, только счастья у него раньше в жизни не было. Я ни о чем не жалею, тем более что царевна, случись что, мужа мне найдет. И хорошего.– И не жаль будет?– Яна? Очень. Но коли прикажут – уйду. Верю, что царевна ему зла не пожелает.– Кажется, он больше получил, чем рассчитывал. Но ты ж понимаешь...– Коли женится он на мне, дорога к трону ему навек закрыта будет. Понимаю. Да только ему то и не надобно. Ему войска в походы водить – и чтобы дома кто-то любящий ждал. Коли получится у меня – добро. Нет? Царевна еще кого искать будет.– Но вроде бы... невеста?– Ежели король не отговорит.– Не отговорит. – Марфа смотрела серьезно. – Не позволю.* * *Алексей Алексеевич поднял голову от свитка:– Ну что ж, боярин. Рад видеть тебя.Одоевский смотрел нагло-испуганно:– Рад служить тебе, государь. Как отцу твоему служил, верно и честно.Аудиенция была предоставлена приватно. Вроде бы как и неплохо, опосля ссылки-то, но мало ли? Сонька-то у трона так и вьется, кто ее знает, чего она хвостом накрутит? С царевной вот у Никиты Одоевского не сложилось, до сих пор ему те слова на совете аукались...– Служить-то рад... а что ж с сестрой моей спорить решил?– Государь! – Никита Иванович выглядел ну вовсе даже невинным младенцем. Не было б бороды, так и не отличить... – Я ж... и предки мои...– Вот ради них только, – обрезал его Алексей. – Боярин, я решил, что такой ум и опыт пропадать в дальних поместьях не должны, верно?Боярин молча поклонился. Тут уж не поспоришь.– А потому пошлю я тебя с важной миссией. Поедешь послом в Англию.– Государь?!– Да. Там у короля Якова две дочери есть, Мария да Анна. Вот и хочется мне, чтобы ты пожил в Англии, дом там прикупил, посольство завел, ко двору стал вхож, да и поглядел на девушек. Что там за красавицы, чего они стоят, свататься нам к Якову али нет? Такое дело абы кому не доверишь, а ты муж верный и честный, худого не сделаешь...Никита Иванович аж расцвел розой!Да уж! Это не опала, это!.. Такое доверие! Как бы не невесту государю приглядеть!А выгода-то какая...– Государь! Все сполню! Жизнь положу, а только приказ твой выполню!– Это хорошо, боярин. Вот и задача тебе. В Посольский приказ пойдешь, там уж всем о твоем назначении известно. Подберут тебе людей...– Э...– Знаю я, что сказать ты хочешь, у тебя и своя дворня есть, верно? Говори смело, боярин, я за дело не наказываю.– И то верно, государь.– Вот смотри, Никита, дворню тебе с собой взять потребно, спору нет. Но кто из них с англами говорить сможет? Ведь язык-то у них не родной? Хоть одно б слово из десятка поняли? А еще многое есть, кроме твоей миссии. Вот потому я и посылаю с тобой десятка два доверенных людей.Никита Иванович чуть приуныл. Так это что ж – его ширмой сделать хотят?Государь словно бы мысли прочел, головой покачал:– Не о том ты думаешь. Я вот хотел бы, чтобы ты с собой кого из родных взял. Дочки, внучки, кто там? Женщине оно ж завсегда легче с другой женщиной сойтись, посмотреть, чем та дышит, чего ждать от них. Сам пойми, боярин, у них, например, хорошим считается, коли у женщины любовники после свадьбы есть, а у нас как такое непотребство допустить? У них по дамам чуть ли не вши бегают, а нам к чему вшивая царица потребна?Одоевский закивал, вновь преисполняясь важности. И то верно, кто ж, окромя него, справиться может?– А коли не подойдет никто, государь?– Я тебя и за то ругать не буду. Тухлая рыбка нам без надобности, сам понимаешь. Так-то я тебя отправлю дружеские отношения наводить, торговлю налаживать, может, людишек наших туда поучиться отправить, или их ученых к нам пригласить, а втайне...Одоевский закивал. Вот теперь он все понял. Да, ему доверяют. Но и своих людей государь с ним пошлет и для проверки, и для своих целей...– Государь, а когда выезжать надобно?– Чем скорее, тем лучше. Думаю, месяца довольно будет на сборы?– Да, государь!– И приказываю тебе, боярин, лишний раз о своей миссии не распространяться. Сам понимаешь, шпионов много, а на каждый роток не накинешь платок...Одоевский поспешно заверил царя, что молчать будет, как рыба окунь! Упорно! Пусть хоть пытают каленым железом! И внучку с собой возьмет, а то и не одну, и сына, и люди государевы при нем в целости и сохранности будут...Он был доволен и счастлив. Его послали в Англию! Доверили важное дело! Да какое...– А еще зайди к царевне Софье.Вот это Никите Ивановичу понравилось куда как меньше. И, видя его замешательство, государь усмехнулся:– Коли ты с собой внучек брать восхотел, так она к ним пару служанок приставит. Умных да опытных. Не обижайся, боярин, да только наши мамки-няньки лишь в своих теремах опытны. А девушке, сам понимаешь, честь беречь надобно. А ее служанки вельми хорошо в обычаях той страны разбираются...Одоевский кивнул. Радости, конечно, у него поубавилось, но...Потерпит!Ради такого дела да таких перспектив? Еще как стерпит! И Софьиных девиц, и государевых людей... дело-то житейское.– Благодарствуем, государь.Алексей отпустил боярина и усмехнулся ему вслед.А то ж! Доволен? Счастлив? И ладненько!Конечно, крутить он в свою пользу будет, и приворовывать чуток, и принцесс приукрашивать, чтобы в доверие к государю войти, но на то с ним верных людей и посылают.Найдется, кому его проверить.И уж вовсе не стоило знать боярину, что в течение месяца подобный разговор – разве что со сменой стран и государей, состоялся еще с восемью боярами. И все были весьма польщены таким доверием...Вот и ладненько.Пусть на благо государства поработают, а то лишь знают – в Думе посохами по полу лупить да бородами мести!Без них проблем хватает. Ох и хлопотное дело сие – управление государством!* * *Михайло, кстати, и не думал отговаривать Яна от женитьбы. Наоборот, видел на своем примере, что зла тут быть не должно. Ну, русская. Ему ли жаловаться? Он с Марией такое счастье обрел, на кое и не надеялся.Незнатного рода?Тут уж как поглядеть. Все мы от Адама и Евы, рода древнее еще и не придумано. И зная шурина – девочка хотя бы дворянка. Пусть и из захудалых.Расспросил про крымчаков, поблагодарил за службу... Ян первый заговорил о личном:– Государь, жениться хочу.– На Элене?– Да.– Мария...– Уже в монастыре. Как ребенок родится, так через три месяца ее и постригут. – Михайло пожал плечами... – Не буду говорить, что мне ее жаль. Марию я бы никогда не простил, терпел бы ради тебя – и только. Но если уж ты эти путы сбросил... Почему-то мне кажется, что Элена тебя не предаст. Русские женщины – добрые, умные и верные. Я по своей жене сужу...Улыбка у Яна была грустной:– Неужто я так много желал, государь? Жену, любовь, дом, детей...– Марии хотелось большего. Не думай о том, лучше порадуйся, что не оказался на всю жизнь связан с лживой и коварной женщиной.– Пока мне еще больно.– Тогда не торопись с Эленой. У вас вся жизнь впереди.– Мы пока и не торопимся. Но она моя невеста. И я хочу, чтобы к ней относились соответствующе.– Я поговорю с женой. Она займется придворными.– Благодарю.Мужчины неплохо понимали друг друга. Им обоим не хотелось власти, но Михайле она свалилась на плечи. А Ян... да он был счастлив своим местом гетмана! Его дело – воевать за свою родину, и воевать отлично! Заниматься любимым делом. А дома его будут ждать жена и дети.Мало?Поверьте, это очень много.* * *– Отче, – Алексей смотрел холодно и твердо. Голубые глаза как льдом выморозило. – Не должно быть в Православной церкви людей, кои грамоте не разумеют!Питирим смотрел грустно. Ну, бывает. Не все в грамоте крепки, кто и молитвы на память заучивал.– Главное, что в вере они тверды, государь.Отговорка была хорошей, только вот почему-то государя не устроила:– А в грамоте? Прочитать иные писульки не можем! И это те, кто свет нести должен.– Свет веры, государь.– Отче, как можно говорить о Священном Писании, когда писать не умеешь? Так дело не пойдет. Деньги найдете на хорошее дело. Я знаю, сколько и чего принадлежит Церкви. Чтобы через десять дней у меня на столе лежал подробный отчет. Сколько у нас безграмотных попов, которые таких же безграмотных людей воспитывают? Что вы намерены сделать, чтобы им помочь? Либо вызывайте в монастыри и обучайте, чтобы они хоть Псалтырь могли прочесть, либо кого-то в помощь направляйте на время, дело ваше. Но спустя два года я хочу, чтобы при каждом храме были люди, способные обучить крестьянских детей хотя бы основам счета и грамоты.– Тяжко сие будет, государь.Питирим не то чтобы сопротивлялся – он просто не понимал. И в этом непонимании был опасен. К чему крестьянам грамота?Да ни к чему, им пахать и сеять надобно.К чему всех попов обучать? Рано или поздно то само произойдет. А пока... Молиться – молятся, верить – веруют, ну и что еще надобно?Алексей вздохнул. Провел рукой по лбу, убирая непослушную золотистую прядь. И тихо заговорил:– Пойми, отче, я ведь не просто так гневаюсь. Из-за безграмотности да глупости многие беды проистечь могут. Скажут человеку, что написано красное, он и поверит. А там вовсе даже синее. Ты знаешь, что началось, когда Никон церковные книги править стал, сам видишь. Трещина ширится, остановить ее сложно, сумеем ли – не знаю. А отчего?– Потому что некоторые по недомыслию своему...– Во-от. А отчего сие недомыслие? Да от безграмотности. Кого книги править приглашали? Да иноземщину! Своих мудрых людей не нашли? Али языка не знали? Вам веру православную во все концы мира нести, а вы? Да у турок последний мулла – и тот грамотен. Стыдно, отче...Питирим только головой покачал:– Стар я уже для твоих нововведений, государь. Стар, немощен... На покой мне пора.Алексей пожал плечами:– Удерживать не буду. Но года два еще постарайся продержаться. А там и Андриан сможет в силу войти, вожжи из рук твоих принять. Сам понимаешь, царь с Храмом воедино стоять должны.– Э, нет, государь. – Питирим понимал, что может поплатиться за этот разговор, но и удержаться не мог. – Ты не воедино с Храмом стоять хочешь, ты желаешь, чтобы Храм то говорил, что тебе угодно. А это вовсе даже другое. Так ты и вовсе Церковь подомнешь, а ведь это неправильно. Мы для того и созданы, чтобы...– ...между людьми и Богом быть? Отче, я сейчас, может, резко выскажусь, только и ты меня пойми. Да, ваше место между людьми и Богом. И я за то, чтобы Православная церковь века стояла, чтобы воссияла, чтобы никому и в голову не пришло, что Бога, может, и нет, или иной он какой-то...– Богохульство...Питирим едва шевелил белыми губами. Алеша покачал головой:– Есть ведь нехристи, есть. Сам знаешь. А чего иезуиты стоят? Тот же Симеон? Мало тебе?Мало не было.– А ведь священник. Старцем прозывался... И? Неужто не позорит он это слово?Крыть было нечем. Еще как позорит.– А вы должны так себя поставить, чтобы никому, ни католику, ни гугеноту, даже последнему богохульнику, в голову не пришло такое подумать. Чтобы каждый человек был уверен, что слово православного священника – оно дороже алмаза. Только вот дело это не одного дня. И даже не десяти лет. Внуки наши до того доживут ли?Питирим слушал, а глаза оставались сомневающимися.– Понимаю, ты пока не веришь мне – и верно то. Власть и не таких, как я, ломала. Сумею ли удержаться?– Сумеешь ли, нет ли, выше тебя, государь, все равно никого нет на Руси.– Бог есть. И совесть. Сумею ли пред ними ответить, когда рядом с отцом лягу?И на миг проглянуло такое...Не государь сидел перед Питиримом, нет. Не полновластный правитель земли Русской. Просто юноша, на которого свалилось небо – и сейчас он пытался его удержать. И найти хоть где-то помощь, потому что никому, никому не дано выдержать под тяжестью свода – в одиночку. Объяснить, заставить понять, просто сделать...Отзовитесь же! Вы же умные, мудрые, взрослые... неужели не ясно, что это – необходимо?!Как крик в темноте!Кричи не кричи...Питирим поклонился еще раз, пряча под приспущенными веками свое понимание.– Стар я уже, государь. Слаб. Но прав ты, надобно нам грамотными быть. Авось и смогу чем помочь. Десять дней, говоришь?Алексей кивнул. И молча пронаблюдал за уходящим патриархом. Да уж.Объясните хоть кто-нибудь, где отец умудрялся находить время на посты и молитвы? Тут выспаться бы! Так и на то времени иногда нет. Если б не сестра, не Иван, не... Был бы один – вовсе упал бы.Алексею и в голову не приходило, что отец был другим государем. Хорошим человеком, но достаточно слабым и управляемым. И правил не он, а фактически за него. Потому и бардак был.А Алексей сейчас пытался делать свои первые шаги.Он понимал, что будут проблемы, что его возненавидят, но...– Ушел патриарх?Софья скользнула в комнату, отбросила назад темную косу. Алексей окинул сестренку взглядом. Черное простое платье, тонкий венец на темных волосах, да и платье... вроде как и русский фасон, а и что-то европейское в нем есть. И юбка длинная, и рукава, а все ж так сделано в некоторых местах...– Нововведения?– Я и твоим гардеробом озаботилась. Ты у нас должен быть государем-солнышком, сам понимаешь.– А ты, значит...– Про?клятая царевна. Так тому и быть.– Никогда не смогу к твоим шуточкам привыкнуть. Это не игрушки, с проклятиями.– Алешка, было бы из-за чего переживать. Симеон проклинал тех, кто к власти придет. А моим детям власть не нужна. И мне-то она ни к чему, сам знаешь. Так что если никто из моих потомков править не будет, то и проблем не возникнет.– А ты уже и потомками озаботилась?– Почему бы нет? Ваня мне предложение сделал – и я его приму, коли ты против не будешь.– Станешь боярыней, из дворца уедешь...В голосе Алексея невольно проскользнула тоска. Софья ехидно фыркнула, понимая, о чем думает сейчас братик. Одиночество...– Вот еще. Я с тобой о том поговорить и хотела.– О чем? Тетка Анна к своему мужу переезжает, тетка Татьяна своего орла казачьего ждет, Катенька с персиянками не расстается, коих Аббас прислал.... Улетаете?– Улетают. Они. Так что... приютишь нас с Иваном?– То есть?– Чтобы нам рядом быть. Не против? Никуда я не уеду, Иван ко мне переедет, в Кремль. Конечно, и у Морозовых у нас покои будут, но мы там редко бывать станем.– А Феодосия?– Не думаю, что она против будет. Внуков вон ей отдадим, пусть возится. Она дураков не воспитает, да и Матвей не даст.Алексей встал из-за стола и крепко обнял сестру.– Ох, Сонюшка. Как же я рад, что ты у меня есть.– И буду. Выйду я там замуж, не выйду, все одно я тебя никогда не оставлю. Ты понял?Софья смотрела брату прямо в глаза, впивалась зрачками в зрачки, стремясь передать то, что знала с момента появления в этом мире. Ее место – именно здесь, рядом с ним. Он никогда не будет одинок.Она его не оставит.И в какой-то миг напряжение спало, словно лопнула гигантская струна. Алексей поверил. Муж там, жена, дети... да, это будет. Но кровная связь...Они родные по крови.Ближе и дороже у них никого не будет. Семьи будут, дети будут, они будут любить своих домочадцев... но иногда они будут вот так, просто стоять рядом и ощущать связь, которая прочнее любого каната. Она не истончится от времени, не оборвется по глупости или недомыслию. Кровь – не водица, и ничем ее не разбавить.– Сонюшка... справимся ли?И тонкая ладонь ложится на плечо, поддерживая и защищая, как в детстве. Он не один.– Должны, Алешенька.Брат и сестра стоят у окна. Над Москвой златоглавой восходит красноватое по зимнему времени солнышко, посверкивает снег, поднимаются дымки над крышами...Родина...Какие слова ни подбери, все одно мало будет. Сердце, душа, вера, сила – все в этом слове.Русь-матушка. Родная, вечно любимая... все для тебя отдать и быть благодарным за эту жертву. А как иначе?Иначе – ты не царь. Иначе и быть не должно.