Вереск огня

Пролог

Изумрудный туман ложился покрывалом на чёрный мрамор. Стук каблуков одиноко отражался эхом от карминных стен. Темно, хоть глаз коли. Однако визитер обладал прекрасным зрением в энских потёмках. Колорит интерьера за счёт холодных пламенников пропитался тенистостью, и мерещилось, что коридоры выкрашены кровью жертвенников. Дворцовая готика, будучи венцом Средневековья, сохранилась не только внешне в пикообразных куполах, стеллах и высоких сводах, но и изнутри в стрельчатых арках, массивных колоннах и высоченном потолке. Невообразимые размеры пространств кричали о ничтожности посетителя перед хозяином. Проходы, длинные, с могильной тишиной, наполнились лютым морозом, словно здесь, в этом аспидном, иллюзорном замке жила и восседала сама смерть.

Вестник знал, что здесь жил... нет, не Дьявол. Но по поверьям чужестранцев, в огромном, таинственном дворце обосновался тот, кто был хуже Сатаны – его сын, рождённый от человека.

Король тёмного мира был молчалив и угрюм, когда гость оказался в его залах. Вестник слыл бесстрашием и кровожадностью: пусть он представлялся совсем молодым – мудрён был не по годам. Взгляд его, леденящий, глаз морозно-голубых, острее ножа и стремительней пули выискивал цель. За пазухой у вестника всегда таились оружия на случай, если союзник займёт сторону врага.

Шутить с вестником смерти нельзя. Особенно тому, кто был источником смерти – началом конца не только избранной жертвы, но и всего мира.

— Как добрался? – король не оборачивался к гостю, и лицо его было скрыто густой тенью. Он стоял около трона лицом к массивному окну и касался пальцами широкого кровавого подлокотника. Исполинского роста, статной фигуры и в готической мантии до пола. Только губы, бледные, но такие правильные в своей идеальности, твердившие о принадлежности к аристократии, выделялись при свете полной луны и медленно растянулись в полуулыбке.

Гость ловко убрал клинок в ножен, скрытый длинным плащом, высказывая этим самым уважение и готовность к вынужденному обсуждению, по случаю которого он прибыл сюда. Сотрудничество не рассматривалось ни одной из сторон: это было излишним для заклятых врагов. Вестник открыто ненавидел короля, и мужчина на троне безошибочно ощущал его эмоции. Впрочем, никто из них не смел нападать на другого, не сегодня.

— Мне льстит, что ты пригласил меня в свой дом, — молодой человек выпрямился, и полы плаща эхом повторили его напрягшуюся гибкую спину. Он не кичился манерами, дарованные при рождении, и тем более не желал любезничать с извечным противником, поэтому разговаривал с определённой резкостью и грубостью: — У меня мало времени.