Дополнительные материалы

Эндрю. Видела ли Эбби шрамы?

  Я помню, как совмещала этот вопрос с другим вопросом, потому что я думала, что эти два вопроса хорошо работают вместе, но на самом деле этот ответ кажется ходячим спусковым крючком. (Технически все три книги нуждались в предупреждении о срабатывании триггера, но для этого уже немного поздно). Второй вопрос и полный ответ будут под срезом.

  Второй вопрос: были ли у Эндрю шрамы от попыток самоубийства или нанесения себе вреда?

  Эндрю не особо интересует жизнь до встречи с Нилом, но и умирать ему тоже неинтересно. Шрамы остались от периода самоповреждения, когда Эндрю пытался заявить права на тело, которое слишком многие другие пытались отнять у него. Они были средством восстановления некоторого подобия контроля, и порезы позволило Эндрю решить, какую боль он хотел бы испытать. Не все порезы оставили шрамы, но даже те, после которых остались следы, были не слишком глубокими. Эндрю не мог рисковать навсегда повредить свои руки — это означало, что он не смог бы сопротивляться, когда в следующий раз кто-нибудь залезет в его кровать.

  Эндрю не скрывал их, потому что сожалел о них или стыдился их; он спрятал их под повязки, когда переехал в Южную Каролину, потому что знал, как люди будут на них смотреть. Если бы кто-то увидел его шрамы и подумал о слабости, подавленности, о жертве, ему пришлось бы спрятать по крайней мере одно тело, и у Эндрю не было времени осмотреть подходящие места захоронения в незнакомой местности. Он был занят проблемами Аарона и внезапным появлением Ники в его жизнь. Поэтому он надел повязки, назвал их шуткой и двинулся дальше.

  ((Нил, увидев их в Колумбии, был самым неподходящим моментом, потому что Эндрю знал, что Нил установит связь между изнасилованием и шрамами, и последнее, чего он хотел или нуждался в том, чтобы кто-то вроде Нила пожалел его. Он еще не понимал, что Нилу не хватало духа кого-то пожалеть.))

  Эбби узнала о шрамах Эндрю, потому что она ни за что не позволила бы ему сидеть с целиком закрытыми предплечьями. В то время Эндрю был на высоте своих лекарств, и его больше забавляла ее реакция на правду, чем это заставило ее использовать это для работы. Он даже не колебался, когда Эбби сказала ему снять их.

  Конечно, она требовала ответов, потому что, если Эндрю был «нестабильным», ей нужно было кого-нибудь предупредить (например, Ваймака и Бетси). Эндрю отмахнулся от ее «преувеличенной попытки казаться обеспокоенной», но Эбби настаивала на этом, пока Эндрю не заставил ее присмотреться.

  Эй, Эбби, я тебе, ты мне. Ты слышала, что о нас говорят, да? Ты слышала, что они говорят обо мне, и ты хоть частично веришь в это. О, это так скучно, когда пытаешься лгать. Я вижу это по тому, как ты смотришь на меня. Так что скажешь мне что-нибудь, если хочешь: ты искренне думаешь, что если бы я хотел кого-то убить, будь то я или кто-то еще, я бы так много раз терпел поражение? Как грубо.

  В конце-концов Эбби поверила ему на слово, смирилась с его объяснением, что шрамам уже много лет и что они не собираются поновляться в ближайшее время, и решила пока не говорить об этом с Ваймаком.

  Она позвонила Бетси, как только Эндрю ушел.