Следователь по тетради

22. Безопасное место

Аидзава уже не в первый раз приезжал со мной и своей дочерью к моему дому, чтобы покормить собаку. Николь была последним, почему у меня были силы возвращаться к этому месту. А отдать ее кому нибудь и мысли не было. Я и представить не могла, как запылился дом за несколько дней моего отстутствия. Наверняка мама бы рассердилась, если б увидела этот беспорядок.
Да, если бы увидела.
Первое время Ватари позволял мне налегать на успокоительные, после чего Эл начал подменять их простой водой. Я уже не видела разницы во вкусе и пила все, что давали, поскольку главным успокоительным все таки являлась именно Николь, для которой я была единственной, как и она для меня.
Эл позаботился о том, чтобы заставить замолчать всех, особенно надоедливую прессу и длинноязычных сплетников. Он организовал похороны, в ходе которых мы закапывали пустой гроб. Как рассказал Ватари, тот самолет был личным самолетом Эл, поэтому ни с кем из общественных организаций не обменивался информацией о своем местонахождении. По его словам, место крушения произошло где-то над океаном. Куда самолет летел мне так
Пальцы онемели от холода, но я не чувствовала ничего, кроме пустоты. Где-то рядом тихо плакали приглашенные гости из штаба, кто-то говорил прощальные слова, но их голоса доносились будто сквозь толщу воды - глухо, бессмысленно.

«Это не настоящее. Сейчас они обернутся, и всё окажется страшным сном» - но каждый раз, когда я поднимала глаза, передо мной снова был гроб, усыпанный цветами, и три портрета, улыбающихся так, словно смерть - всего лишь дурная шутка.
Я всегда старалась избегать решений, последствия которых могли бы растянутся на долгое время. Слово «навсегда» казалось мне туманным и одновременно страшным. И сейчас это «навсегда» смотрело на меня с трех портретов. Больше не будет маминых объятий, отцовских советов, их смеха на кухне по утрам.
Ноги подкосились, но Эл, стоявший рядом, молча поддержал меня. Он не говорил пустых утешений - просто был там, крепко держа за руку.
Когда церемония закончилась, гости начали расходиться, бросая жалостливые взгляды. Я чувствовала, что изломала все ногти на левой руке до крови, но не могла остановиться.
- Идем в машину, - потянул меня за руку Эл, но я не сдвинулась с места. - Ри, идем.
- Скажи, что мы спим, - дрожащим тоном взмолилась я. - Скажи, что это снова мое расстройство что-то придумало, и сейчас я проснусь, а все будет, как раньше.
- Ри, - вздохнул Риюзаки, но не сделал ни одной попытки спорить со мной. Он знал, как устроен мой разум: в такой ситуации проще было дать мне то, что я хотела.