Герой. Познание

Эпилог

Она медленно приоткрыла глаза и, не увидев ничего, кроме едва различимой каменной стены, снова опустила веки.

"Как же здесь холодно", — подумала она и снова попыталась рассмотреть что-либо вокруг.

Девушка пошатнулась и безвольно свалилась набок. Почувствовались верёвки, туго обтянутые вокруг рук и ног. Страх внезапной волной окатил разум, заставил его проясниться, а тело — начать судорожно дёргаться в попытке сдвинуться с места или хотя бы ослабить хватку каната, сильно вдавливавшегося в кожу.

Она хотела закричать — и не смогла: рот был полон верёвок, обмотанных вокруг головы. Голосовые связки напряглись, и раздались громкие стоны, эхом отражавшиеся от стен. Из глаз покатились слёзы, плечи толкали девушку вперёд, а отёкшие конечности неистово ныли. Зубы стиснули колючую материю изо всех сил, растрепавшиеся волосы практически полностью закрыли обзор.

В коридоре послышались шаги. Что-то скрипнуло неподалёку, и мрак помещения разрезала полоса слабого оранжевого света. Дверь с грохотом была захлопнута, однако блики рыжего пламени никуда не пропали.

— Идиоты, — раздалось грубое. — Я же просил их быть обходительнее!

Девушка попыталась поднять голову и рассмотреть хотя бы что-то, однако у неё это не получилось.

— Эмгхп! — она отдёрнулась и двинулась прочь от источника звука, тут же ударилась о стену и притаилась.

— Моя милая Стефани, — промурлыкал мужчина. Он поставил фонарь с мелькавшим внутри пламенем напротив лица пленницы и бережно убрал её волосы назад. — Не бойся, я не сделаю тебе больно.

Стефани моргнула и широко распахнула глаза от удивления: она узнала и чёрные волосы, и яркие синие глаза возлюбленного преподавателя. Арнольд обхватил плечи водницы и усадил её в прежнюю позу, после чего пригладил каштановые волосы и склонил свою голову набок.

— Не глупи только, — сказал он прямо у неё над ухом, сладко растягивая каждый слог, будто бы убаюкивал Дэвис. — Не хочу ранить тебя или прибегать к гипнозу.

Водница рывком кивнула и замерла. По щекам всё так же безостановочно текли слёзы, из-за чего верёвки, болезненно впившиеся в нежные уголки рта, стремительно становились влажными.

— Тише, тише, — нашёптывал Арнольд. — Я не наврежу тебе, моя прекрасная пленница.