Герой. Познание

15. Эртон наказывает

Впервые за последние несколько недель Майя снова проснулась с невыносимым желанием то ли провалиться сквозь землю, то ли утопиться, то ли стать монахиней и с концами уйти в монастырь. 

Время давным-давно перевалило за полдень. Солнце так и не соизволило выйти, и только мелькавшие за окном снежинки и белые верхушки сосен были единственным светлым пятном в виде из окна последнего этажа. В замок между старых камней в стенах проскальзывал мороз, заставлял студентов поёживаться и укутываться в одеяло сильнее.

Майя лениво натянула на себя что-то красное, моргнула и вскочила на кровати. Напротив неё гордо восседала Азалия и, как ни в чём не бывало, красилась у окна. 

— Проснулась, соня, — приветливо и даже с некой доброй насмешкой сказала она.

— Тебя не исключили! — радостно воскликнула Майя. Взгляд упал на мантию, которая несколько часов служила одеялом, и она непонимающе уставилась в стену. — А чьё это? Неужели?..

И тогда Ульянова резко вспомнила всё, что произошло минувшей ночью. И то, как она банным листом, буквально липнула к бедняге практиканту, и все те слова, которые ни за что не решилась бы сказать, будучи трезвой, а ещё и поцелуй с Финном. Майя тихонько взвыла и закрыла лицо ладонями, будто это могло спасти от мучительного и изощрённого чувства стыда.

— Он попросил вернуть мантию, когда ты пойдёшь на наказание, — между тем продолжила Ли в том же духе: — Ой, вижу по лицу, что, кажется, кто-то натворил вчера дел!

— Это ужас какой-то, о облачные души!.. — пролепетала Майя. — Я даже представить себе не могу, как с таким позором не то, что в глаза людям смотреть — просто жить! 

— Ты что, призналась Кар-кару в своей большой любви, повалила его на кровать и начала целовать, а в процессе на него наблевала? — предположила Ли. — Или нет, есть вариант похуже: пристала к тому красавчику брюнету, который нас спалил на той тусовке?

— К мистеру Блосту? Нет конечно! И Оскару я ничего такого не делала! — замотала головой она; в глазах читались явные нервозность и напряжение. — Хуже было! 

— Ну что, что хуже? Дальше некуда уже, во всяком случае, того, на что ты способна!

— Я такую чушь несла, а ещё лезла обниматься и снимать его перчатки, — после этих слов Азалия отвлеклась от выведения прямых стрелок слегка высохшей подводкой и повернулась к соседке. — А то, что я говорила про душ... Божечки-кошечки! Какого мнения он теперь обо мне будет?