Могло быть и хуже

Глава первая

Я иду по окутанной вечерним полумраком улице и со скуки разглядываю периодически мигающие придорожные фонари. Совершенно не смотря себе под ноги, иногда с брызгами наступаю в грязные лужи и, бормоча себе под нос ругательства, продолжаю свою дорогу в направлении остановки. Моя последняя маршрутка отъезжает на стоянку ровно в половину девятого, и я немного нервничаю, из-за боязни опоздать ускоряя шаг и частенько поглядывая на наручные часы.
Перспектива провести всю ночь где-нибудь под кустом или же переться до дома пешком меня не очень-то радует.
Дорога в такое время выглядит совсем опустевшей. Лишь изредка по ней на полной скорости проносится один из запоздалых автомобилей, а через пару секунд уже исчезает где-то вдали, оставляя после себя лишь взметнувшуюся в воздух дорожную пыль вперемешку с грязными брызгами луж.
Настроение у меня сейчас немного странное. Я точно не раздражена, но, тем не менее, чувствую некую досаду от того, что сразу после прихода домой мне придется засесть за уроки, а не выпить большую чашку чая и мигом завалиться спать, как поступают все нормальные люди. В эту с самого утра казавшуюся отличным днем пятницу произошло множество событий, с успехом потрепавших мне нервы.
Одним из них была контрольная, проведенная у нашего класса на самом первом уроке. Кажется, биологичка постаралась на совесть, тщательно прошерстив Интернет и отобрав с сайтов, предназначенных для ребят на пару лет старше нас, самые каверзные вопросы по всем пройденным за кратчайшие сроки темам, чтобы потом распечатать их на увесистую стопку листов и на следующий день торжественно вручить сонным девятиклассникам, предварительно отобрав у всех смартфоны, чтобы, Боже упаси, никто вдруг не умудрился найти в Яндексе правильные ответы.
После нее у нашего класса был своеобразный «микс» из лабораторной работы по физике и длиннющего диктанта по английскому, а завершали эту процессию еще четыре теоретических урока и нудный классный час на тему «Субботники», который длился вовсе не шестьдесят минут, а все сто двадцать.
Но, думаю, на этом я завершу свое нытье, ведь тебе стопудово неинтересно слушать про страдания какого-то там девятого «В». Тем более, кроме этого, у меня еще осталось то, что можно тебе рассказать...
Очередной раз глянув на наручные часы, я не выдерживаю и срываюсь с шага на бег, мгновенно замечая прямо перед собой нечеткие очертания невысокого покосившегося сооружения в темноте, гордо именуемого остановкой. Наконец приблизившись к своему «пункту назначения», я с размаху падаю на мгновенно протестующе заскрипевшую под моим весом скамью, сколоченную из трухлявого дерева, и достаю из кармана телефон и наушники, приготовившись к длительному ожиданию своей семьдесят первой развалюхи.
Как ни странно, долго просиживать штанцы на сквозившей холодом остановке мне в этот раз не приходится - где-то впереди уже гремит довольно-таки крупное средство общественного транспорта грязно-белого оттенка с выключенными фарами. Я нетерпеливо подрываюсь со своего места и за считанные секунды оказываюсь на непозволительно близком расстоянии к проезжей части. Наушники перед проделанным я снять не считаю столь важным, рассудив, что все равно надену их внутри авто, и тратить свое время на то, чтобы сейчас запихивать их обратно в карман, а потом вынимать оттуда, при этом изрядно запутав многострадальный провод, будет совершенно бессмысленно.
Вот так, заткнув уши своими черными бананами и не слыша ничего, что происходит «во внешнем мире», я вовсе не замечаю и не считаю странным тот факт, что мотор у маршрутки впереди подозрительно громко гудит, распинаясь намного сильнее, чем обычно.
Также, но уже из-за окутавшей улицу кромешной тьмы, я не замечаю и того, что из-под крышки капота авто медленно выползают чернильно-черные облачка дыма, имеющие неприятный терпкий запах.
Желая поскорее уехать с этой мрачной и слякотной улицы к себе домой хоть на полуразвалившейся телеге с бабушкиной дачи, я делаю несколько шагов навстречу стремительно приближающейся ко мне маршрутке и через мгновенье теряю сознание, перед этим ощутив лишь резкий толчок чего-то металлического в грудь и последовавшую сразу же за ним острую боль во всем теле. Мир в моих глазах стремительно меркнет, а мысли уносятся в совершенно незнакомое место.