Нет лекарства от любви

Воссоединение

-Волнуешься?-плечо легла тяжелая рука друга, и Ойкава, погруженный в собственные мысли, вздрогнул всем телом, отрешенно взглянув в лицо Иваидзуми.

– Нет… Совсем нет.

Хаджиме усмехнулся краешком губ, глядя на потерянное лицо шатена. Того буквально трясло от страха и волнения, но, кажется, он даже этого не замечал, думая о чем-то своем. Точнее сказать, думал он об одной конкретной баскетболистке, но разве ж в этом признается?

– По крайней мере, у тебя есть ещё одна мотивация, чтобы сдать эти дурацкие экзамены.

Тоору кивнул, соглашаясь не столько с другом, сколько с собственными мыслями.

Волейболист очень тяжело переживал предстоящие экзамены, несмотря на все свои знания. Решив лечь пораньше, он ворочался с боку на бок, не находя себе места. В конце концов, ближе к утру ему все-таки удалось поспать несколько часов. Встал он, естественно, абсолютно разбитым, злым и не выспавшимся. И, наверно, пошел бы на свой выпускной экзамен с таким паршивым настроением, если бы не смс, пришедшее от Кумико. Несмотря на разницу в часовых поясах, она не забыла, не спала, а взяла и написала.

«Удачи! Я верю в тебя».

Всего несколько коротких слов, которые Ойкава так часто слышал от своих товарищей по команде, но он почувствовал, как невольная улыбка расползается на лице, открывая истинные эмоции. Впрочем, Тоору уже давно перестал носить маски, но такие чувства были в новинку даже для него. Это было и смятение, и удивление, и безграничное счастье, граничащее с какой-то зависимостью. Если бы ему кто-то год назад сказал о том, с каким нетерпением он будет ждать очередного сообщения от своенравной девчонки, он бы просто-напросто рассмеялся этому человеку в лицо. Вздор же, правда? А сейчас – каждое сообщение, словно праздник, словно какое-то пробуждение от глубокого сна.

У Кумико через три дня последняя операция, и он искренне надеялся на то, что когда она придет в себя, то будет уже рядом с ней. Безумие? Возможно, но Ойкава даже не мог допустить мысли, что будет как-то по-другому. Иногда, оставаясь наедине со своими мыслями, он спрашивал себя: почему именно она? Тоору считал себя достаточно рассудительным человек, в меру эмоциональным, и не в меру заносчивым, но такое влечение объяснить никак не мог. Осталась лишь твердая уверенность того, что и как он должен делать. Уберечь, защитить, не дать в обиду и быть всегда рядом. Такая привязанность пугала, но ответственность, как и чувства, была слишком велика.