В КАПКАНЕ У ЗВЕРЯ

ГЛАВА 4

ГЛАВА 4
Проморзглый сырой подвал показался мне спасением перед адским пугающим мраком, исходившей от чёрного взгляда Омерова. Пока меня везли в багажнике представительного класса автомобиля,  ядра ярости клубились по всему пространству. Казалось, вот-вот произойдет асфиксия в легких  от нехватки кислорода. Меня выкинули сюда со связанными запястьями, сразу по приезду в высокий, огромный дом. Такие только и видела в телевизоре, да на обложках журналов. В состоянии шока не вижу ничего перед глазами, волнует только другое авто, в котором ехал братишка, но мои озирания по сторонам  оказались  безуспешными. Потеряла счет времени, сколько пробыла в подвале, я не имею понятия. Больше всего пугают мерзкая неизвестность и безумная жестокость человека-варвара, пленниками, которого мы стали. Скатившись спиной по стене, присела на бетонный пол, ушиб на голове саднит, как и плечо. Однако, все это мелочи, перед тем, что сотворили эти изверги с Никитой. Сердце болезнено сжимается, переполнено нестерпимой болью. Как пережить творившийся ужас в наших жизнях? Почему именно с нами происходит все говно мира, словно проклятые судьбой. Глаза наливаются свинцом, усталость за прошедший день наваливается снежным комом. Определенно необходимо поспать, воспаленный мозг совсем перестал соображать. Верю только в одно, нам нужно выжить, не смотря ни на что, ведь даже после самой темной ночи наступает рассвет. С надеждой в сердце ухожу в царство Морфея.
Ледяная вода окатывает мое тело с головы до ног. Просыпаюсь моментально, вскакиваю с места и мгновенно присаживаюсь. От неудобной  позы в сидячем положении конечности окаменели. Вода стекает по одежде, волосам, оставляя неприятный холод по телу. 
— Совсем из ума выжили, придурки!? —в бешенстве кричу на идиотов в костюмах. На каждом из них с кривой усмешкой отпечатался презренный гнев. 
—Чего расселась, вставай, шлюха! —гогот смеха эхом разносится по помещению. —У нас для тебя припасено куча сюрпризов. —говорит один из них  с оскалом и битой в  руках, издевательский тон режет слух, но я не подам вида, не покажу им пробирающего до костей липкого страха. 
—Пошли в жопу, идиоты!—выдаю с опаской. —Где мой брат?
—Мы пойдём в жопу, но только в твою и не по одному, а сразу толпой. Прокачаем твоё очко, что будешь страдать недержанием! —и вновь ублюдский хохот звучит отвратительно жутко. 
—Вы не тронете, я ни в чем не виновата и мой брат тоже. —на самом деле я прекрасно понимаю, что мои слова звучат для них пустым звуком. Им дали команду расквитаться со мной, и их ничто не остановит. Зуб на зуб не заходит. Самый высокий из толпы подходит ближе, нависает сверху вниз и с размаху бьёт наотмашь. Меня кидает на пол, колотит. Болевые ощущения туманят разум, содрагаюсь. Но нет, так легко меня им не одолеть, жизнь в детдоме оставила свой опечаток. Упрямо встаю на  негнущихся ногах и, смотрю тварям прямо в лицо. Но я ничего не успеваю осознать, очередная порция оплеухи заставляет встретиться  с бетоном. Щеки  болят, горят нещадно. Но моя упертость твёрда, как никогда. Спустя несколько секунд я вновь поднимаюсь на ноги. Ничто не заставит меня склониться перед этими уродами. 
Температура воздуха поменялась в помещении считанное мгновение. Гориллы замолчали, склонили головы в легком поклоне. Могильная тишина осталась в комнате. Если до этого момента мне удавалось абстрагироваться от мужского давления оравы, то именно сейчас, мою волю словно перекрыли титановым блоком. Колени подгибаются. Омеров не обращает внимания на остальных, его уничтожающий взор устремлен на меня. Нервы взвинчены, инстикты обострены, а аналог человека ходит кругом, не спешит, нарабатывает аппетит, испепеляет черной мглой. Нечеловеческих усилий мне стоит, чтобы держаться на ногах ровной осанкой, секунды тикают, отдаёт пульсом в висках. Скала двинулась на меня. Мои лёгкие разрываются от удушья. Огромная лапа громилы вцепилась в шею, сжимает моё горло. Он не усердствует сильно, скорее всего, понимает, надави сильнее и мой позвоничник хрустнет. Бешеный пульс колошматит по его длинным пальцам. В парализующем кошмаре цепенею, жду своей участи, забываю как дышать. Сжигаемая адским пепелищем взгляда, зверь наклонился.