– Именно так, – спокойно ответил Егор – Эта девчонка одурачила меня.
Кровь из его носа продолжала заливать ковер. Черт бы его побрал.
– Она этого не делала, – сдавшись, прорычал я.
Всплеснув руками, я мысленно вцепился в остатки своего самообладания, которое еще оставалось во мне, чтобы не броситься на него снова. А затем заметил, что мой непотушенный косяк прожигает дыру в залитом кровью ковре за спиной Егора. Проследив мой взгляд, он раздавил его дизайнерскими туфлями без шнурков.
– Она не обманывала тебя. Это сделал я, – чуть успокоившись, объяснил я. – Я дал ей двадцать тысяч долларов и выгнал ее из города. А взамен она пообещала наговорить тебе, что встречается с другим, и дать понять, что больше не хочет видеть тебя.
– И с чего бы ей слушаться тебя? – Он скрестил руки на груди и скептически изогнул бровь.
– Потому что я шантажировал ее. Сказал, что уволю ее родителей, если она этого не сделает. А ее сестре Рози постоянно нужны лекарства. Так что деньги оказались хорошим подспорьем.
В комнате повисла тишина.
– Ты просто чертов психопат, – пробормотал Егор
Я ничего не ответил ему, потому что это была констатация факта, а не недоумение.
– Но это ни хрена не меняет,Даня. – Наконец Егор направился к двери, но проходя мимо меня, он остановился, и наши взгляды встретились. – Ты распрощаешься с Юлей и уволишь ее. Или я сделаю все, чтобы тебя вышвырнули из совета директоров. Хорошего вечера.
Юлия Гаврилина
Рози вернулась из Санкт-Петербурга в понедельник утром с широкой улыбкой на лице и рассказами о маминой новой швейной машинке и о том, как папа увлекся просмотром программы «Коронованные детки». Но следовало признать, что Маленькая Рози никогда не выглядела лучше.
Я улыбалась ей в ответ, несмотря на щемящее сердце, и старалась не выглядеть как человек, потерявший рассудок из-за мужчины, который не единожды предупреждал о том, что его интересует только случайный секс.
Несколько долгих минут, а может и час, мы болтали, но я не слушала ее. Я вообще выпала из реальности. Комната кружилась вокруг меня, как балерина на кончиках пальцев, круг за кругом, пока в расплывшемся мареве не остался лишь он.
