Мэр Кэстербриджа - Томас Гарди

Часть III

Проезжая дорога в деревню Уэйдон-Прайорс снова была устлана ковром
пыли. Как и во время оно, деревья снова были тускло-зеленые, и там, где некогда шла семья Хенчарда из трех человек, шли теперь двое, имевшие отношение к этой семье.
Все вокруг было совсем как прежде - вплоть до голосов и шума,
доносившихся снизу, из соседней деревни, - так что, в сущности, этот день вполне мог бы наступить непосредственно вслед за изложенными ранее событиями. Перемены обнаруживались только в деталях, по которым можно было
установить, что миновала длинная вереница лет. Одна из тех, что шли по дороге, была той женщиной, которая когда-то являлась молодой женой Хенчарда; теперь лицо ее потеряло свою округлость, изменилась и кожа, а волосы хотя и сохранили свой цвет, но значительно поредели. На ней был вдовий траур.
Спутница ее, стройная девушка лет восемнадцати, также в черном, с избытком обладала тем драгоценным эфемерным обаянием, которое присуще только юности, а юность сама по себе прекрасна, независимо от красок и линий.
Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать в ней дочь Сьюзен Хенчард, теперь уже взрослую. Лето жизни наложило свою печать огрубения на лицо матери, но время перенесло черты, отличавшие ее в пору весны, на ее
спутницу, ее родное дитя, с таким искусством, что неведение дочери о
некоторых фактах, известных матери, на момент могло показаться человеку, вспоминающему эти факты, странным несовершенством способности природы к непрерывному воспроизведению.
Они шли, держась за руки, и заметно было, что это вызвано сердечной
привязанностью. В свободной руке дочь несла ивовую корзину старомодной формы, мать - синий узел, странно не подходивший к ее черному шерстяному платью.
Дойдя до околицы деревни, они пошли тою же дорогой, что и в былые времена, и поднялись на ярмарочное поле. Здесь также годы сделали свое дело.
Кое-какие механические усовершенствования были внесены в карусели и качели, в машины для измерения силы и веса поселяй, в тиры, где проводились
состязания в стрельбе на орехи. Но торговые обороты ярмарки значительно уменьшились. В окрестных городах теперь регулярно устраивались большие базары, и это начало серьезно сказываться на торговле, которая шла здесь из века в век. Загоны для овец, коновязи для лошадей занимали вдвое меньше
места, чем раньше. Палатки портных, чулочников, торговцев полотном, бондарей и других ремесленников почти исчезли, и повозок было гораздо меньше.
Некоторое время мать и дочь пробирались сквозь толпу, потом остановились.
- Зачем мы пришли сюда, только время теряем! Я думала, вы хотите идти дальше, - сказала девушка.
- Да, милая Элизабет-Джейн, - отозвалась мать. - Но мне вздумалось побывать здесь.
- Зачем?
- Здесь я в первый раз встретилась с Ньюсоном, в такой же день, как
сегодня.
- В первый раз встретились здесь с отцом? Да, вы мне об этом говорили.
А теперь он утонул, и нет его у нас! - С этими словами девушка вынула из
кармана карточку, посмотрела на нее и вздохнула. Она была обведена черной
каймой, и в рамке, как на мемориальной дощечке, были написаны слова:
"Дорогой памяти Ричарда Ньюсона, моряка, который преждевременно погиб на море в ноябре месяце 184... года, в возрасте сорока одного года".
- И здесь, - нехотя продолжала мать, - я в последний раз видела того
родственника, которого мы разыскиваем, - мистера Майкла Хенчарда.
- В каком родстве мы с ним находимся, мама? Вы мне этого никогда хорошенько не объяснили.
- Мы с ним в свойстве или были в свойстве, потому что его, может быть,
нет в живых, - осторожно сказала мать.
- Вы мне уже говорили это десятки раз! - воскликнула девушка, рассеянно
посматривая по сторонам. - Должно быть, он нам не близкая родня?
- Совсем не близкая.
- Он был вязальщиком сена, не правда ли, когда вы в последний раз о нем слышали?
- Да.
- Меня, вероятно, он никогда не видел? - в неведении своем продолжала девушка.
Миссис Хенчард замялась и ответила нерешительно:
- Конечно, не видел, Элизабет-Джейн. Но пойдем-ка вон туда.
Она направилась в дальний конец ярмарочного поля.
- Мне кажется, нет никакого смысла расспрашивать здесь о ком-либо, -
заметила дочь, озираясь вокруг. - Народ на ярмарках меняется, как листва на
деревьях. И, кроме вас, здесь едва ли найдется сегодня хоть один человек,
который был на ярмарке тогда.
- Я в этом не совсем уверена, - возразила миссис Ньюсон (так она теперь звалась), пристально рассматривая что-то вдали, у зеленой насыпи. -
Погляди-ка туда.
Дочь посмотрела в ту сторону. Предмет, обративший на себя внимание матери, оказался треножником из воткнутых в землю палок, на котором висел котел, подогреваемый снизу тлеющими дровами. Над котлом, наклонившись, стояла старуха, изможденная, сморщенная и чуть ли не в рубище. Она размешивала большой ложкой содержимое котла и по временам каркала сиплым голосом: "Здесь продают хорошую пшеничную кашу!"
В самом деле, это была хозяйка палатки с пшеничной кашей. Когда-то она преуспевала, была опрятной, носила белый передник, позвякивала деньгами, а теперь лишилась палатки, стала грязной, не было у нее ни столов, ни скамей, ни покупателей, если не считать двух белобрысых загорелых мальчуганов,
которые подошли, и попросили: "Дайте полпорции - да пополней наливайте!" - что она и сделала, подав им две щербатые желтые миски из самой простой глины.
- Это она была здесь в тот раз, - проговорила миссис Ньюсон,
направляясь к старухе.
- Не заговаривайте с ней - это неприлично! - остановила ее дочь.
- Я только одно словечко скажу. Ты можешь подождать здесь.
Девушка не стала возражать и пошла к ларькам с цветными ситцами, а мать продолжала свой путь. Едва завидев ее, старуха стала зазывать
покупательницу, а просьбу миссис Хенчард-Ньюсон дать на пенни каши удовлетворила с большим проворством, чем в свое время, когда отпускала каши на шесть пенсов. Когда soi-disant {Так называемая (фр.).} вдова взяла миску
жидкой невкусной похлебки, заменившей густую кашу былых, времен, старая ведьма открыла корзинку, стоявшую за костром, и, бросив на покупательницу лукавый взгляд, прошептала:
- А как насчет капельки рома?.. Контрабанда, знаете ли... ну, на два
пенса... зато кашу проглотите - облизнетесь.
Покупательница горько улыбнулась, вспомнив эту старую уловку, и ответила покачиванием головы, значения которого старуха не поняла. Взяв предложенную ей оловянную ложку, миссис Ньюсон отведала каши и вкрадчиво сказала старой карге:
- Вы, верно, знавали лучшие дни?
- Ах, сударыня, что и говорить! - отозвалась старуха, немедленно
открывая шлюзы своего сердца. - Я стою на этой ярмарочной площади вот уже тридцать девять лет - стояла девушкой, женой и вдовой и успела узнать, что
значит иметь дело с самыми привередливыми желудками в округе. Сударыня, вряд ли вы поверите, что когда-то у меня была своя палатка-шатер, настоящая
приманка на ярмарке. Никто сюда не приходил, никто отсюда не уходил, не отведав пшеничной каши миссис Гудноф. Я умела угодить и духовным особам, и городским франтам, умела угодить и городу, и деревне, даже грубым,
бесстыдным девкам. Но будь я проклята, люди ничего не ценят! Честная торговля не приносит барышей - в нынешние времена богатеют только хитрецы да обманщики!
Миссис Ньюсон оглянулась - ее дочь замешкалась у дальних ларьков.
- А не припоминаете ли вы. - осторожно спросила она старуху, - как в вашей палатке ровно восемнадцать лет назад муж продал свою жену?
Карга призадумалась и качнула головой.
- Если бы вокруг этого дела поднялся шум, я б сию же минуту вспомнила,
- сказала она. - Я помню каждую супружескую драку, каждое убийство,
умышленное и случайное, даже каждую карманную кражу, - по крайней мере крупную, - какие мне довелось видеть своими глазами. Но продажа жены? Это было сделано потихоньку?
- Да, пожалуй. Кажется, так.
Торговка пшеничной кашей снова качнула головой.
- Погодите... Погодите! Вспомнила! - сказала она. - Во всяком случае, я
припоминаю человека, который сделал что-то в этом роде, он был в куртке и
тащил корзину с инструментами. Но мы таких вещей в памяти не держим. А этого человека я не забыла только потому, что на следующий год он снова был здесь на ярмарке и сказал мне вроде бы по секрету: если какая-нибудь женщина будет спрашивать о нем, я должна сказать, что он отправился... куда же это?.. да,
в Кэстербридж... верно, он сказал - в Кэстербридж! Но, ей-богу, я и думать
об этом забыла!
Миссис Ньюсон вознаградила бы старуху в меру своих скудных средств, если бы не помнила, что ром, влитый в кашу этой не слишком совестливой
особой, был причиной падения ее мужа. Она коротко поблагодарила свою собеседницу и присоединилась к Элизабет, которая встретила ее словами:
- Мама, пойдемте дальше... вряд ли прилично было вам там закусывать. Я
вижу, что этого никто не делает, кроме людей самого низкого сорта.
- Зато я узнала, что хотела узнать, - спокойно ответила мать. - Когда
наш родственник был в последний раз на этой ярмарке, он сказал, что живет в Кэстербридже. Это далеко-далеко отсюда, и сказал он так много лет назад, но, пожалуй, мы пойдем туда.
И, покинув ярмарку, они направились к деревне, где получили пристанище на ночь.