Освободи мою душу

я наигрался

И взяв гербарий милой мне рукою,
Перебирая хрупкие цветы,
Вы извлекли из сонного покоя
Все прошлое любви и красоты.

Вы разбудили то, что незабвенно,
Вы воскресили молодость и пыл
Минувших дней, чей пепел сокровенный
Гербарий этот бережно хранил.

На тот цветок мой выбор пал случайно,
И вот же он, без влаги и земли,
В моей руке, подвластен силе тайной,
И вновь сердца былые краски обрели...

От странного звука ручка поспешно покатилась вниз, оставляя длинную полосу чернил на белой бумаге.
Откладывая блокнот, мужчина огляделся, пытаясь в свете одиноко горящей лампы, разглядеть хоть что-то.

Обычно он не любит болеющих людей, ведь те показывают свою слабость, а Дамиано ненавидит слабых.
Но Мишель? На самом деле музыкант несколько раз прокручивал в голове навязчивые мысли то и дело совершая попытки покинуть квартиру девушки.
Его не ничего останавливало, не было обязательств, привязанности, было достаточно совершить несколько шагов, захлопнуть тяжелую дверь и уехать домой на другой конец города.
Так почему он сидит тут, тыкая ручкой в блокнот и пишет о каких-то нелепых цветах?
Желание.

Тяжёлая голова начинала болеть, хватая пиджак, Дамиано вышел, дабы набрать в лёгкие драгоценный кислород. Трясущимися руками поднося сигарету к губам.
Центральные улочки были освещены старыми фонарями, глядя на них невозможно было представить сколько эпох видели эти железные сооружения.

Слегка влажная каменная дорожка переливалась от лунного света, отражая и соединяя воедино божественные силуэты многочисленных церквушек.
Парочки пьяных туристов с бутылками дешёвого вина возвращались в свои апартаменты, дабы набраться сил для дальнейшего исследования прекрасного города.

Ночной центр Рима успокаивал, приводил в порядок беспорядочную, разбросанную на мелкие ниточки паутину мыслей в голове. Интуитивно нащупывая ключи от чёрной машины, Дамиано открыл дверь автомобиля. В салоне до сих пор витал аромат свежего жасмина, повернув ключ зажигания, мужчина нажал на газ, поглядывая на удаляющийся дом, огни которого ярко переливались.

Резкая остановка болью отдалась в грудной клетке, а принявшая на себя удар диафрагма заставила музыканта поморщиться.
Маленький мальчишка, который остался сидеть в той комнате, ещё шесть лет назад, вновь вернулся.