Освободи мою душу

огонь в объятьях воды

Fur Elise-Ludwig Van Beethoven

Открывая дверь квартиры, Мишель бросила сумку, скатываясь на холодный пол.

Сухая кожа намокла из-за огненных слёз, которые уже на протяжении нескольких часов с неимоверной скоростью сочились из необычных глаз. Вытягивая ножки вперёд, Шель прикрыла глаза, осознавая происходящее.

Крохотная душа, что лишь недавно зажила от огромной утраты, вновь кровоточила. Маленькие лапки обхватили коленки светловолосой, отчего она вздрогнула.

Коричневая такса смотрела на неё шоколадными глазками, то и дело вертя мордочкой.

Теперь карий цвет вызывал лишь неприязнь, отвращение и слёзы. Отталкивая собаку, Мишель вытерла мокрые щёки, вставая.

— Марко, я же просила не привозить её в мою квартиру! — заходя в гостиную, француженка увидела парня, который увлечённо что-то чертил маленьким карандашиком, сжимая в руке бокал красного вина. — Ты ведь знаешь, я не переношу собак.

— Где ты была? — игнорируя недовольство спутницы, светловолосый мужчина, поднял белый лист выше, дабы солнечный свет осветил его. — Как тебе?

Идеально ровные черты и уже надоевший лофт-стиль, эскиз нового интерьера был обычным, как и всегда.

— Я люблю прованс. — откидываясь на спинку мягкого диванчика, француженка отвела взгляд в сторону.

То было правдой, прованс, или как его ещё называют «французский кантри», действительно был по душе светловолосой. Винтажная и искусственно состаренная мебель: комоды, буфеты, шкафы, уютные диванчики и кресла в огромных чехлах, с большим количеством подушек. В комнатах Мишель было много текстиля — салфетки, скатерти, ковры и пледы.

— Где ты была? — вздыхая, Марко отложил работы, придвинувшись к девушке, нежно касаясь её бедра.

— Съёмки были сложными. — проглатывая вновь поступившие слёзы, светловолосая отодвинулась. — Я устала, сегодня останься у себя, пожалуйста.

Тёплые руки обвили тонкую талию, целуя в шею. Неприятные воспоминания мигом промелькнули перед глазами, горячие губы, что нежно целовали каждый участок кожи, сильные руки, которые творили, казалось бы на первый взгляд невозможное, заставляя Мишель расплываться в ненавистном для неё оргазме.