St. Mary's Hospital

-23-

Чонгук снова тратит свой свободный день на то, чтобы приехать к папе и привезти ему продуктов и некоторых других вещей. Опять покупает стандартный набор из того, что долго не портится, вроде рисовой крупы и консервов, а потом направляется с тяжёлым пакетом по наизусть заученной дороге. Он ходил по ней миллион раз: в школу, из школы, до ателье, в котором работал дедушка, потом и к Тэхёну. Он идёт машинально, даже не смотря по сторонам, только под ноги, и думает о том, дома ли папа и в каком он состоянии. Видеть его не очень-то хочется, и уж тем более нет желания лицезреть его снова пьяным, поэтому Чонгук надеется, что тот просто спит. Или вообще не дома. Возможно, он уже должен был привыкнуть, но вряд ли можно спокойно относиться к тому, что единственный твой кровный родственник, человек, который произвёл тебя на свет, безбожно пропивает свою жизнь, опустившись на самое дно.

Вообще-то Чонгук хотел сегодня отправиться в церковь и немного поволонтёрить, но накануне вечером опять начал названивать его горе-родитель, и ему ничего не оставалось, кроме как сдвинуть свои планы, поставить будильник на пару часов пораньше и отправиться в родительскую квартиру с самого утра, предварительно заехав на рынок и в супермаркет.

Старый, совсем обшарпанный подъезд, запах сырости, тусклый свет — всё такое знакомое, но он настолько отвык, что морщится, когда приходится толкнуть рукой грязную дверь, открытую собственным ключом. Казалось бы, это место должно быть для него родным домом, чем-то вроде крепости. Оно и было таким, но ровно до тех пор, пока был жив дедушка. А потом всё перевернулось с ног на голову: квартира стала сродни проходному двору и притону. Люди в ней менялись чаще, чем Чонгук начинал узнавать их в лицо. И все они неизменно были пьяны. Приходилось терпеть. Идти ему всё равно было некуда, ведь других родственников, насколько он знал, у него нет. Поначалу его не замечали – никому не нужный ребёнок, едва ли не беспризорник, был лишь мусором под ногами. Но Чонгук взрослел, и безразличные взгляды сменялись сальными, похабными. Он прекрасно понимал в свои тринадцать-четырнадцать, чем это может ему грозить. Соседский пожилой омега, которого сейчас уже давно нет в живых, прикрутил тогда к двери в его комнате замок, чтобы он мог запираться изнутри. Чонгук был безумно благодарен, ведь это означало, что в своей спальне он в безопасности. Относительно, конечно, но всё же. А ещё через некоторое время в его жизни появился Тэхён. И пока что это лучшее, что с ним случалось. Первое время он даже был настроен лишить папу Чонгука родительских прав, но только сам Чонгук был против – его ведь тогда изымут из семьи, и он может оказаться где угодно, в том числе далеко от Тэхёна. Тогда же оказалось, что и сам родитель не так уж глуп или пропил ещё не все мозги – заявил, что напишет на Тэхёна заявление в полицию о растлении несовершеннолетнего – Чонгука – если он попытается лишить его родительских прав. На этом Тэхёну и пришлось отступить, а Чонгуку потерпеть ещё несколько лет бок о бок с пьяницей. И теперь всякий раз, когда ему приходится сюда возвращаться, он содрогается от воспоминаний и отвращения.