zwillinge

часть 5.

Тэхен слышал, как папа сорванным голосом шептал отцу о необходимости отгородить его, Тэхена, от «монстра», «урода», и просто «конченной мрази» хотя бы на время. Отец отвечал что-то неслышно, папа плакал, не в силах принять молчание сына и его разбитое лицо. Родители, желавшие оградить от фантомной опасности, заперли его в клетку с одной единственной, материальной и совершенно безумной опасностью; заперли и выбросили ключ. Навсегда. Его родители хотели уберечь сына, но в итоге бросили на растерзание безжалостно. По незнанию. Тэхен не мог их винить.

Тэхен взял с собой всего-навсего два рюкзака с одеждой и несколько чемоданов с чистыми мольбертами, красками, своими старенькими палитрами, карандашами источенными, облезшими кисточками и маленьким альбомом. И он, кажется, даже был счастлив. Но потом — «Чонгук едет с тобой» и тэхеново сердце ухает куда-то в пятки.

Чонгук предпочитал игнорировать его существование. Иногда он смотрел долго, не мигая, холодно так, что на десять Антарктид хватит, и молчал. А Тэхен ни с места двинуться, ни в ответ посмотреть, ноги прирастали к полу, а в груди сжимались стальные тиски. О его взгляд можно было порезаться — Тэхен невольно изрезал свою душу. Когда он украдкой искал ответ в этих глазах, то натыкался на неприступные стены и осколки собственного мира. У него внутри было пусто. Словно кто-то, живший внутри, ушел, содрав со стен обои и разломав всю мебель. В его глазах отражался только свет ночных фонарей. И его, чонгуковой души, он больше там не видел.

Бабушка встретила любимых внуков радостным криком счастья, теплыми поцелуями и не менее теплым, пахнущим корицей пирогом, от которого у Тэхена желудок болезненно сжимался, и глупая квадратная улыбка на половину лица появилась. Дедушка улыбался радостно, обнял даже в порыве нахлынувшей нежности, похлопал внуков по (Тэхена — острым, Чонгука — крепким) плечам и помог отнести тэхеновы чемоданы в его отдельную комнату.

Омега едва не запищал от радости, рассматривая белоснежные стены и открытое окно с кремовыми занавесками, развевающимися на легком ветру. На подоконнике — хрустальная вазочка с веточкой вербы, на стенах — старые-престарые картины в потрескавшейся раме. Его кровать была даже не деревянной — кованое железо, заправленная кремового цвета пушистым пледом.

Тэхен расставил многочисленные баночки, склянки, подставки по полкам, сложил аккуратными стопками вещи в платяной шкаф и установил мольберт на тоненьких ножках возле окна. Тэхен свесился с подоконника, разглядывая кромку леса вдалеке и яркое, искрящееся солнечными бликами озеро. Он вдохнул терпкий аромат хвои, переплетающийся с шлейфом распустившихся цветов — васильков, нарциссов, ромашек, бергамота…