Подчинение|+18

Эпилог. Часть 2

Эрида МакАлистер

За два месяца до рождения Лизы Сэндлер

Небо над кладбищем Роузхилл разразилось оглушительным грохотом. Уже вечерело. Фонари, раскинутые то тут, то там, мерцали в блестящем от снежинок воздухе, словно серебристые конфетти, все еще не осевшие на землю с Рождества.

Это было красиво. Ребенок бы нашел в этом что-то веселое, полагаю. В детстве поводом улыбнуться для меня становились только праздники. До десяти лет – потом я поняла, насколько мир дерьмовый и перестала радоваться всякой ерунде.

Ледяной январский ветер сквозь слои одежды пронзал до костей. Последнее десятилетие я провела на солнечном Крите, где в самый холодный день в году температура опускалась не ниже плюс четырнадцати градусов.

И даже перелеты раз в год в Северную Америку не способствовали моей адаптации к морозам.

Ненавижу зиму.

Ненавижу Иллинойс и остальные пятьдесят штатов Америки, которые напоминают мне деревушки со своими правилами и порядками. Как истинная немка я не могла понять эту чертову страну, несмотря на пять лет, вынужденно проведенные здесь.

Ненавижу Чикаго. Этот огромный, «величественный» город, на деле оказавшийся похожим на стеклянный аквариум, забитый пираньями и акулами, только и охотившимися друг на друга, чтобы до сыта набить свое жирное брюхо.

Как и весь этот гребанный, ненавистный мне мир.

Я крепче перехватила сигарету двумя пальцами и вдохнула порцию обжигающего никотина. Бумага с легким шипением истлела в плену моих красных губ.

— Прекрати курить, — раздалось совсем рядом.

Заправив волосы под черную шаль, я сбила пальцем пепел с уздечки Ричмонд и обернулась к говорящему. Сквозь черные солнцезащитные очки все казалось серым, но мне не хотелось их снимать.

Ничего не изменится, если я их сниму.

Я родилась, проклятая ненавидеть весь белый свет. За тридцать два года у меня было достаточно времени, чтобы смириться с этим.

Майкл стоял поодаль от меня. В черном пальто и такого же цвета деловом костюме он был похож на ворона, в окружении высоченных сугробов и бетонных надгробий у наших ног. Все портили только его коричневые брови, сведенные на переносице, и светлые волосы.