Подчинение|+18

Глава 41

Даниэлла Вайолетт Спелман

Острые шипы роз впивались в кожу ладоней. Моя черная шаль прикрывала голову; ее свободный конец, свисающий с правого плеча, трепался на ветру. Повсюду стояла мертвая, почти оглушительная тишина.

Толща снега, холмами покрывающая землю, погребала под собой многообразие звуков, отчего создавалось впечатление, словно и природа замолкала. Все превращалось в отголоски белого шума: вой ветра среди голых крон дубов, хлопки крыльев птиц, гул удаляющейся трассы...

Где-то вдали незапертая калитка склепа, раскачиваясь, стучала о его стены.

Бам...

Я задержала дыхание, невольно подстраиваясь под ее ритм.

Бам... Бам-бам...

Как азбука Морзе – будто мертвые связывались с живыми, чтобы рассказать о чем-то.

Сердце тяжелым камнем давило на грудь. Мне было так плохо...

Физически плохо.

Воротник свитера давил на горло – и я задыхалась. Платок сжимал виски – и голова просто раскалывалась, как часовая бомба. Меня всю как будто вывернули наизнанку.

Мобильный в кармане дубленки, раз за разом, вибрировал.

После первых трех звонков я попросту отключила звук. Однако тому, кто не переставал набирать меня, видимо, было все равно на долгое молчание. Наверняка это сестра. Она переживала и не хотела оставлять меня одну сегодня.

Но Энни обещала Бевсу, а я уже не маленькая девочка, которой нужно заплетать французские косички и держать под руку, чтобы она не упала на очередной кочке зыбкого ландшафта кладбища Элмвуд.

Я понимала заботу сестры, правда. Она любила меня и просто хотела поддержать, но... Никто не мог справиться с моей болью. Никто, в том числе и я сама. Это трудно было объяснить. Почему я никогда не праздновала День Рождение? Почему не позволяла расставаться с ее вещами?

Мне и не хотелось это кому-то объяснять.

Утро двадцать второго декабря: день моего личного траура, и я привыкла проводить его наедине с матерью здесь в городе Хаммонд – в двадцати трех милях от Чикаго, в округе Лейк, Индианы. Где она родилась, и где взяла начало их с отцом история.