Лёд, растопленный огнём (В Процессе)

Глава I

— Лжец! — громко раздался надрывающийся юношеский голос, выражавший лишь яркую ярость, — Лжец! Лжец! Лжец!
Его слова чётко прорезались среди шума дождя, смешавшиеся с громом и раздающихся далеко в затянутом небе бьющих молний. Капли воды медленно стекали по бледным щекам и из-за этого было сложно понять, плачет ли он или всему виной сильный ливень. Алые глаза закрывали длинные пряди красных промокших волос, и возможно, это и к лучшему, ведь стоящий напротив него Кэйа не мог увидеть, что именно выражают эти глаза. Он боялся заглянуть в них, зная, что взгляд брата на сквозь пронзит его сердце и заставит болезненно заныть. Юный рыцарь всегда знал и понимал, что если раскроет свою тайну, которую так долго скрывал от тех, кто ему близок и дорог, то брат отреагирует явно негативно. Может быть его реакция могла быть не столь ярко выраженной, если Альберих поведал Дилюку о своём секрете немного раньше. Сейчас же раскрытая правда о сводном брате и недавняя потеря отца смешали чувства Рагнвиндра: глубокая печаль, растерянность, подавленность и неприятное изумление; эти чувства смешались воедино и переросли в чистый гнев. Он просто не в состоянии держать себя в руках, под сильными разъяренностью он мог сделать всё, что угодно и эта мысль также пугала юного рыцаря.
Кэйа делает шаг ближе к брату, незначительно сокращая расстояние между ними, и тот успевает лишь тихо произнести его имя, однако срывающийся голос красноволосого останавливает и перебивает:
— Заткнись! Не приближайся ко мне! Только посмей сделать хоть ещё один шаг!
Слова Дилюка с ноющей болью пронзаются в грудь. Ощущается это не только морально, но и вплоть до неприятных физических ощущений, словно в сердце пронзилось тысяча острых игл, заставляя его обильно кровоточить. И всё же Альберих останавливается, осматривает брата, который всё ещё не может поднять своей головы и взглянуть в сторону напротив состоящего. Плечи Дилюка дрожат то ли от разочарования и печали, то ли от дикой ярости. Капли дождя тяжело бьются об красную макушку головы, будто мешая думать и привести мысли в ясное и трезвое состояние, и как бы он не старался, а эмоции одерживают над разумом вверх.
— Дилюк... Братишка, я не хотел. Правда, я....
— Замолчи. — сквозь крепко сжатые зубы произносит Рагнвиндр, снова заставляя рыцаря сомкнуть его дрожащие уста, — Никогда более не называй меня так!
Последние свои слова он произнёс, наконец поднимая стальной взгляд на сводного брата. В алых глазах, в которых Кэйа видел всегда искреннюю любовь и нежность, ярко сверкнула ненависть. Больше всего он боялся увидеть именно это, больше всего боялся ненависти брата по отношению к себе. Теперь Альберих ощущал, что словно крепкий комок подступил к его горлу, а на глазах выступили крупицы слёз, наблюдая, как обладатель красных волос крепко сжимает в своих ладонях рукоять двуручного меча.
— Н-нет, Дилюк, я прошу тебя... — недоговаривая, с дрожью произнёс юный капитан.
— Защищайся!
Фигура Дилюка начала приближаться с бешеной скоростью и через миг мечи двух братьев скрестились со звоном бьющейся друг об друга стали. Трение громоздкого меча было настолько мощным, что несколько искр вспыхнули перед глазами. От такого напора Кэйе на миг показалось как сейчас сталь на его одноручном мече предательски треснет.
— Ненавижу... — тихо проговорил юный Рагнвиндр, пока вовсе не закричал в лицо брата, — Ненавижу тебя!