Небеса не прощают грехов

Часть 8

Азирафаэль мягко толкнул двери небесного департамента. Яркий утренний свет падал на лицо херувима, заставляя щуриться от ярких вспышек. Каждый шаг отскакивал от стен помещения эхом. А от стен проходили длинные солнечные лучи, ведь от пола до крыши были сплошные стекла, от чего становилось жарче. А может ему просто кажется. Проходя дальше по огромнейшему залу он заметил три знакомых фигуры. Низенький мужчина в светло-коричневом плаще с лысиной вместо волос – Сандалфон. Женщина с копной темно-коричневых волос, чудом держащие сложно-вьющееся положение на голове, в нежно-сером пиджаке и чисто-белой рубашке – Михаэль. Редкость встретить её, не бегающую с кучей бумаг, а просто стоящую без дела. А позади них возвышался сам архангел. Хоть Гавриил и стоял спиной к херувиму, но Азирафаэль знал что его руки были скрещены на груди. Это его привычная поза, когда он выстраивает диалоги в своей голове перед важной беседой.

Когда херувим подошел на расстояние пяти метров, архангел плавно развернулся, осматривая подошедшего.

— Азирафаэль! Наконец-то ты пришел. — он театрально вскинул руки и вышел из-за своих братьев.

— Конечно, как я мог не прийти. И что за срочность?

— А ты сам не догадываешься? — его взгляд переметнулся к окну слева и вновь обратился к херувиму, — Или настолько заигрался, что забыл все предписания, которые я вдалбливал тебе в голову столько лет? Подумать только, демон может выбить херувима из колеи всего одним разом, а может и не одним? А, Азирафаэль? Сколько раз? Сколько раз тебе понадобилось, чтобы позабыть о рамках приличия. Поведай же нам.

В ушах зазвенело. Неужели он видел их вчера, а может и тогда в магазине. Страх сдавил легкие, не давая сделать вдох. Он же знал, что это случится, так почему же ему сейчас так страшно.

— Я не хотел. — задыхаясь, произнес Азирафаэль, понимая что сказал самое глупое оправдание в свою сторону. Он хотел этого. Но воздуха хватило только на это.

— Не хотел чего? Нарушить запрет? Переспать с демоном? — он наклонился перед херувимом, прожигая его глазами, — Или, в конце-концов, изменить мне?

Последняя фраза колко отозвалась в груди. Эта мысль много раз мелькала в голове, но слышать её из уст Гавриила было очень больно. Но еще больнее было видеть как глаза, которые не так давно были ярко лиловые, наливались все более темными оттенками. В них мелькало разочарование, жалость и грусть. Ни злобы, ни ярости, ни даже чертовой ненависти. Насколько же Азирафаэль ранил его, что тот почти перестал чувствовать к нему что-либо. Или же не просто не выдает себя перед другими архангелами?