Вопреки всему | 18+

Глава 36

Утром следующего дня мы не разговаривали. Я — потому что предпочитал витать в собственных мыслях, не думая о том, что впервые выспался за время плена, а он — боясь спугнуть меня. Рейн ничего не делал. Он спокойно спал, также спокойно проснулся, поприветствовал меня и еще спокойнее спросил, что я буду на завтрак. Совершенно обычное утро, казалось бы, если бы это было лет пять назад. До боли знакомое утро, от которого у меня скребли кошки на душе.

Прошло еще несколько таких же утр, прежде чем я осознал: Рейнхольд Каттерфельд все еще любит меня. Как всегда, он не выражает это прямым текстом, вы бы никогда не дождались от него заветных «я тебя люблю», сказанных всерьез, а не в шутку. Это сотни мелких и до мурашек по телу знакомых вещей, которые он делает для меня. Только для меня, заставляя чувствовать себя особенным. Даже это чертовое «Доброе утро, котенок» не изменило тона спустя года. Такое же ласково приветственное, от которого мне не хотелось, как большинству, поддаться утреннему депрессивному настроению. Хотелось лишь неразумно улыбаться. Я до следов от ногтей сжимал кулаки, чтобы не сделать этого. Не выдать себя. Устоять. Не поддаться.

Чем дольше я остаюсь здесь, один на один рядом с Рейном, тем больше понимаю, что мое состояние похоже на стокгольмский синдром. Дошло до того, что я оправдываю его действия, пытаюсь найти в них скрытый смысл! Как раньше: я находил оправдание, пускай и неправдивое, но принимал его, и в итоге прощал Рейна. Это безумно. Глупо. Иррационально!.. Однако я не могу остановиться. Приходится насильно занимать мысли другими вещами. Я упорно закрываю глаза на все его касания, поцелуи и слова, продолжая размышлять о побеге. Господи, если я не сбегу, он ведь никогда не отпустит меня! Это видно по его глазам. Он одержим мной. Любовь, что одержимость, когда дело касается самого Рейнхольда Каттерфельда. Он ни разу не упускает момента напомнить мне о невозможности побега. Каждый раз, когда я пытаюсь игнорировать его или подолгу смотрю сквозь окно, он подкрадывается, заключает в объятьях и говорит, что отсюда нет выхода.

«Ты не сбежишь, котенок.»

Это ловушка. Тюрьма. Не только физическая, но и моральная. Люди, которые раньше посещали меня, больше не приходят. Больше нет Отто, дающего лекарства. Я выздоровел и в этом нет нужды. Больше нет Дитера и Питера, которые приносили мне еду и отвлекали от мрачных мыслей. Рейн самостоятельно приносит еду и проверяет, съел ли я все до последней крошки. Мужчина стал проводить со мной целый день, иногда и вовсе не выходя из дома. Он говорил, что закончил почти все дела в Лондоне и теперь свободен, но... На самом деле он просто хотел заставить меня привыкнуть к нему. И, что печальнее всего, у Рейна это прекрасно получилось.